Наследники Хамерфела - Мэрион Брэдли

— А что насчет пожара и Аластера?

— С пожаром вроде бы все кончено, — медленно произнес Конн. — Был сильный дождь, и к тому же я видел планер, пришедший им на помощь. В Трамонтане много лерони, мама, и я думаю, что одна из затей Сторна — заручиться их расположением, словно он сам не кто иной, как Комин.

Эрминия закрыла глаза и сосредоточилась на звездном камне, расширив восприятие до максимальной широты, на какую была способна. Молча попросила Флорию прикрыть ее и осмотрела окрестности.

— Пожара нет, — наконец сказала она. — Земля влажная и клубится паром, а небольшой патруль следит за тем, чтобы огонь не вспыхнул снова. Люди в лагере готовятся ко сну, чтобы утром разойтись, насколько я понимаю, по домам. Но Аластера я не вижу.

— Он не в лагере, — заявил Конн. — Он совсем недавно пришел в сознание, и я чувствую его боль. Рана серьезная, но смерть, судя по моим ощущениям, ему не грозит.

— Тогда — где он?

— Он во Вратах Сторна, и насколько могу судить — как почетный гость.

Ни Флории, ни Эрминии это известие не пришлось по душе, но Конн добавил:

— У нас есть альтернатива, кроме как довериться Сторну, мама? Не можем же мы подъехать к замку и потребовать, чтобы он немедленно его освободил. Это действительно сильно задело бы честь Сторна, да и откуда нам знать, в том ли состоянии Аластер, чтобы его можно было забирать оттуда?

Этим Эрминии и пришлось удовлетвориться.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Ты говорил, в доме Маркоса есть комната, где мы все могли бы переночевать? Веди нас туда, все лучше, чем стоять посреди дороги.

14

Когда Аластер впервые очнулся, он был уверен, что виденный им в бредовом кошмаре ад все-таки поглотил его. Тело терзала жгучая боль, но через несколько минут он потихоньку начал соображать, что весь перебинтован и намазан странно пахнущими снадобьями. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой озабоченное лицо Ленизы.

Постепенно память начала возвращаться: горящее дерево и его отчаянная попытка спасти Ленизу… Лицо девушки было красное — словно разрумянившееся, одна рука перебинтована, а волосы на висках выгорели.

Она заметила, как взор его остановился на уродливо выжженных проплешинах, и выпалила:

— Да, это безобразно, но лерони говорит, что все скоро будет как раньше, а то, что волосы подгорели, так это для них даже лучше — иногда парикмахеры специально подпаливают кончики волос, чтобы те росли быстрее.

— Меня не это волнует, — перебил ее Аластер, — скажи только, что ты не пострадала.

— Нет, ничего серьезного, — заверила его она. — Я обожгла руку и теперь дней десять не смогу ни месить тесто, ни печь пироги. Так что, если ты хочешь пирога с ягодами, тебе придется подождать, пока рука заживет.

Она тихо засмеялась, и Аластер почувствовал, как неодолимо его влечет к ней.

— Значит, когда-нибудь ты испечешь мне пирог?

— Да, конечно, — сказала Лениза. — Ты ведь этого заслужил, раз не участвовал в пире, который устроили в честь успешного тушения пожара. Если ты голоден, то я сберегла для тебя немного холодных закусок и пирожных.

Тут Аластер задумался, ему ужасно хотелось пить, а есть — ни капельки.

— Кажется, пока что я есть не смогу, но готов выпить целую бочку холодной воды!

— Это из-за твоих ожогов, но теплое питье будет для тебя лучше, чем холодная вода, — сказала она и поднесла к его губам чашку.

В нее был налит тот же пахучий травяной чай, что разносила она вдоль рядов на тушении пожара. Он хорошо утолил жажду. Аластера тут же потянуло в сон, так что он даже подумал, не подмешали ли ему немного снотворного, чтобы заставить спать.

— Ты должен спать, — заметила девушка. — С тебя очень долго не могли снять горящее дерево. Еще повезло, что тебя придавило лишь одной веткой. В конце концов пришла лерони и подняла его с помощью матрикса. Никто уже ни на что не надеялся. Сначала все подумали, что ты умер, а дедушка очень сердился, потому что я плакала навзрыд и не давала себя перевязывать… — Внезапно она покраснела и повернулась, чтобы идти. — Я, наверное, утомляю тебя своими разговорами. Сейчас тебе надо спать. Позже я вернусь и принесу обед.

Успокоенный таким образом, Аластер задремал, и в голове у него сложилась странная картина: эта девушка плакала из-за его ожогов! «Интересно, — подумалось ему, — успела ли она сообщить деду, кто их гость? Знает ли лорд Сторн, что приютил под своей крышей злейшего врага?» Аластер догадывался, что находится во Вратах Сторна. Впрочем, он все равно был абсолютно беспомощен, и единственное, на что оставалось ему уповать, это на пожарное перемирие. С этими мыслями он погрузился в сон.

Когда он вновь проснулся, а по его прикидкам произошло это довольно скоро, Лениза вернулась со служанкой, в руках которой был поднос. Женщина помогла Аластеру сесть, подложив ему под спину кучу подушек, а Лениза присела рядом на кровать и начала кормить его с ложечки мясом и пудингом. Когда юноша основательно поел (удивляясь про себя, насколько мало был в состоянии проглотить за один раз, хотя уже успел проголодаться), она тщательно укрыла его. Затем за ее спиной он увидал морщинистое лицо лорда Сторна.

— Примите благодарность за спасение жизни моей внучатой племянницы, молодой Хамерфел, — сказал старик официальным тоном. — Она мне дороже дюжины дочерей — моя единственная наследница… — Он помолчал и перешел на более личный тон: — Можете мне поверить — я умею быть благодарным. Хотя между нами было много стычек, то теперь, когда вы стали, пусть не по собственному желанию, моим гостем, мы могли бы поговорить о том, как сгладить наши противоречия.

Он помолчал, и Аластер, который хорошо знал светские условности, понял, что настал его черед говорить.

— Поверьте, я очень признателен за ваше гостеприимство, ваи дом. Я слыхал, что не бывает таких ссор, которые нельзя было бы уладить, даже если они происходят между богами, а не только между людьми. А поскольку мы — всего лишь люди, то понятно, что те завалы лжи, что нагромождены меж нами, можно расчистить при наличие доброй воли и обоюдного доверия.

Лорд Сторн облегченно кивнул в ответ. Он снял с себя грубую рабочую одежду, в которой тушил пожар. Седые волосы были зачесаны назад, гладко уложены и так блестели, что Аластер начал подозревать, не парик ли это. Пальцы унизывали перстни, а одет он был в дорогое платье из небесно-голубой парчи. Выглядел старик величественно, даже царственно.

— Тогда я выпью за это, герцог Хамерфел. Позвольте мне торжественно заявить, что если вы готовы забыть прошлые обиды, то вам нечего меня бояться. Даже несмотря на то, что в последнем столкновении с моими людьми вы убили моего племянника, а мне грозили смертью… — в голосе лорда Сторна зазвучали грозные ноты.