Край вечных туманов - Роксана Гедеон

– Его сиятельство просит, чтобы вы привели с собой сына. Я молча взяла за руку Жанно и направилась к выходу. На пороге библиотеки я остановилась в нерешительности.

Жанно, сонный и слегка испуганный, прижался щекой к моей руке.

– Мама, зачем нас позвал дед? – прошептал он, глядя на меня огромными синими глазами, которые в полумраке казались почти темными.

Отец, тяжело опираясь на трость, жег в камине бумаги. Услышав голос Жанно, он обернулся, и я поразилась – настолько мрачным и серьезным было его лицо.

– Сюзанна, посмотрите сюда.

Тяжело хромая – раненое колено никак не хотело заживать, – он подошел к книжным полкам.

– Смотрите внимательно.

Под его руками одна из полок повернулась вокруг своей оси, открывая моему взгляду железную дверцу какого-то шкафа, плотно пригнанную к стене.

– Что это?

Отец открыл дверцу, показал мне тяжелую кованую шкатулку, в которой было полно бумаг.

– Здесь документы и грамота, дающие право Жанно носить имя де ла Тремуйлей и признающие его законным наследником. Что бы ни случилось, как бы ни повернулись события, вы вернетесь сюда когда-нибудь и отдадите Жану то, что ему принадлежит. Сюзанна, вы обещаете?

– О да, конечно!

Я невольно почувствовала облегчение.

– Значит, – спросила я с надеждой, – вы позвали меня только затем, чтобы показать тайник?

– Нет.

Меня снова бросило в дрожь. Я почему-то была уверена, что этот разговор причинит мне боль. Инстинктивно пытаясь защититься от этой боли, я бы предпочла ни о чем не говорить.

– Дорогая моя, пришло время, когда нам надо расстаться.

Его голос прозвучал как-то странно – мягко, почти ласково. Я знала отца тринадцать лет, но он ни разу не говорил со мной таким тоном.

– Расстаться? – переспросила я, пытаясь скрыть невольный ужас, чтобы не испугать Жанно.

– Да. Полагаю, уже через час вас не будет в Шато-Гонтье. Я позвал вас, чтобы поговорить в последний раз.

– В последний раз?!

Глазами, полными страха, я смотрела на отца, и в моем взгляде были десятки вопросов. Почему я уйду из Шато-Гонтье? Как? Куда? Почему через час? И почему, наконец, этот разговор – последний?

Отец говорил медленно и тихо, четко произнося каждое слово, но ничего не подчеркивая, как и подобает аристократу:

– Я не хочу вас пугать, дорогая моя, но и не могу скрывать от вас правду. Вы всегда проявляли мужество, и вы сможете правильно понять меня. Сюзанна, я долго и честно сражался за Бога и короля. Пришло время умереть за них.

– Но почему? – прошептала я пересохшими губами.

– Мина проделала брешь в стене. Но даже не это главная причина. Шато-Гонтье с самого начала осады был обречен, мина только ускорила эту кончину.

– Кончину Шато-Гонтье. Но вы?! Вы можете уйти. Совершенно необязательно оставаться здесь, если все потеряно…

– Я не брошу этот замок. Я не отдам ни одной пяди этой крепости даром. И все мои люди последуют моему примеру.

– Я не понимаю вас. Выйдя из окружения, вы сможете снова собрать тысячи крестьян и снова продолжать борьбу…

– Нет. Это возможно лишь в том случае, если мы отстоим Шато-Гонтье. Но такого быть не может. Стало быть, если говорить честно, то, по всей видимости, выхода отсюда нет.

У меня больше не было слов. Когда голос отца звучал так спокойно и вместе с тем непреклонно, можно было не утруждать себя уговорами. Ничто не заставит его изменить решение. Иногда он становился человеком, сделанным из железа.

– Неужели вы будете так безрассудны? – прошептала я. Это единственное, что я смогла сказать.

– Послушайте меня, Сюзанна.

Он тяжело опустился в кресло. Раненое плечо и поврежденное колено доставляли ему немало страданий. Когда-то белокурые волосы стали совершенно серебряными, на потемневшем от пороха и дыма лице четче выступили морщины. Но одежда отца была почти безупречна. Помнится, в таком же наряде он сидел в своем кабинете в Париже и просматривал военные депеши…

Сердце у меня сжалось так, что больно стало дышать. Пожалуй, от страха и боли я была на грани истерики. Мне хотелось закричать от ужаса. Как он может говорить так просто о своей гибели?! Это просто кошмар!

– Вашей служанке я уже отдал те платья, которые вы наденете. Вы переоденетесь крестьянками – так легче будет уйти. Пойдете в Онский лес, и Большой Пьер проводит вас. Там, в подземном поселке Рю-де-Бо вы будете ждать Лескюра.

– Лескюра? – переспросила я почти тупо.

– Да. Он не попал в кружение, у него отряд из девяти тысяч человек. И он сумеет позаботиться о вас вместо меня.

Меня словно хлестнули кнутом. Вцепившись в руку отца, я почти закричала, захлебываясь от волнения:

– Но почему, почему вы так упрямы и безжалостны?! Я ваша дочь. Ради Бога, не отталкивайте меня, не бросайте одну! Живите хотя бы для своего внука, если я вам безразлична… Ради чего вы хотите умереть – ради химеры, дела, давно проигранного?

– Ради Марии Антуанетты, которая томится в тюрьме и подвергается издевательствам со стороны взбесившихся палачей; ради Франции, чьи традиции и культура втаптываются в грязь; ради нашего сословия, которое имеет понятие о чести и благородстве, наконец, ради вас самой и ваших детей.

Чуть помолчав, он закончил более тихо и спокойно:

– Вы мне не безразличны. Я люблю вас. И именно поэтому я должен бороться до конца.

– Вы уверены, что поступаете правильно?

– Исполнять свой долг – это всегда правильно, Сюзанна. Давайте хорошо осознаем то, что каждый из нас должен сделать, и смиримся с этим.

– Вы осознали то, что должны погибнуть. А я?

Слезы дрожали на ресницах, я насилу сдерживала рыдания, подступавшие к горлу.

– Да что же я должна осознать?

Не пытаясь меня утешить и зная, что это вряд ли возможно, отец мягко взял меня за руку.

– Дорогая моя, вы – единственная опора для вашего ребенка, а он – единственный наследник де Тальмонов. Ваша задача – любить его и воспитать как настоящего аристократа, так, чтобы мне не было за него стыдно.

– О! – только и смогла прошептать я сквозь слезы.

В моей голове не укладывалось, как можно в такую минуту думать о каких-то наследниках и родах. Это безумие! Я могла жить только нынешней, реальной минутой…

– Я. люблю Жанно больше жизни, вы знаете, отец. Не стоит даже говорить об этом…

– Стало быть, мы оба достойно выполним свою задачу.

Он с трудом поднялся, давая понять, что на разговор со мной у него больше нет времени, и подошел к Жанно.

– Жан, мне угодно поговорить с вами.

Спазмы не давали мне говорить, и я лишь молча, созерцала и слушала весь этот разговор. Жанно встал, обеспокоенно поглядывая то на меня, то на принца.