В полушаге от любви - Ольга Куно

– Вы полагаете, что покушения были совершены ради денег? – склонил голову набок Эстли.

– В абсолютном большинстве случаев за преступлениями стоит именно материальная выгода, – высказала свою точку зрения я. – Можно, конечно, предположить, что какая-нибудь женщина приревновала к Йоланде своего мужа и хочет разделаться с соперницей. Можно также предположить, что Йоланда шантажирует какого-то человека и он пытается избавиться от угрозы радикальным способом. Но все это не более чем домыслы. К тому же то, что я успела узнать о Йоланде, делает оба этих варианта чрезвычайно маловероятными. Тогда как в случае с братом мотив лежит на поверхности. Ведь это так удобно – свалить всю вину на привидение. Девушка испугалась, выскочила из комнаты, упала с лестницы. Потусторонние силы плюс прискорбное стечение обстоятельств. Есть и еще один момент. Вы знаете о том, что средний сын барона обвинялся в свое время в поклонении Орэнду? Впрочем, конечно, вам это известно. – Эстли согласно кивнул, приподняв бровь в знак удивления, что я столь быстро успела выведать такие подробности о семействе. – Скажу откровенно, мне никогда не приходилось встречаться с этими людьми. Однако я слышала, что на такую стезю их приводят вовсе не религиозные убеждения. Скорее речь идет о людях, патологически склонных к жестокости. Культ Орэнда просто дает им возможность проявить эту склонность, делая ее в своем роде легитимной.

– Мне тоже известна такая версия, – подтвердил Эстли, – и, полагаю, она недалека от истины. Однако при чем тут средний сын барона?

– При том, что патологическая склонность к жестокости зачастую бывает качеством врожденным, – объяснила я. – И, следовательно, если она передалась одному брату, вполне могла передаться и другому. Просто он оказался умнее первого и не стал подвергать себя опасности, предаваясь запретному культу. И позволил себе действовать лишь тогда, когда у него появилась настоящая цель. И, наконец, если преступник – Александр, это объясняет неразговорчивость барона. Да, он хочет спасти свою дочь, но сын, несмотря ни на что, ему тоже дорог.

– Тут вы правы, – все это действительно звучит логично, – согласился Эстли. – Я бы сказал вам «Браво!», но в вашей теории есть одна неувязка, хотя вы о ней знать и не могли.

– Какая же? – с любопытством спросила я.

– Все дело в том, что именно Александр Грондеж пригласил меня сюда и попросил выяснить, кто и по какой причине покушается на его сестру, – отозвался Эстли. – Согласитесь, что делать это для отвода глаз было бы, мягко говоря, самонадеянно с его стороны.

Тут я была вынуждена согласиться. Для отвода глаз имело бы смысл обратиться к какому-нибудь мелкому чиновнику из королевской стражи, ничего особенного собой не представляющему и – по возможности – страшно боящемуся привидений. А вызывать в особняк второго человека в герцогстве, хорошо известного своим острым умом, дотошностью и – в определенных случаях – беспощадностью, было по меньшей мере глупо. Александр же вовсе не производил впечатление глупца.

– Согласна, – признала я. – В таком случае его причастность маловероятна. Какие же остаются варианты? Почему вы так на меня смотрите?

Эстли действительно не спешил отвечать, а вместо этого разглядывал меня не то оценивающе, не то просто с любопытством.

– Вы не пытаетесь упорствовать, настаивая на своей версии после того, как она оказалась несостоятельной, – заметил он. – Это очень хорошее качество.

– По-моему, это элементарная логика, – отозвалась я, делая вид, будто комплимент мне не польстил.

– Элементарная, – согласился Эстли. – Но если бы вы знали, сколько сил и времени приходится тратить из-за людей, не желающих этой логике следовать. Итак, – он потянулся, бросил короткий взгляд на часы и снова сосредоточенно посмотрел на меня. – Давайте думать, какие еще у нас есть варианты.

Глава 15

В молодости ее заставляли быть добродетельной, с возрастом она научилась завязывать интрижки – естественное продолжение неестественного начала.

– Кандидатур, в сущности, не так уж много, – принялся рассуждать Эстли. – Вполне очевидно, что преступник живет в особняке. На всякий случай я проверил, мог ли человек со стороны регулярно проникать в дом в ночное время.

– И что же? – осведомилась я.

– Это чрезвычайно маловероятно.

По тому, как граф поморщился, я поняла: такой вариант он даже не рассматривает, а слово «маловероятно» употребил лишь потому, что вообще не любит оперировать такими понятиями, как «невозможно».

– Итак, что мы имеем, – продолжил Эстли. – Из членов семьи – Йоланда, Александр и кузина покойного барона. При этом Александр отпадает по уже названной мной причине, Йоланда же сама является жертвой.

– Это, кстати сказать, не гарантирует ее непричастности, – задумчиво проговорила я. – В конце концов, она могла и выдумать все эти покушения. Правда, пока непонятно, с какой целью, но в этом деле в любом случае много чего непонятно. Скажем так: скорее всего она ни при чем, но на всякий случай я бы не стала исключать ее из списка подозреваемых.

Эстли согласно кивнул.

– Идем дальше. Старшие слуги. Это главным образом няня – она здесь почти член семьи – и дворецкий, Рикардо Орталье.

Я прикусила губу. Стоит ли рассказывать графу о связи Йоланды с дворецким? С одной стороны, вроде бы не стоит. Это частная жизнь девушки, тайна, которую я узнала совершенно случайно и которая, вероятнее всего, не имеет к нашему делу ни малейшего отношения. К тому же Йоланда чрезвычайно боится именно того, что эта тайна станет известна Эстли. С другой стороны, что, если данное обстоятельство все же окажется важным для расследования?

– Я осторожно проверил алиби этой четверки – родственников и старших слуг, – продолжал между тем Эстли. – Ни у кого из них его нет. Это неудивительно, учитывая, что оба покушения происходили ночью. Затем идут остальные слуги. Их побольше – четырнадцать человек. Точнее сказать, пятнадцать, если считать тринадцатилетнего оболтуса – мальчика на побегушках. Разобраться с их алиби я не успел, но вполне вероятно, что у большинства его нет, все по той же причине. В целом подозреваемых не слишком много: здесь не дворец. Злоумышленника мы, конечно, найдем. Но против нас играет нежелание хозяев дома предавать дело огласке. Секретность существенно замедляет работу.

– Что касается огласки…

Окончательно разогнав свои сомнения, я рассказала Эстли о случайно подслушанном разговоре.

– Стало быть, вы полагаете, что эти двое – любовники? – проговорил он, когда моя короткая история подошла к концу.

– Вероятнее всего, да, – откликнулась я. – Собственно, это не так уж удивительно, учитывая характер покойного барона. Он никого не подпускал к дочери, отвергая абсолютно всех женихов как недостойных и неподходящих. Что ей было делать? В сущности, дворецкий в любовниках – это самый логичный ход в такой ситуации. Некоторым образом он даже не совсем слуга. Как я понимаю, он скорее присматривает за прочими слугами, а в случае отъезда хозяев остается здесь за главного. Я бы сравнила его с кастеляном в замке. Словом, Йоланду вполне можно понять, и я полагаю, что нам не следует предавать ее отношения огласке, если только для этого не будет по-настоящему веской причины.

– Ну что ж, в таком случае нам придется проверить Рикардо Орталье самостоятельно, не привлекая помощников, – заключил Эстли. – Хорошо, что вы мне обо всем рассказали. Я действительно не был в курсе. А это может оказаться важным. Дворецкий и без того казался мне подозрительным.

– Как вы собираетесь его проверить? – с любопытством спросила я.

– Для начала заглянуть к нему в кровать, – невозмутимо ответил он.

Я удивленно выпучила глаза, и Эстли рассмеялся.

– Обыскать его комнату, – пояснил он. – В большинстве случаев люди, не имеющие сейфов, прячут наиболее ценные вещи именно в районе своей кровати. Кладут под матрас, устраивают самодельный тайник в полу или совсем уж банально прячут под подушку. Им кажется, что так вещь становится наиболее защищенной. В действительности же таким образом они только упрощают обыск.

– То есть вы считаете, что Рикардо прячет нечто, что может его скомпрометировать, у себя в спальне?

– Если у Рикардо есть нечто, его компрометирующее, то, вероятнее всего, да. Впрочем, пока не найдем, не узнаем.

– Хотите отправиться прямо сейчас?

Невзирая на поздний час, я была полна жажды деятельности.

– Ночью? – недоверчиво взглянул на меня Эстли. – Когда он мирно спит в своей кровати? Знаете, если он увидит, как вы в своем смелом наряде шарите по его постели, он может неправильно это истолковать.

– Не может, – скривилась я в ответ на его нескрываемую насмешку. – Поскольку, вероятнее всего, находится сейчас в совсем другой кровати. Говорю же вам: я видела, как он входил в спальню Йоланды. Наверняка после моего выступления они вернулись туда же.