Таис Афинская - Иван Ефремов

Таис как будто угадала его мысли, спросив:

– А когда ты уничтожишь Дария и откроешь путь в Азию, что тогда?

– На восток, до океана! – ответил Александр, испытывавший необъяснимое доверие к афинской гетере.

– Далек ли путь?

– Имеешь ли ты понятие о диафрагме хребтов, разделяющих сушу?

– Немного знаю.

– Отсюда до восточной оконечности ее – мыса Тамар на дальнем краю суши – тридцать тысяч стадий.

– Иохеэра! («Стрелометательница» Артемис.) И это пройти, непрерывно сражаясь?

– Не так уж много. Чтобы добраться сюда из Мемфиса, ты уже проехала больше четырех тысяч стадий. Я думаю, что после победы над Дарием там не останется большого войска. За год-полтора я дойду до берегов океана, где не был еще ни один смертный и даже бессмертный, кроме Гелиоса…

Проницательный взгляд Александра не уловил в лице Таис ожидаемого восхищения. Казалось, гетера впала в задумчивость.

– Это и есть твоя заветная мечта? – тихо спросила она, опустив голову.

– Да! С юности она преследует меня. Теперь я стою у порога ее осуществления.

– А сколько тысяч человек погибнет, устилая твой путь трупами? Стоит ли того таинственный мыс? Наверное, голая скала на берегу мертвого океана?

Великий полководец расхохотался – неожиданно и радостно.

– Женщина, даже самая умная, останется всегда короткомыслящей. Такова была и Аспазия у Перикла!

– Если бы он послушал ее, не кончил бы дни в позоре!

– Не будем вспоминать ошибки великих. Ты же считаешь только потоптанную траву, не видя табуна, на ней вырастающего!

– Мой ум действительно мал. Я не понимаю тебя, царь!

– Это так просто! Я убью лишь тех, кто противится продвижению моего войска. Оно пройдет, как борона, ровняющая людей. Разве не говорила ты сама о том, что хорошие люди повсюду похожи, разве не восхищалась моим противодействием учителю Аристотелю? Я думаю, что умные люди – всюду достойны, и гомонойа, равенство в разуме, должно соединить Персию, Индию, Элладу и Египет, Италию и Финикию. Сделать это можно только военной силой…

– Почему?

– Потому что владыки и тираны, полководцы и архонты боятся потерять свои права в новом государстве, раствориться среди множества достойнейших. Они заставят свои народы сражаться. Принудить их к повиновению можно, только сломав их крепости, убив военачальников, забрав богатства.

– И ты в силах сделать это в громадной необъятности Ойкумены?

– Только я. Боги сделали меня непобедимым до самой смерти, а Ойкумена не столь уже необъятна, как я говорил тебе. Пройду к Парапамизу за Крышу мира, до Инда и дальше на юг до океана, а Неарх обмерит берега от Вавилона до встречи со мною на краю земли.

– Слушая тебя, веришь учению еврейских мудрецов! – воскликнула Таис. – У них Сефирот – Разум, иначе Сердце, Вина – женское начало. Мудрость, или Хокма, – мужское. С тобой я понимаю, что если женщины – это разумный порядок, то мудрость, его разрушающая, истинно мужская!

Философические рассуждения Таис были прерваны появлением Черного Клейта. Он оглянулся на афинянку, уловил едва заметный кивок полководца и сказал:

– Тебя домогается некий мудрец. Он говорит, что владеет важным аппаратом (под этим именем македонцы подразумевали боевые машины) и может рассказать о нем только тебе. А ты завтра покидаешь лагерь…

– Вот как! Они знают даже раньше меня! Пожалуй, это в самом деле мудрец или великий механик. Пусть войдет.

Полноватый человек небольшого роста, с быстрыми глазами вошел, низко кланяясь, настороженно осмотрел Таис, нашел, очевидно, что столь красивая женщина, несомненно, глупа, как беотийская овца, и опустился на колени перед Александром.

– Каков же твой аппарат и где он? – спросил царь.

– Пока только здесь, – пришелец показал на лоб и сердце.

– Как же ты смел!..

– Не гневайся, о царь! Идея настолько проста, что создать аппарат можно за полчаса. – Изобретатель извлек из складок одежды массивный, очень острый и заершенный медный гвоздь в эпидаму [14] длиной. – Надо взять широкие кедровые доски и усеять их этими гвоздями. Сотня таких досок, разбросанная перед защищающимися, остановит любую, самую бешеную атаку конницы, а ведь можно изготовить не одну, а многие сотни. Они легки для перевозки и просты в обращении. Представляешь, насколько действенна такая защита? Лошадь, наступившая на гвоздь, оторвет ногу, лишь оставив копыто, а наступив обеими ногами, упадет и сбросит своего всадника. А тот, если доски будут настелены достаточно широко, тоже упадет на гвозди, и – конец, более уже не подымется с заершенных гвоздей, умрет страшной смертью. Твоим воинам останется лишь подобрать оружие и украшения… Очень простая и очень действенная защита!

– Действительно, очень простая и действенная, – медленно сказал Александр, пристально оглядывая изобретателя.

Уголком глаза царь увидел отвращение на лице Таис, которого афинянка и не пыталась скрывать.

– Ты один придумал такое? Больше никто не знает?

– Нет, нет, великий победитель! Я – только тебе… Думал, что только ты сможешь оценить, все значение придуманного мною! И – наградить…

– Да… наградить, – задумчиво и тихо сказал Александр, и вдруг глаза его загорелись гневом. – Есть вещи, которых не позволено переступать ни смертному, ни даже богам. Истинная судьба решается в честном бою лучших с лучшими… Клейтос! – крикнул он так, что поднявшийся было с колен изобретатель вновь упал перед царем.

Гигант вихрем ворвался в шатер.

– Возьми его и убей, заткнув рот, немедленно!

Вопли изобретателя за палаткой оборвались. В наступившем молчании Таис опустилась к ногам Александра, восхищенно глядя на него снизу и поглаживая ладонями глубокие шрамы на его обнаженных коленях. Александр положил руку на ее затылок, под тяжелый узел волос, и хотел приподнять афинянку для поцелуя. За шатром послышались веселые голоса. Кого-то окликнул Черный Клейт. Вошли приближенные Александра, и среди них Птолемей.

Оказывается, прибыл посланный от Лисимаха: мост через Евфрат у Тхапсака готов. Передовой отряд агриан уже перешел на левый берег. Сведения от криптиев-тайноглядов путаны и противоречивы, поэтому переправа приостановлена…

Александр поднялся во весь рост, забыв о Таис. Гетера выскользнула из шатра, сделала прощальный знак Черному Клейту, восседавшему, подобно статуе, на крепком сундуке в первом отделении царского шатра, вышла под крупные звезды сирийской ночи. Осторожно спустившись по сыпкой щебнистой тропке к ручейку, у которого стояла ее палатка, Таис в задумчивости остановилась у входа. За-Ашт позвала ее для вечернего омовения. Гетера отослала финикиянку спать и уселась на дамасской кожаной подушке – слушать слабый плеск ручья и посмотреть на небо. За последнее время ей редко удавались свидания с небом, необходимые для восстановления душевного мира. Колесница Ночи склонялась за холмы, когда на тропе посыпались камешки от твердых, тяжелых шагов Птолемея.

– Я пришел проститься! – сказал македонец. – Завтра мы помчимся впереди всех на Дамаск и оттуда на север, через Хамат, на евфратскую переправу.

– Как далеко?

– Три тысячи стадий.

– Артемис агротера! – вырвалось у Таис. От неожиданности она всегда призывала Артемис.

– Пустяки, милая, в сравнении с тем, сколько еще предстоит пройти. Тебя я поручаю начальнику отряда, назначенного охранять переправу. Ты переждешь тут решение судьбы.

– Где? В воинском лагере, на реке?

– Нет. Сам Александр посоветовал… Он почему-то заботится о тебе.

– Разве ты забыл, что он пригласил меня еще в Афинах?

– Забыл! Он поступает, как будто ты…

– Может быть, я и хотела бы, но это не так. Что же советовал Александр?

– В трехстах стадиях на север от переправы, на царской дороге из Эфеса в Сузу, в сосновых рощах на священных холмах лежит Гиераполь с древними храмами Афродиты Милитис. Ты передашь главной жрице этот серебряный ларец с печатью Александра, и они примут тебя, как посланницу бога!

– Кто не слыхал о гиерапольском святилище! Благодарю и завтра же тронусь в путь!

– До переправы тебе не нужно охраны, а потом это будет обязанностью одноглазого Гигама – у него триста воинов… Но довольно о делах – все решено! Ты подождешь меня или посланного за тобой, или иного известия!

– Не хочу «иного известия», верю в победу! – Таис обняла Птолемея, привлекая к себе. – Потния Терон (владычица зверей) будет за вас. Я принесу ей богатые жертвы, ибо все уверены, что она владычествует на равнинах за рекой и дальше…

– Это будет хорошо, – сказал македонец. – Неизвестность лежит перед нами, пугая одних, разжигая других. Только что мы с Александром вспомнили, как в Ливийской пустыне охотились на бория – зверя, которого никто из жителей Египта не видел, а либийцы страшились настолько, что опасались даже упоминать о нем. Мы не нашли бория – не повторится ли с Дарием то же самое?..