Хроники Дебила. Свиток 5 (СИ) - Егор Чекрыгин

— Вот я тебя и научу как сделать, чтобы и для них стал легким… Если поможешь.

— Дык ты скажи, а я подумаю.

— Когда ты нас за камни, в открытое море выведешь, — тогда и скажу.

Староста задумался, поскрипел мозгами и даже что-то на пальцах прикинул. — «Ладно», — наконец выдал он нам плоды своих раздумий. — Я согласный. Тока условие мое, — чтобы больше лодок наших не топили. И эта еще, — ночью даже я вас из бухты не выведу. Тем более что и лодка у вас…

Дос’тёк заткнулся, видимо из вежливости, потому как оскорблять чужую лодку, да еще и находясь на ее же борту в качестве пленного, — это не лучшая стратегия для того, кто планирует умереть в собственной постели, в окружении детей и прочей родни. Однако лицом постарался изобразить все что он думает о нашем плавсредстве. Ретроград хренов!

А следующие часов пять, я изображал из себя послушный автомат по исполнению приказов Дор’чина. Ведь все наши надежды теперь возлагались на его талант и знания флотоводца, да особенности наших новых лодок. …Правильно использовать которые, мог опять же, — только опытный и познавший все тонкости своей профессии, капитан.

Собственно говоря, — основное преимущество, — тяжесть и устойчивость деревянных посудин, выдерживающих куда большее волнение, чем местные лодченки. Следовательно, есть надежда пройти ближе к скалам, почти в самой полосе прибоя, куда путь кожаным поплавкам заказан.

Ну а пока, — тихонечко крадемся вдоль речного берега, прячась в тростнике, чтобы воспользовавшись последними лучами солнца, засечь расположение вражеского флота.

…М-да, а флота-то резко прибавилось. Уже не две, а почти десяток лодок дежурили в устье, видимо поджидая нашего выхода.

Все правильно. Наверняка местные объяснили в какую безвыходную задницу мы сами себя загнали, и потому совсем даже не торопились. Не удивлюсь так же, если приличный отряд аиотееков, сейчас уже пробирается по местным буреломам, отрезая нам выход по суше. Так что, эти ребята вполне могут позволить себе накопить силы и задавить нас по всем правилам. …Ну это они так думают.

Дождались окончательной темноты и тихонечко поползли вперед. …Опаньки, — это кто-же там догадался зажечь факелы? …Раз-два-три… Семь. Ну все правильно, — две лодки преследовавшие нас с начала, факелами не запаслись, да и проведя целый день на воде, наверняка уже отпросились на отдых. А вот остальные подошли уже подготовленными. …Только глупо это. Факел в ночи освещает достаточно маленькое пространство, зато слепит глаза тем кто находится рядом с ним. Скорее это для того чтобы не спутать свои лодки с чужими. Опять же, — перекрывают основной фарватер.

Факелы уплывают куда-то влево, а нас начинает покачивать и даже трясти на набегающих волнах и стало сносить на. А дальше… В общем дальше лучше не вспоминать. Ощущение когда ты должен выкладываться на полную, и при этом понимаешь, что от тебя сейчас ничего не зависит, и ты вынужден полностью положиться на чужие умения и навыки. А потом…

— Дык эта… — Традиционно поприветствовал нас этот оболтус. — Пущать не веленно!

— Ты чаво сопляк. — Меня что ли не узнал? — Возмущенно рявкнул в ответ наш уважаемый Староста.

— Так эта, дядька Дос’тёк. Не велено же!

Наткнулись на этого болвана, мы уже наверное во второй половине ночи. Когда ориентируясь на плески воды, шум прибоя и какие-то подводные течения, все-таки пересекли бухту и подошли к долгожданному выходу из нее.

Хитрые аиотееки оказывается, несмотря на то что запечатали нас в реке, — все же оставили караул и тут. …Хитрые, но глупые. Потому что сидящая тут парочка прибрежников и аиотеек, благополучно дрыхли. Правда один дрых в сидячем положении, прочно вцепившись руками в весло, и даже кажется умудряясь подгребать им, корректируя положение лодки. Но в свете луны, нам точно было видно, что нос его опущен, а взгляд устремлен в направлении дна.

…Может таблицу умножения у нас в лодке знаю только я один, но вот что касается соображаловки и резкости во время гоп-стопа, наши дадут фору любому московскому академику. Дос’тёк еще и сообразить ничего не успел, а кто-то из наших уже заткнул ему рот, и плотно упаковал на дне лодки.

В общем когда наш «дредноут» слегка стукнул чужую лодку, подскочив на набежавшей волне, для этих разинь все было кончено. Нет, не в том плане что абсолютно радикально и бесповоротно… — к чему нам портить отношения с Дос’тёком и терять языка? Но о том чтобы сопротивляться, не было и речи.

Аиотеек впрочем рыпнулся было. Но схлопотав веслом по руке, так не вовремя потянувшейся за копьем, и увидев направленные на него парочку копейных жал, предпочел изобразить из себя мирную овечку. …Пусть и постреливающую, время от времени, в окружающих волчьим взглядом.

Прибрежники даже и того себе не позволили, особенно когда мы им предъявили живого и вполне себе способного материться и плеваться Дос’тёка. Правда сначала сей почтенный старец матерился и плевался в наш адрес, а потом быстро переключился на своих.

А дело в том, что сидевший на страже юнец, вознамерился возражать ему, ссылаясь на аиотеекское обещание перерезать всех, коли данная лодочка выпустит нас из бухты.

Я предложил вариант, — говорить что лодку мы потопили. Потому как у нас лодка большая и человек в ней много. Эти-то ребята спаслись, доплыв до берега. А вот грозный, (на суше) аиотеекский воин, пошел ко дну, булькая и пуская пузыри. А лодочку мы уведем с собой, да и спрячем в приметном месте, где спустя какое-то время староста ее обнаружит.

Но парнишка видать понимал, что гнев новых хозяев подобными отмазками остановить не удастся, особенно учитывая что аиотеек погибнет, а он с напарником спасутся, — и вполне справедливо ожидал наказания, и не только для себя, но и для своей семьи. И после того как он бекая-мекая и запинаясь, косноязычно разъяснил свою позицию, — Староста встал на его сторону.

…Нет конечно, дать им всем троим по зубам и уйти восвояси, было не проблемой. Но опять же, — к чему портить отношения с местными? Ведь они вполне еще могут нам понадобиться в качестве союзников. Да, — была признаться, у меня одна задумка… чисто в нашем, ирокезском духе.

— Стоп. — Наконец прервал я занудливые причитания местных. И желая разжиться новостями последней свежести, обратился с вопросом к двум нашим новым пленникам. — Лучше давай-ка расскажите парни про аиотееков. — Где они сейчас?

— Тык ведь эта… Которые в лодках сидят, те в море уплыли. Чтобы значить вас споймать. А еще есть, которые пошли вас по берегу ловить.

— А в крепости сколько осталось?

— Чаво?

Да. Мое учение… в смысле — арифметика. — Распространилась пока еще не настолько широко, как хотелось бы. Так что надеяться получить от этих олухов, точную информацию о войсках, не приходится.

Спросил у аиотеека. Тот сначала весьма нелестно отозвался о моих родителях, и позволил себя пофантазировать об обстоятельствах сопутствовавших моему зачатию. Потом мы с ним немножко поиграли в ихтиандра. …В смысле, — освободив от доспехов, выгрузили из лодки, предварительно обвязав веревкой. После чего, несколько раз осторожно притапливали его голову веслом, и вновь выдергивали на поверхность. В промежутках, я делился с ним своими познаниями в ихтиологии, рассказывая о жутких монстрах и чудовищах, что в данный момент плавают вокруг него, облизываясь и скаля зубы, в ожидании момента когда можно будет впиться ими в его нежную и вкусную тушку.

Кажется, не слишком привычный к воде аиотеек, и так чувствовал себя достаточно неуютно от этого вынужденного заплыва в океане. А после моих лекций, с лица сбледнули даже наши опытные мореходы, на свою беду понимавшие аиотеекский, а этот грозный воитель, так просто бился в панике. И пообещал рассказать «все-все-все», лишь бы вновь оказаться в лодке.

Оказался. Он в лодке, А аиотееков а лагере, оказалось всего одна оикия. И та, — хоть и коренная, но как выразился наш пленник, — «хреновенькая». Если это конечно не попытка дезинформации, и не дань межармейским разборкам. Потому как все остальные, (лучшие, по словам пленника), отправились на охоту за нами. Хуже было что с этой одной оикия остались пара оуоо, — присматривать за своими солдатами и за поселком.

…Это было хорошо, хотя и немного обидно, — создавалось ощущение что нас тут совсем не боялись. Впрочем, не удивительно. Наверняка аиотееки уже привыкли чувствовать себя в этих землях абсолютными хозяевами. А девять беглецов, воспринимались ими скорее как объект для охоты, скрашивающей унылые будни «пограничного» гарнизона, чем реальная опасность. Так что немудрено что почти все они слиняли из лагеря.

— Хм… — глубокомысленно промолвил я. — А скажи-ка Дос’тек, — у нас раньше в лодке бочки с жиром были, — вы их куда дели?

— Так эта. — аиотееки забрали. — Необычайно честным-пречестным голосом ответил Староста.