Безопасность непознанных городов (ЛП) - Тейлор Люси

— Симона, нет... — Приложив руку к застывшему лицу, Вэл ощутила прохладную резиновость кожи. Пробежала пальцами по шее любовницы и коснулась грудей, живота, с отвращением думая о том, как тесно порой связаны похоть и скорбь.　

Как она умерла?　

Вэл не нашла никаких ран.　

Болезнь? Истощение? И что с Маджидом? Симона просто первая, чью потерю придется оплакивать?　

Пока над ее трупом стервятники не поглумились. На гладкой загорелой коже ни единой царапины. Если на то пошло, Симона выглядит слишком спокойной и до неприличия умиротворенной.　

И как хоронить? Под тонким слоем мягкой земли может оказаться каменная порода, да и копать нечем.　

А вот и подходящее решение. На земле полно камней. нельзя вырыть для Симоны могилу, надо хотя бы сложить над ней пирамиду.　

Схватив мертвую любовницу под мышки, Вэл оттащила тело на от крытое место, снова сложила ей руки, как было, и отправилась собирать камни.

Работа изматывала. Чтобы засыпать человеческое тело, понадобилось неожиданно много камней. Временами от вони и физической усталости Вэл чувствовала себя как в бреду. Глаз краем улавливал эфемерные бурые тени, но стоило крутануться, как они удалялись, всегда маячили на пределе видимости, постоянно искушали поворачиваться, доводя до головокружения.　

Однажды ей показалось, что из-за валуна выглядывает Рема. Вэл бросила камень, который тащила, и побежала к ней, горя желанием увидеть другого живого человека.　

Но нашла там лишь дикую овцу, что посмотрела на нее со скального уступа и скрылась из виду.　

Хоронить запрещено.　

Вэл услышала слова так четко, будто Рема прошептала их на ухо, и, вздрогнув, обернулась. Никого... даже овцы.　

Теперь на виду осталась только голова Симоны. Вэл подняла кусок ткани, закрывавший лицо женщины, и бросила на бывшую любовницу прощальный взгляд.　

— Сожалею, Симона. Надеюсь, перед смертью ты вспомнила лица своих детей.　

Загудев еще громче, мухи собрались в подвижную, крылатую массу, которая волновалась, бурлила и постоянно меняла форму.　

Вэл принялась их отгонять, и ненадолго рой распался на сотни отдельных мух, а затем собрался снова.　

Многочисленные мухи, невозможная жара, запах — все это было невыносимо.　

— До свидания, Симона. — Вэл наклонилась ее поцеловать на прощанье, пока не положила на лицо последние камни.　

Холодные губы шевельнулись. Симона ответила на поцелуй.　

Вэл потрясенно отпрянула. Рот Симоны растянулся в широкую, страшную улыбку. Закрывавшие тело камни разлетались с такой силой, что Вэл пришлось броситься на землю, защищаясь от них.　

Симона села и, отряхнувшись, словно большая мокрая собака, заключила Вэл в сокрушительные объятия.　

Вэл тщетно пыталась высвободиться, ногти отчаянно впивались в раскисшую землю. Лицо Симоны поплыло, черты наползали друг на друга, превращаясь в нечто иное.　

Песок закружился вихрем в прохудившемся черепе существа, покрыл его распадающееся тело, засыпал разрозненный хребет и припорошил разорванное сердце.

Вэл подняло и швырнуло в этот водоворот, как потоком, обволокло частями тела Симоны, которое перестраивало свою анатомию.　

Она глянула на ладони, утонувшие в чужой, изменчивой плоти. Сжала пальцами пучок капилляров. Артерии все еще гнали кровь и обвились вокруг рук, точно темно-красные виноградные лозы.　

«Я вот-вот умру, — подумала она. А затем: — Нет, хуже, меня поглотит эта тварь».　

Вэл напряглась, пытаясь освободиться, но боролась лишь с песком и ветром и кусками плоти, разлетевшимися, когда дезинтегрировалось существо.　

— Пора с тобой разобраться.　

Открыв глаза, Вэл увидела осунувшийся профиль угрюмого, уставшего от мира святого, чей череп на три четверти представлял собой бурлящую смесь пара и жидкой материи. Но даже несмотря на эту странную неполноту облика, она узнала темные, штормовые глаза и тонкие, поджатые губы.　

Турок...　

Затем песок почернел и заполнил ее голову без остатка.

28

Вэл проснулась в такой кромешной темноте, что вначале решила, будто ослепла. Затем пришло ощущение близкого оргазма. Удовольствие накатывало сверкающими волнами. Она чувствовала, что при желании может погрузиться в транс, удовлетворять себя без конца и умереть от истощения, так и не насытившись сексом.　

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Идея обладала определенной нездоровой притягательностью. Вэл усилием воли прижала руки к бокам и медленно села. Даже от такой мелочи голову пронзила боль, как будто в черепе ковыряли раскаленной проволокой. Пришлось лечь снова. В награду боль слегка отступила, но на смену ей пришло тупое, ватное ощущение в мозгу, мысли туманились, как после адски мощного наркотического трипа.　

Вэл поняла, что слышит неподалеку что-то вроде приглушенного треска костра.　

Огонь сулил свет. Подстегиваемая этой мыслью, Вэл сделала над собой усилие и встала. В темноте все вокруг казалось обескураживающе нереальным, голова кружилась. Сделав несколько глубоких вдохов, Вэл вытянула руки и осторожно пошла вперед.　

Нашарив стену, она ощупью поползла вдоль ее изгибов и спусков и в итоге попала в узкий туннель, где двигаться можно было только бочком. Он вывел ее в выложенную камнем комнату, к источнику звука.　

Вначале привыкшие к темноте глаза приняли слепящий каскад за что-то вроде свирепого в своем блеске, полного сверхъестественной искрящейся мощи водопада.　

Но вблизи выяснилось, что это река огня. Перед Вэл, пусть и в более величественной версии, плясало и извивалось то же зеленое пламя, что перенесло ее и Маджида в Город.

Однако как бы яростно ни пылал этот огонь, он не излучал жара и вопреки здравому смыслу, тек вниз, будто поток лавы. В бурлящей сердцевине непрестанно извивались меньшие языки пламени — точь-в-точь сперматозоиды или кружащие крошечные угри. Даже без курильницы в руке Вэл поняла, что своими очертаниями они повторяют узоры на камне　

Смотреть на это мельтешение было невозможно, и Вэл заслонилась рукой.　

Болящие от света глаза различили по разные стороны огня две обнаженные фигуры, мужскую и женскую, обе очень странно изуродованные. До Вэл не сразу дошла истинная непристойность того, что с ними сотворили.　

Отрезанные кисти мужчины были грубо пришиты к телу в неприличнейшей позе и, будто серые крабы, с обеих сторон обнимали мошонку, встречаясь на головке пениса ссохшимися большими пальцами с выпавшими либо вырванными ногтями.　

Не успела Вэл прийти в себя от вида мужчины, как ее взгляд наткнулся на новое ужасное зрелище — женщину с отрезанными грудями. Одну вшили в рот, чтобы вечно кормилась от безжизненного соска. Вторая висела между ног, будто вымя. Поверх кошмара во рту выглядывали мутные, остекленевшие глаза. Внезапно женщина тихо зачмокала.　

Вэл отшатнулась к стене. Пальцы впились в камень за спиной, а огонь меж тем выхватил из темноты новые подробности. Многочисленные языки сошлись в карандашно тонкие цветные копья, что пятнистыми отблесками ложились на глинобитные стены и радугами преломлялись на чудовищных ранах пары.　

Сгусток темноты рядом с пламенем забурлил, меняя свои очертания.　

— Впервые увидев этот огонь, я не смог отвести глаз, — добродушно произнес тихий, почти мелодичный голос. — Думал, я под гипнозом или сошел с ума. В измирской тюрьме для сексуальных извращенцев сумасшествие было таким же обычным делом, как тараканы в мясном рагу.　

— Если у нас намечается разговор, хотя бы выйди туда, где я смогу тебя видеть. — Вэл отвела взгляд от изувеченных тел. — Тебя либо того, чей облик ты принял.　

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— На этот раз никаких иллюзий. Превращения сильно меня истощают. Слишком быстро достигаю своего предела.　

На этих словах от большой тени отделилась другая, поменьше — Филакис.

Он вышел вперед. Лицо выглядело осунувшимся, изможденным. Седые пряди в бороде и волосах, похоже, стали многочисленнее. Длинные изящные руки костлявостью навевали сравнение с трупом. Филакис был в коричневом балахоне, который от соприкосновений с кожей довольно громко потрескивал при каждом движении. Наверное, ощущения точно от наждачной бумаги, подумала Вэл.