Сочинения (Том 3) - Сергей Соловьев

Василий послал сказать новгородцам: "Кланяюсь св. Софии и мужам новгородцам:

слышал я, что Ярослав идет на Новгород со всею своею силою, Димитрий с переяславцами и Глеб с смолянами; жаль мне своей отчины". Но Василий не ограничился одним сожалением: сам поехал в Орду, сказал хану, что новгородцы правы, а Ярослав виноват, и возвратил с дороги татарскую рать. Между тем новгородцы поставили острог около города, имение свое вывезли в крепость, и когда явились сторожа Ярославовы, то весь город вышел с оружием от мала до велика. Ярослав, узнав об этом, засел в Русе, а в Новгород послал с мирными предложениями: "Обещаюсь впредь не делать ничего того, за что на меня сердитесь, все князья в том за меня поручатся". Новгородцы отвечали: "Князь! ты вздумал зло на св. Софию, так ступай: а мы изомрем честно за св. Софию; у нас князя нет, но с нами бог и правда и св. София, а тебя не хотим". Новгородцы могли так разговаривать - к Ярославу татары не приходили, а к ним собралась вся их волость. Псковичи, ладожане, корела, ижора, вожане пошли все к устью Шелони и стояли неделю на броде, а полк Ярославов - по другую сторону реки. Дело, впрочем, не дошло до битвы, потому что явился новый посредник: прислал митрополит грамоту, в которой писал: "Мне поручил бог архиепископию в Русской земле, вам надобно слушаться бога и меня: крови не проливайте, а Ярослав не сделает вам ничего дурного, я за то ручаюсь; если же вы крест целовали не держать его, то я за это принимаю епитимью на себя и отвечаю перед богом".

Митрополичья грамота подействовала, и когда Ярослав опять прислал в новгородский полк с поклоном, то новгородцы помирились с ним на всей своей воле, посадили его опять у себя на столе и привели к кресту. Зимою Ярослав отправился во Владимир, а оттуда в Орду, оставя в Новгороде наместником Андрея Вратиславича, а во Пскове князя Айгуста литовского.

В 1272 году Ярослав умер на возвратном пути из Орды. По старому порядку вещей великое княжество перешло к брату его Василию костромскому; но относительно Новгорода явился ему соперник, и, таким образом, новгородцы получили право выбора: послы Василия костромского и племянника его, Димитрия переяславского в одно время съехались в Новгороде; оба князя просили себе этого стола. Казалось, что выбор будет легок для новгородцев: благодарность заставляла их избрать Василия, недавно избавившего их от страшной опасности. Несмотря на то, они посадили у себя Димитрия. Есть известие, объясняющее причину такого поступка:

Василий требовал уничтожения грамот брата своего, следовательно, новгородцы выбрали того, кто согласился княжить у них на всей их воле. Однако новый великий князь не думал уступать своих прав: с татарами и племянником своим, князем тверским Святославом, он повоевал волости новгородские, взял Торжок, пожег хоромы, посадил своего тиуна, торговля с Низовою землею прекратилась, купцов новгородских перехватали там, и хлеб сильно вздорожал в городе. Зимою 1273 года князь Димитрий с новгородцами пошел к Твери, а к Василию послали сказать:

"Возврати волости новгородские и помирись с нами"; но Василий не хотел мириться - тогда в Новгороде возмутились люди и захотели Василия; Димитрий, не дожидаясь изгнания, добровольно уехал в свой Переяславль, и Василий сел на столе новгородском; по некоторым известиям, великий князь наказал своих противников, в числе которых был тысяцкий; судя по обстоятельствам, с вероятностию можно положить, что прежние требования Василия относительно грамот были исполнены.

Перемена князя повлекла и перемену посадника: еще до приезда Васильева отняли посадничество у Павши (Павла Семеновича) и дали Михаилу Мишиничу (вероятно, сыну убитого прежде Миши); Давша бежал сперва к Димитрию, но потом раздумал и поехал с поклоном к Василию, который, как видно, принял его милостиво, потому что как скоро Василий утвердился в Новгороде, то отняли посадничество у Михаила и отдали опять Павше, выведши его из Костромы; но в следующем же 1274 году Павша умер, и Михаил стал опять посадником. В 1276 году умер великий князь Василии и погребен в своей отчине, Костроме; с ним прекратилось первое поколение потомства Ярослава Всеволодовича, и старшинство со столом владимирским перешло по старине к старшему сыну Невского, Димитрию Александровичу переяславскому. Таким образом, при ослаблении родовой связи и общности владения, при образовании уделов, отдельных отчин и при необходимо следующем отсюда стремлении каждого великого князя усилить свое собственное княжество, причем все они начинают с Новгорода, жребий - усилиться и стать чрез это сосредоточивающим пунктом Руси - выпал сперва Твери, но недостаток твердости в Ярославе тверском и соперничество брата его Василия воспрепятствовали усилению Твери; Василий костромской едва получил великокняжескую область, как начал действовать точно таким же образом, какой осуждал в брате; подобно ему привел татар на новгородцев, тогда как прежде заступился за последних и отклонил от них татарское нашествие; но кратковременное пятилетнее правление не позволило ему усилить Костромское княжество, он умер бездетен, и очередь перешла к Переяславлю Залесскому.

Касательно ордынских отношений по смерти Невского: в 1266 году кончилось первое, самое тяжелое двадцатипятилетие татарского ига; в этом году, говорят летописи, и умер хан Берге и была ослаба Руси от насилия татарского; Берге был первый хан, который принял магометанство, и поэтому неудивительно читать в летописях, что какой-то Изосим принял ислам в угодность татарскому баскаку. Берге наследовал Менгу-Тимур, внук Батыя от второго сына его Тутукана. В 1275 году происходила вторичная перепись народа на Руси и в Новгороде. На западе по-прежнему шла борьба с Литвою и немцами. В Литве в это время произошли усобицы, вследствие которых прибежал во Псков один из литовских князей, именем Довмонт, с дружиною и с целым родом, принял крещение под именем Тимофея и был посажен псковитянами на столе св. Всеволода: здесь в первый раз видим то явление, что русский город призывает к себе в князья литвина вместо Рюриковича, явление любопытное, потому что оно объясняет нам тогдашние понятия и отношения, объясняет древнее призвание самого Рюрика, объясняет ту легкость, с какою и другие западные русские города в это время и после подчинялись династии князей литовских. Псковичи не ошиблись в выборе: Довмонт своими доблестями, своею ревностию по новой вере и новом отечестве напомнил Руси лучших князей ее из рода Рюрикова - Мстиславов, Александра Невского. Чрез несколько дней после того, как псковичи провозгласили его князем, Довмонт, взявши три девяноста дружины, отправился на Литовскую землю и повоевал свое прежнее отечество, пленил родную тетку свою, жену князя Гердена, и с большим полоном возвращался во Псков. Переправившись через Двину и отъехав верст пять от берега, он стал шатрами на бору, расставил сторожей по реке, отпустил два девяноста ратных с полоном во Псков, а сам остался с одним девяностом, ожидая за собою погони. Гердена и других князей не было дома, когда Довмонт пустошил их землю; возвратившись, они погнались с 700 человек вслед за ним, грозясь схватить его руками и предать лютой смерти, а псковичей иссечь мечами. Стража, расставленная Довмонтом на берегу Двины, прибежала и объявила ему, что литва уже переправилась через реку. Тогда Довмонт сказал своей дружине:

"Братья мужи псковичи! кто стар, тот отец, а кто молод, тот брат! слышал я о мужестве вашем во всех сторонах; теперь перед нами, братья, живот и смерть:

братья мужи псковичи! потянем за св. Троицу и за свое отечество". Поехал князь Довмонт с псковичами на литву и одним девяностом семьсот победил. В следующем 1267 году новгородцы с Довмонтом и псковичами ходили на Литву и много повоевали; в 1275 году русские князья ходили на Литву вместе с татарами и возвратились с большою добычею. В 1268 году новгородцы собрались было опять на Литву, но на дороге раздумали и пошли за Нарову к Раковору (Везенберг), много земли попустошили, но города не взяли и, потерявши 7 человек, возвратились домой; но скоро потом решились предпринять поход поважнее и, подумавши с посадником своим Михаилом, послали за князем Димитрием Александровичем, сыном Невского, звать его из Переяславля с полками; послали и к великому князю Ярославу, и тот прислал сыновей своих с войском, Тогда новгородцы сыскали мастеров, умеющих делать стенобитные орудия, и начали чинить пороки на владычнем дворе. Немцы-рижане, феллинцы, юрьевцы, услыхавши о таких сборах, отправили в Новгород послов, которые объявили гражданам: "Нам с вами мир, переведывайтесь с датчанами-колыванцами (ревельцами) и раковорцами (везенбергцами), а мы к ним не пристаем, на чем и крест целуем"; и точно поцеловали крест; новгородцы, однако, этим не удовольствовались, послали в Ливонию привести к кресту всех пискупов и божиих дворян (рыцарей), и те все присягнули, что не будут помогать датчанам. Обезопасив себя таким образом со стороны немцев, новгородцы выступили в поход под предводительством семи князей, в числе которых был и Довмонт с псковичами. В январе месяце вошли они в Немецкую землю и начали опустошать ее, по обычаю; в одном месте русские нашли огромную непроходимую пещеру, куда спряталось множество чуди; три дня стояли полки перед пещерою и никак не могли добраться до чуди; наконец один из мастеров, который был при машинах, догадался пустить в нее воду: этим средством чудь принуждена была покинуть свое убежище и была перебита. От пещеры русские пошли дальше к Раковору, но когда достигли реки Кеголы 18 февраля, то вдруг увидали перед собою полки немецкие, которые стояли как лес дремучий, потому что собралась вся земля немецкая, обманувши новгородцев ложною клятвою. Русские, однако, не испугались, пошли к немцам за реку и начали ставить полки: псковичи стали по правую руку; князь Димитрий Александрович с переяславцами и с сыном великого князя Святославом стали по правую же руку повыше; по левую стал другой сын великого князя, Михаил, с тверичами, а новгородцы стали в лице железному полку против великой свиньи и в таком порядке схватились с немцами Было побоище страшное, говорит летописец, какого не видали ни отцы, ни деды; русские сломили немцев и гнали их семь верст вплоть до города Раковора; но дорого стоила им эта победа: посадник с тринадцатью знаменитейшими гражданами полегли на месте, много пало и других добрых бояр, а черных людей без числа: иные пропали без вести, и в том числе тысяцкий Кондрат. Сколько пало неприятелей, видно из того, что конница русская не могла пробиться по их трупам; но у них оставались еще свежие полки, которые во время бегства остальных успели врезаться свиньею в обоз новгородский; князь Димитрий хотел немедленно напасть на них, но другие князья его удержали. "Время уже к ночи, - говорили они, - в темноте смешаемся и будем бить своих". Таким образом, оба войска остановились друг против друга, ожидая рассвета, чтоб начать снова битву; но когда рассвело, то немецких полков уже не было более видно: они бежали в ночь. Новгородцы стояли три дня на костях (на поле битвы), на четвертый тронулись, везя с собою избиенных братий, честно отдавших живот свой, по выражению летописца. Но Довмонт с псковичами хотели воспользоваться победою, опустошили Ливонию до самого моря и, возвратившись, наполнили землю свою множеством полона. Латины (немцы), собравши остаток сил, спешили отомстить псковичам: пришли тайно на границу, сожгли несколько псковских сел и ушли назад, не имея возможности предпринять что-нибудь важное; их было только 800 человек; но Довмонт погнался за ними с 60 человек дружины и разбил. В следующем 1269 году магистр пришел под Псков с силою тяжкою: 10 дней стояли немцы под городом и с уроном принуждены были отступить; между тем явились новгородцы на помощь и погнались за неприятелем, который успел, однако, уйти за реку и оттуда заключить мир на всей воле новгородской.