Молот Люцифера - Ларри Нивен

— Маурин, мне кажется, что все это правда!

Она рассмеялась. Теперь он видел ее лицо — бледное, смутно различимое.

Он пересел на широкий подлокотник и поцеловал ее. Маурин подвинулась, и он сел рядом с ней. Кресло — хотя и впритирку — вместило их обоих.

И не было безвредной схемы для разговоров.

Мысли его разбегались. А потом вспыхнула одна мысль, мешающая: завтра, черт побери! Я снова сделался Гарви Рэнделлом.

В доме было абсолютно темно. Маурин, держа Гарви за руку, вела его в спальню. Вела — на ощупь и по памяти. Они раздели друг друга. Их одежды упали на пол… а может, вообще вылетели за пределы нашей вселенной. Кожа Маурин была теплой, почти горячей. На мгновение Гарви захотелось увидеть ее лицо, но только лишь на мгновение.

Когда он проснулся, в спальне царил серый рассвет. Спина его замерзла. Они лежали, тесно обнявшись, на двуспальной кровати. Маурин спала спокойно, глубоким сном, слабо улыбаясь.

Он продрог. Маурин, наверное, тоже. Нужно ли будить ее? Голова работала плохо, но Гарви нашел лучший выход. Осторожно разжал объятия, Маурин не проснулась. Он подошел ко второй кровати, содрал с нее покрывала и, вернувшись обратно, укутал Маурин. Затем — отчетливо понимая, что сейчас залезет к ней под покрывала — неподвижно застыл. Простоял так почти минуту.

Но она — не его жена.

— Черт побери, — сказал Гарви. Стараясь не взять чужого, он сгреб в кучу свою одежду. Взял ее и вышел в другую комнату. Его почему-то трясло. Первая дверь, которую он открыл, оказалась входом еще в одну спальню. Он кинул одежду на кресло и повалился в кровать.

ОНА ЕЩЕ НЕ ПОГИБЛА, НО ИЗМЕНИЛАСЬ. КОМЕТА СИЯЛА, АГОНИЗИРУЯ. ВЕЩЕСТВО ВЫТЕКАЛО ИЗ РАНЕНОГО ТЕЛА И РАЗЛИВАЛОСЬ НА МИЛЛИОНЫ МИЛЬ В ОКРУЖНОСТИ. ОБРАЗОВАЛИСЬ НОВЫЕ ХИМИЧЕСКИЕ СОЕДИНЕНИЯ, И ОТРАЖЕННЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ ГНАЛ ИХ ОБРАТНО К КОМЕТЕ. ВЕРОЯТНО, НА ЛЕДЯНОЙ ПОВЕРХНОСТИ ДРУГИХ КОМЕТ ТАКИХ СОЕДИНЕНИЙ НЕ БЫЛО ИЛИ БЫЛИ ЛИШЬ НЕМНОГИЕ МОЛЕКУЛЫ.

Ослепительный свет солнца укрывал комету от телескопов Земли. И точную ее орбиту все не могли вычислить.

Сверкал, отражающий солнечный свет, хвост кометы, но еще ярче светила ее голова. Некоторые химические соединения, будучи даже хорошо перемешанными, не вступают в реакцию при температурах, близких к абсолютному нулю. Но стоит их подогреть, и реакция идет бурно, с кипением. Ядро кометы бурлило, менялось.

Каждый день голова ее уменьшалась. Из покрывающей поверхность перемешанной со льдом пыли выделялся, вскипая, аммиак. Водород давным-давно улетучился. Масса кометы делалась все меньше, а плотность увеличивалась. Скоро от кометы ничего не останется, кроме каменной пыли, намертво сцементированной водяным льдом. И голова ее превратится в каменный монолит величиной с гору.

С КАЖДЫМ ЧАСОМ ВСЕ БОЛЬШЕ РАЗОГРЕВАЛИСЬ ГАЗОВЫЕ ВКЛЮЧЕНИЯ, И ГАЗ ПРОБИВАЛ ДОРОГУ НАРУЖУ. И РАЗРЫВАЛ ГОЛОВУ КОМЕТЫ. ОГРОМНЫЕ КАМЕННЫЕ ГЛЫБЫ, КУВЫРКАЯСЬ, МЕДЛЕННО ОТДЕЛЯЛИСЬ ДРУГ ОТ ДРУГА. ОРБИТА КОМЕТЫ ХАМНЕР-БРАУНА ПОСТЕПЕННО МЕНЯЛАСЬ.

ИЮНЬ: ОДИН

Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и

трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе

воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с

ними восхищены будем на облака в сретение Господу на

воздухе, и так всегда с Господом будем.

Гигантский, состоящий из отдельных секций тотемный столб, а на самой вершине его — крохотная кабина. Рик Деланти летал на спине, и улыбка то вспыхивала, то гасла на его лице. Но тренированный, тщательно отработанный его голос не выдавал улыбки — и намека не было. Голос Рика звучал точь-в-точь, как голос Джонни. А сам Джонни Бейкер слегка хмурился с видом человека, занятого требующей особого внимания работой.

— Внутренние силовые линии включены.

— Внутренние силовые линии проверены. Все в порядке.

— Осталось пятнадцать минут, затем отсчет.

Когда бы Джонни ни глянул на Рика, тот все улыбался. Переставал и тут же начинал улыбаться снова. А затем уголки губ Джонни тоже дрогнули в улыбке. Но до этого Джонни был серьезен. Он мог себе это позволить. Он был даже высокомерным. Осталось пятнадцать минут, и пока что все механизмы работают безупречно. Между прочим, одно перечисление неисправностей из-за которого могли бы отменить запуск «Аполлона» заняло бы у человека всю его жизнь. Одно только перечисление — всю его жизнь без остатка!

Деланти продолжал улыбаться. Его — выбрали! Все тренажи позади, и работа на имитаторах, и отлет во Флориду. Еще два дня назад он делал бочки и петли над Флоридой и Багамами, пикировал и входил в иммельманы. Это последний, за два дня перед запуском, свободный полет — традиция. Слишком укоренившаяся традиция, чтобы ею можно было пренебречь. Полет должен снять напряжение с астронавтов, которым предстоит запуск в космос. Это напряжение полет перекладывает на плечи наземной команды, которая сходит с ума, гадая, не подведет ли тренировочный самолет — и это после того, как все так тщательно спланировано…

— Осталась одна минута, затем отсчет.

Последние суматошные, скомканные часы — и, наконец, Рик облачен в неуклюжий, раздутый скафандр. Уолли Хоукинз подводит его к подъемнику и провожает вплоть до кабины «Аполлона». Потом Рик лег на спину, и колени его оказались выше головы. Он лежал и ждал, что какой-то механизм сейчас откажет. Но сигнала об аварии все не поступало, похоже, что запуск все же произойдет, это все правда, на самом деле…

— Пять. Четыре. Три. Два. Один. Зажигание.

Движение началось…

Поехали!

— Старт осуществлен…

«Сатурн» поднимался, объятый громом и пламенем. Сто тысяч, а, может быть, больше официально приглашенных гостей. Репортеры, писатели-фантасты, у кого-то выклянчившие пропуск представителей прессы, обслуга космодрома, Весьма Важные Лица, друзья астронавтов…

— Он уже в воздухе, — сказала Маурин Джеллисон.

Ее отец глянул на нее с изумлением:

— О космических ракетах обычно говорят «она».

— Да, я хотела сказать именно это, — сказала Маурин. Почему я думаю, что больше никогда не увижу его?

Сзади забормотал вице-президент. Бормотал про себя, но достаточно громко — можно было расслышать. «Лети, лети, птица…»— вот что шептал он. Потом — когда уже всем стало ясно, что ракета оторвалась от Земли — он поднял взгляд, понял, что его слышно и пожал плечами. «Лети, Бэби!»— вдруг закричал он.

Его крик как бы пробудил зрителей. Все как бы осознали, как велика мощь ревущего громом «Сатурна». Как много труда и знаний вложено в ракету-носитель. Для более старших по возрасту зрителей она была чем-то невозможным — будто ожило то, о чем они когда-то в детстве прочли в книжках. Для более молодых не было в корабле ничего странного, и они не могли понять, почему старики вдруг так взволновались. Все закономерно и неизбежно. Космические корабли — это реальность, и естественно, они должны летать.