Гилморн - Tiamat

Теперь он вне всякого сомнения лучше понимал смертных. Свободный выбор между бытием и небытием, между Тьмой и Светом, добром и злом, целомудрием и распутством, мужчинами и женщинами… это было прекрасно и удивительно. Оказывается, вот ради чего он отправился в земли людей — чтобы понять, что такое выбор, что есть другие пути и другие возможности, что, выбирая, познаешь не только окружающий мир, но и себя самого.

Примерно о таких вещах размышлял он лениво и сонно, держа Найру в объятиях, вдыхая запах ее волос, слушая стук ее сердца, и чувствовал себя по меньшей мере Повелителем Арды. Ну, хотя бы повелителем замка Эргелион. Делит постель с самой красивой девушкой Итилиена! И с самым красивым юношей, хотя как раз в постели они с Амрисом оказывались не в пример реже, чем с Найрой. Зато, как выяснилось, мнение Гилморна о красоте молодого лорда, равно как и о его постельных способностях, нашлось бы немало охотников подтвердить.

— Конечно, никто не знал, кто я и откуда. А то, что выговор у меня благородный, объяснить было просто: дескать, жил в поместье, у лорда на содержании, потом сбежал, на вольные, так сказать, хлеба. Потом я приноровился — и одежду менял, и манеры, знаешь, вел себя этак развязно-стыдливо, словно хочу выглядеть опытнее, чем я есть. Все на это здорово покупались. Я не так часто в город ездил, пока отец был жив, но когда ездил, без клиентов не оставался. В одну ночь, помню, пятеро было — двое вместе, а прочие один за другим.

Даже у ко всему, казалось бы, привыкшего Гилморна отвисла челюсть.

— Лапочка, ты хочешь сказать, что мужчины снимали тебя на ночь? За деньги? В таверне? А вот с этого места поподробнее!

И Амрис все ему рассказал. Подробно.

— Надо же мне было с кем-то спать, когда отец выставил Амрана из замка. Такой был скандал! Он застал нас в библиотеке, трахающимися, как кролики. О чем только брат думал! Он даже дверь не запер. Я никогда отца в такой ярости не видел. Он меня ударил, первый раз в жизни. Только это было не самое худшее. В тот же вечер меня разложили голого на скамье в конюшне и выпороли. Я так вопил, что голос сорвал. Потом две недели не мог ни сидеть, ни на спине лежать. Рука у нашего конюха была тяжелая. Отец рядом стоял и смотрел. Я думаю, он хотел бы, чтобы Амран тоже это видел, но побоялся, что с ним не справится. Не держать же его под прицелом? Так что они просто заперли двери, а брат ломился так, что засов дубовый вздрагивал, и отцу угрожал такими словами, что я даже повторить не решусь. Потом я его не видел год или больше, отец его сразу же из дома выставил, не дал даже со мной попрощаться. Пока отец был жив, мы виделись тайно, Амран подкупил кое-кого из слуг и приезжал, когда отца в замке не было, или меня вызывал в город.

— Отец позволял мне выезжать из замка только с сопровождающим, да только он не знал, что мы с ним расстаемся у городских ворот, он идет пить за мое здоровье и за мои же деньги, а я делаю, что хочу. Так я и оказался один поздним вечером в таверне. Комнату снял, но спать не хотелось. Я спустился в общий зал, сел возле камина. А рядом компания гуляла — купец с сотником, они вместе какое-то дельце обмывали. Порядком уже нагрузились, тут сотник и говорит: «Ух ты, какая красотка! Иди к нам, милая, мы тебя угостим выпивкой!» Это он мне. Я к ним шутки ради и подсел. Тут они поняли, что я не девушка, но выпивкой все равно угостили. Слово за слово, и я их пригласил к себе в комнату. В карты, дескать, поиграть, ага. Сам не знаю, о чем я думал, у меня в комнате и стола-то не было. Только они не вчера родились, сразу все поняли, раньше меня самого. Через пять минут я стоял голый поперек кровати, с одним членом во рту и с другим в заднице. Отодрали они меня на совесть, даже не помню, как они ушли, сразу уснул. А когда проснулся, нашел под подушкой серебряную монету. Так это и началось.

— Поначалу я стеснялся брать деньги. Да и зачем они мне? Отец был не то чтобы богат, но и не беден, побогаче иных моих клиентов. Но я быстро понял, что они чувствуют себя свободнее, когда платят деньги. И если платят много, много себе позволяют — например, быть грубыми, властными, жадными до секса. Так что я брал с них дорого, серебром, немного тратил на шмотки, а остальное отдавал в сиротский приют. Я же сам сирота наполовину, мама родами умерла. Будь она жива, ничего бы такого не было, ни у нас с Амраном, ни вообще.

— Это я сейчас так рассказываю, на самом деле редко доводилось в город выбраться. Я по полгода в замке сидел безвылазно, от этого дела на стенку лез. Зато, когда выбирался, готов был со всем городом перетрахаться. Постоянных клиентов у меня не было, я же появлялся редко и на одну ночь всего, к тому же ошивался как раз в той таверне, где останавливались путешественники. Хозяин там был ушлый мужик, он гостям и девочек, и мальчиков предлагал, и травку, и все, что душе угодно. Прихожу иной раз, а он мне уже кивает на какого-нибудь проезжего купца с деньгами. Я с ним потом выручкой делился, а гостей на выпивку раскручивал. Правда, один раз я чуть не влип из-за него. Сижу, как обычно, в углу, клиентов высматриваю. И вдруг в зал входит… отец! Хорошо, он с хозяином разговорился, в мою сторону не смотрел, я успел под стол нырнуть и пробраться к задней двери. Вижу, хозяин машет туда, где я только что сидел, и вот задницей чую: говорят обо мне! Валар всемогущие, как я испугался! Даже спину заломило, будто по ней снова кнут прошелся. Я прятался во дворе, пока отец не поднялся наверх. Потом, как ни в чем не бывало, снова заглянул в зал. А хозяин и говорит: «Ты куда делся? Тут такой важный господин хотел поразвлечься, по виду богатый и до мальчиков охочий. Иди постучись к нему в комнату, может, он еще не спит!»

— И ты постучался?

— Побойся Эру, Энне! Ты еще развратнее, чем я.

— Ты же не станешь врать, что даже не подумал об этом.

— Подумал. Минут пять. Подумал даже о том, что могу накраситься так, что он меня не узнает.

— Ну?..

— А потом меня хлопнул по заднице здоровенный лесоруб и предложил выпить. Кончилось тем, что я ему отсосал прямо под столом. Бесплатно, между прочим.

— Что сделал бы твой отец, если б узнал, чем ты занимаешься, я даже не спрашиваю. А как насчет твоего брата?

Амрис слегка смутился, щеки его порозовели.

— Он не знает, — сказал он нехотя. Помолчал и добавил со вздохом: — Он не слишком интересуется моей жизнью. Мы больше с ним никогда не спали. Все прошло, знаешь, как забавы юности. Для него уж точно в этом не было ничего серьезного. Он все-таки меня любит, по-своему, я знаю, чувствую. Но он не вернулся сюда, когда отец умер, и больше никогда не вернется, это я тоже чувствую. Даже когда он женился на Найре, прожил всего три месяца с ней и тут же уехал. Сказал, что оставляет замок и жену на меня. А я ведь такое ради него сделал, мне это наследство нафиг не нужно было… — Амрис осекся, но Гилморн уже понял, о чем речь.

— Ты уничтожил завещание отца, так ведь, лапочка? То, в котором он назначил наследником тебя.

Амрис грустно улыбнулся.

— Я так хотел, чтобы мой брат жил здесь, управлял замком, заботился обо мне, просто был рядом со мной… Я никого никогда не любил, кроме брата и…

«И тебя».

Невысказанные слова были почти осязаемыми. Амрис смотрел ему в глаза, и Гилморн узнавал эту жажду: любить и быть любимым, принадлежать кому-то, чувствовать близость, поддержку… «Тебе следовало любить женщин, не мужчин, лапочка, — думал эльф с нежностью. — Будь твоей женой Найра, она любила бы тебя и заботилась так, как мало кто из мужчин сможет».

— Останься на ночь, — попросил Амрис, и Гилморн обнял его, безмолвно говоря «да».

«Я бы остался здесь надолго, с тобой и с ней… Но как? И в качестве кого?»

Что ж, ответ он получил, и гораздо скорее, чем рассчитывал.

Глава 4

В романах никогда и ничего не происходит «вдруг». Обычно автор нагнетает напряжение, героев терзают смутные подозрения и плохие предчувствия. Но в действительности все не так, как на самом деле. Вот и Гилморн, несмотря на свои обостренные эльфийские чувства, не ощущал никакой угрозы. День был такой же, как череда предыдущих — холодный, ясный день поздней осени. Ни тени беспокойства не промелькнуло в сознании эльфа, когда в его комнату ворвался взбудораженный Амрис. Выражение его лица было таким ликующим, что Гилморн улыбнулся в ответ и отложил книгу.

Но в следующий момент улыбка застыла у него на губах.

— Амран приехал! Мой брат здесь! Заночевал в городе, выехал рано! Я ему говорю: что ж ты не прислал никого предупредить? А он: хотел сюрприз сделать! Спускайся скорее, сейчас будем обедать! — выпалил Амрис. В этот момент он выглядел совсем мальчишкой.

Мгновения тянулись, как часы. Губы, казалось, прихватило ледяной коркой. В голове было пусто-пусто. Он был слишком ошеломлен, чтобы что-то чувствовать — вину, страх, волнение? Он ведь даже ни разу не подумал о том, что Норт может нагрянуть в замок раньше весны.