Фальшивая жена. Любовь в залог - Лила Каттен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда сошли первые эмоции, я пропиталась духом материнства и ощутила благодарность. Многое, потеряв мне казалось, что ничего не воссоздать вновь. Но это оказалось не так. У меня будет ребенок. И пусть он будет напоминать мне Давида всю оставшуюся жизнь, я была рада, что стану мамой.
Ведь я не пыталась забыть прошлое. Совсем нет. Я знала, что это невозможно. Я просто жила дальше в новой реальности, которую мне подарили мама и Карим, который по-прежнему был рядом и по-отечески заботился обо мне.
Иногда мелькала мысль, что я не имею права улыбаться и радоваться жизни, если моя мама отдала за эту возможность ради меня жизнь. Но Ольга приходила на помощь и говорила, чтобы я этого не делала.
Эта удивительная женщина дарила мне очень много тепла и улыбок, что, казалось, мама все еще рядом. Не удивительно, что они были подругами. Они даже чем-то похожи. Я впитывала ее любовь и грелась в ней. Потому что ощущала ее искренность.
Я встала на учет в местной больнице, по старой фамилии мамы. Так настоял Карим, привезя новые документы. Я больше не была замужем, и обручальное кольцо, которое теперь дарило не тепло, а холод, носила на шее. Выкинуть его все же не смогла, как и убрать далеко в ящик. Оно помогало быть в трезвой памяти. Не питать иллюзий, не надеяться.
В самом начале, после приезда я по-дурацки порой ждала, что Давид приедет и скажет, что все это ложь. Что все подстроено моим отцом. Скажет, что любит меня и малыша. Заберет с собой. Но дни шли один за другим, а в дверь так никто и не постучал.
Когда день сменялся новым днем, я испытывала сначала боль, а за ней и злость. Так истязала себя, пока не смирилась.
Иногда он мне снится. Весь безжизненный такой, похудевший и уставший. С отросшей щетиной, которая ему все равно идет. Говорит, что ждет меня. Что не отпустит. Найдет и увезет домой. Я плачу и верю, а потом просыпаюсь и долго не могу уснуть. Потому что не хочу засыпать и снова слышать эту ложь. Мне тяжело в этом плане. Если маму я отпустила, потому что нет иного выхода. Смерть никак не исправить. А вот с ним, эта самая неясность вводит меня в заблуждение. А я хочу поставить точку, но не могу. Обида гложет и напоминает о том, как несправедливо со мной обошлись. И его ребенок во мне растет. Точку поставить я, кажется, никогда не смогу.
– Готова? – тетя Оля входит в комнату и ждет, пока я надену куртку, чтобы отправиться на УЗИ.
Осень в Беларуси начинается, к сожалению, вовремя. Поэтому мы уже ходим по погоде.
– Да, – улыбаюсь ей и, взяв сумку, иду за женщиной.
Карим стоит на улице, я вижу его в окно.
– Волнуешься?
– Немного.
Облокачиваюсь рукой на подоконник, чтобы наклониться и просунуть ногу в узкие кеды, и последним замечаю, как Карим стоявший и смотрящий на нас резко пошатнувшись падает вдоль машины на землю с громким хлопком.
Дергаюсь к двери вскрикнув, но слышу его приказ не выходить.
Оля хватает меня за руку и бежит в дальнюю комнату их с мужем. Мы прячемся за дверью, пока мужчина вытаскивает ружье и заряжает его.
Я не понимаю, что происходит. Кто эти нападающие. Все в хаосе каком-то. И среди всего этого я думаю, лишь о том, что сейчас могут погибнуть люди… Хорошие люди, добрые и ни в чем не виновные.
Так нельзя.
Я не могу этому позволить случиться.
Слышу, как они ходят по дому и осматривают комнаты. Выжидаю. Не знаю, как мне это провернуть, но я не могу оставаться здесь.
– Оля, я разобью окно и буду тут на входе стоять с оружием, а вы вылезайте и бегите за дворами. Либо в полицию, но сомневаюсь, что туда имеет смысл идти, лучше спрячьтесь где-нибудь.
И как только они оба отходят к окну, принимаются его разбивать, я быстро открываю дверь и выхожу, сразу же попав в руки мужчины, который не церемонясь схватил меня за волосы и заломив руки, завел их за спину, скрепив чем-то тугим.
– Самар, – вскрикнула Оля, но ее остановил муж, когда этот бандит направил на нее пистолет.
– Не трогайте их. Они ни при чем.
– Ебло свое закрой, – снова хватает за волосы и дергает назад. – Дверь изнутри закрыл, пока я ее не ебнул, – командует, и я умоляю дядю Андрея мысленно, чтобы он послушался.
Смотрю до последнего на Олю и улыбаюсь ей, говоря одними губами беззвучно, что все хорошо, как могу открыто. Пусть и слезы катятся по щекам.
– Не делайте ей больно, прошу, – напоследок шепчет трясущимися губами, но мы слышим, и двери закрываются.
– Пошла, – тычет мне в спину, и я перебираю ногами к выходу. А как только оказываюсь на крыльце, вижу на том же месте лежащего на земле Карима, а недалеко отброшенный пистолет.
Надеюсь, что мы быстро уедем и ему успеют помочь.
Он смотрит, еле открывая глаза, а под ним лужа крови, как и на одежде. Она все становилась больше, пока он без сил пытался прижимать рану.
– Нет… – хрипит он. – Самар… Нет…
– Не нужно, все хорошо, – улыбаюсь ему прощаясь. – Все хорошо…
Ступаю дальше и сажусь без сопротивления в машину, где уже сидят остальные. В итоге нас четверо, а на выезде еще машина присоединяется.
Все произошедшее шло каким-то туманом. Воспринималось тяжело. Откат произошел спустя полчаса. Меня начало трясти. Я поняла, что выхода попросту нет.
– Кто вы? Люди отца? – задаю вопрос, чтобы просто понимать, что происходит и кому я вообще нужна.
– Пасть закрой, – рявкает один с переднего сидения.
– Что вам нужно?
– Слышь, дура. Нам сказали привезти тебя. А вот запрета на то, чтобы тебя трогать не было. Нас тут четверо, в другой тачке еще трое. Семерых выдержишь? – меня пробило диким ужасом и сразу затошнило от мысли о том, что они правда могут так поступить со мной. – Ага, поняла, что впредь стоит молчать? Ну если так, то завали свой рот, иначе я его просто выебу, а ребята присоединятся.
И я молчала. Всю дорогу. Даже не просилась в туалет. Терпела сколько могла. На подъезде в город, откуда бежала не так давно, меня спросили, сами хочу ли в туалет, и я просто кивнула.
Один стоял прямо за дверью кабинки, видимо, думая, что решу поискать пути спасения, но
