Поручик Ржевский и дама с солонкой - Иван Гамаюнов

сделал свой. На яд. Написал, что им будут травить крыс. А правда ведь, мой муж похож на крысу? – Софья улыбнулась.

Поручик чуть не вздрогнул от этой улыбки, но совладал с собой.

– Крысе нужно гораздо меньше, чем человеку, – сказал он. – Значит, аптекарь продал вам не чистый мышьяк, а смешал его с чем-то.

– Да. – Софья кивнула. – Сергей говорил, что это смесь, поэтому сыпать надо побольше. А на чистый яд нельзя сделать рецепт, не вызывая подозрений.

– Для человека ваша смесь не подходит. Слишком слабая, даже если сыпать много.

– Но что же делать? – обеспокоенно спросила Софья.

– Достать чистый яд, – брякнул Ржевский первое, что пришло в голову.

– Но как?

– У меня свои связи, – уклончиво ответил поручик.

– И как скоро ты его достанешь?

– Скоро, – так же уклончиво ответил Ржевский.

– Ну, хорошо. Тогда я на тебя надеюсь.

* * *

Поутру, проснувшись у себя в гостинице, Ржевский испытал чувство, схожее с похмельем, хотя телесно никаких страданий не ощущал – было лишь противно на душе. И, увы, никакого рассола или другого целебного средства от такого похмелья не существовало. Даже водка помогла бы очень ненадолго – поручик, не впервые получая душевные раны, это знал. Оставалось лишь ждать – время лечит.

Вечером предстоял разговор с Тайницким, но всё, что Ржевский мог бы там услышать, было известно и так. Да, в солонке яд. Да, Софья – преступница. Хоть она и не убила мужа, но совершила покусительство на убийство… или как это называется у полиции? Покусание? Покушение? Да, кажется, покушение.

И кто сказал, что крутить романы с роковыми женщинами – приятное дело? Вовсе нет! Острые ощущения – это, конечно, хорошо. И потому можно даже драться на дуэли, если идёт соперничество из-за женщины. Тем слаще после этого обладание красоткой! Но становиться орудием в её коварных руках – нет, увольте.

Выпив чаю и накормив слугу, Ржевский отправился бродить по городу. Однако прогулка не принесла ожидаемого удовольствия. Поручик помнил, как несколько дней назад, направляясь на допрос в полицейскую часть, смотрел на рождественские гуляния и жалел, что не может присоединиться. И вот теперь он вышел погулять, но время было упущено. Праздники закончились, и каждый прохожий на улице торопился по своим делам, в том числе красавицы – и те, что в платках, и те, что в шляпках. Они, занятые повседневной суетой, не имели желания знакомиться.

Ржевский совсем заскучал, но вдруг, шагая по оживлённой улице, увидел над одной из витрин надпись: «Аптека».

Сразу вспомнились слова Софьи о поддельном рецепте на яд, и поручику подумалось, что если найти этот рецепт, то предстоящий разговор с Тайницким не окажется совсем уж бесполезным. Рецепт – улика. Если его найти и предъявить Тайницкому, то из этого что-нибудь да выйдет. Тайницкий что-нибудь посоветует, а не просто в очередной раз скажет: «Идите в полицию». Дело примет новый оборот!

Рассудив так, но ещё не имея никакого плана действий, Ржевский зашёл в аптеку. Колокольчик над дверью звякнул, оповещая о новом посетителе. Аптекарь (лысоватый человек в пенсне и белом халате), стоя за прилавком, поднял голову и с приветливой улыбкой произнёс:

– Добрый день, хер офицер. Чем могу?

– Как ты меня назвал? – поручик аж глаза выпучил.

– Прошу прощения, господин офицер. – Аптекарь смутился. – Столько лет в России, а всё никак не привыкну обходиться только русскими словами. Мне уже не раз давали понять, что слово «хер» вместо «господин» многих смущает.

Акцент явно выдавал в аптекаре немца.

– Так вы из Германии, хер аптекарь? – спросил Ржевский, этим обращением возвращая ему долг.

– Из Австрии. Так чем могу служить, хер… то есть господин офицер?

– Ммм… – сказал поручик, ведь он так и не успел придумать план. Однако, как и вчера при разговоре с Софьей, довольно быстро сориентировался: – А скажите мне, любезный, есть ли ещё в городе аптеки. Я не уверен, что пришёл в ту, которую надо.

– Моя аптека одна на весь город, – последовал ответ, – так что господин офицер никак не мог ошибиться {8}.

– Отлично! – воскликнул Ржевский, ведь это означало, что с поддельным рецептом на яд приходили именно сюда. И эта бумажка хранится именно здесь. А если не сама бумажка, то записи о ней.

Но как заставить аптекаря рассказать то, что нужно? Поручик решил начать издалека:

– Послушайте, любезный, а крыс в вашем городе много?

Теперь настала очередь аптекаря выпучить глаза:

– Не понял.

– Крысы. Такие большие серые, пищат…

– Я знаю, что такое крысы, – ответил аптекарь, – но не понимаю, почему вы завели о них разговор.

Поручик подумал, что раскрывать карты перед незнакомым человеком, пожалуй, не следует:

– Я в здешних местах недавно и хотел узнать поподробнее, как тут погода, природа. И какие звери водятся. Вот, например, крысы меня очень интересуют.

– Странные у вас интересы, хер… господин офицер.

– А что тут странного? Вот встречаются два воспитанных человека, заводят светский разговор о погоде, о здоровье. Разве это странно? Обычное же дело! А крысы к теме здоровья имеют самое прямое отношение, потому что разносят всякую заразу. Вот я и спрашиваю, много ли в городе крыс.

– Но откуда я могу знать? – удивился аптекарь.

Ржевский в свою очередь разыграл удивление:

– А отчего же не можете?

– Простите, не понимаю.

– Вы же ядами торгуете, которыми крыс травят. И должны вести учёт, много ли покупают отравы.

Аптекарь как-то подозрительно покосился на Ржевского, а Ржевский в свою очередь подозрительно покосился на своего визави и добавил:

– Мышьяка, например.

Аптекарь как будто начал о чём-то догадываться и спросил:

– А что? Были жалобы?

– На что?

– На нарушения в торговле. На ведение учёта.

– Были жалобы на качество товара, – сказал Ржевский. – Яд ваш не действует. Крысы не мрут.

– Господин офицер, – сказал аптекарь, – если вы из Медицинского департамента и приехали меня проверять, то мне скрывать нечего.

– Очень хорошо, – ответил Ржевский, мысленно ликуя, что его приняли за чиновника. Ведь теперь он мог под предлогом проверки заставить аптекаря найти тот самый рецепт. – Тогда давайте начнём ревизию. Пропустите меня.

Поручик подождал, когда ему откроют проход за прилавок, и устремился в дверь, которая, конечно