В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г. - Владимир Обручев

Только через два месяца после выхода из Нижне-Колымска мы вошли в Золотой Рог — гавань Владивостока. Все стоявшие там суда были расцвечены флагами в честь прихода "Колымы", благополучно закончившей тяжелый полярный рейс.

Условия плавания вдоль полярного побережья Чукотки через несколько лет сильно изменились. Были построены полярные станции, ведущие непрерывные наблюдения над погодой и льдами. Пароходы сопровождаются ледоколами, которые про бивают дорогу во льдах, и самолетами, отыскивающими полыньи и полосы разреженного льда. Поэтому суда могут дви гаться быстрее и безопаснее.

Этим трудным плаванием закончилась наша вторая экспедиция на северо-восток. Результаты ее были так же интересны, как и первой. Нам удалась выяснить, куда продолжается хребет Черского. Оказалось, что он не поворачивает к северо-востоку, как я думал вначале, а уходит к югу, пересекает Колыму у ее порогов и рассыпается на ряд цепей, кончающихся у Колым ско-Охотского водораздела. Мы проникли в самые недоступные части хребта Колымского, или Гыдана ("Морского"), как его называют местные жители. Мы установили, что между Колымой и Омолоном, где на картах показывали хребет Колымский, расположено обширное плоскогорье, названное нами Юкагирским. Мы изучили и нанесли на карту большую область верховьев Колымы.

Во время двух экспедиций 1926—1930 годов мы с Салище вым покрыли своими маршрутами огромные пространства Ко лымско-Индигирской горной страны; во многих изученных нами районах до нас не был ни один исследователь, и они не были до этого нанесены на карту.

Что касается геологии, то, кроме участка Колымы между Верхне-Колымском и Нижне-Колымском, где проплыл уми рающий Черский, все наши маршруты пролегали по непосе щавшимся ни одним геологом путям. Конечно, за три года нельзя изучить как следует горную страну площадью в миллион квадратных километров, и я мог дать лишь общую схемати ческую картину геологического строения изученных хребтов; многочисленные геологические исследования, которые (были произведены на северо-востоке позже, показали, что моя схема была в общих чертах верна и она явилась основой для последующих работ.

Наши исследования 1926—1930 годов и карты, которые составил на основании своих маршрутных съемок и астрономических определений Салищев, дали совершенно новое представление о расположении горных хребтов и рек северо-востока. Дальнейшие географические работы и топографические съемки добавили, конечно, много нового и более точного, особешно в непосещенных нами районах, но основы новой географини северо-востока были прочно заложены нашими экспедициями.

Ознакомление с бассейнами рек Индигирки и Колымы по ставило перед нами ряд новых вопросов. Вся восточная часть хребта Гыдан осталась неисследованной: неясно было его гео логическое строение, его рельеф, сочленение его на севере с Анюйскими хребтами, на северо-востоке — с Чукотским. Что бы удовлетворительно разрешить вопрос о структуре всего Се веро-востока Азии, необходимо было исследовать также и Чу котский край.

Об этих экспедициях на Чукотку, которые мне удалось осу ществить в 1932—1933 и 1934—1935 годах, я рассказываю в других книгах.

Тунгусский бассейн

Первые годы моих самостоятельных геологических и гео графических исследований были связаны по поручению Геологического комитета с изучением Средне-Сибирского плоскогорья. В 1917 году я исследовал среднее течение Ангары в ее меридиональном отрезке от села Братска до устья реки Каты на протяжении 400 километров. Наблюдения, которые я здесь сделал, сопоставленные со скудными данными по остальным частям Средне-Сибирского плоскогорья, позволили мне в 1919 году опубликовать гипотезу о существовании в пределах плоскогорья огромного угленосного бассейна, который я предложил назвать Тунгусским. Мои дальнейшие исследования плоскогорья позволили мне проверить и шире обосновать эту гипотезу. В 1921 году я исследовал западную окраину плоскогорья по Енисею и его правым притокам, начиная от Устья Подкаменной Тунгуски до Полярного круга; в 1923 году закончил исследование Ангары в ее широтном колене от реки Каты на протяжении 700 километров, до впадения ее в Ени сей, а в 1924 году я проник в верховья Подкаменной Тунгуски и изучил этот второй из больших притоков Енисея на протяжении 1500 километров от верховьев до устья.

Эти экспедиции дали очень много нового для познания гео логического строения Средне-Сибирского плоскогорья, но в географическом отношении, конечно, не являлись пионерскими.

Ангара и Нижняя Тунгуска еще с начала XVIII века служили путями, по которым русские промышленники и казаки продвигались на восток — к Лене и Байкалу; позже эти реки не раз посещались учеными. И даже Подкаменная Тунгуска, лежавшая в стороне от оживленных путей, была исследована в 1877 году геологом И. А. Лопатиным и в 1921 году орнитологом А. Я. Тугариновым. Но всестороннее изучение такой огромной страны, конечно, представляет очень сложную задачу, и тридцать лет тому назад оно еще только начиналось.

Полтора миллиона квадратных километров высокого пло скогорья, покрытого почти сплошь тайгой с обильными болотами, с порожистыми реками, с редким населением, требует для исследования многих лет и усилий многих ученых.

В те годы, когда я начинал свои работы, русские поселения имелись лишь на Ангаре и Енисее, а на Подкаменной и Нижней Тунгусках только начали возникать фактории тор говых организаций. На остальном пространстве плоскогорья население было очень редкое, здесь кочевали эвенки-олене воды, и на всем протяжении Подкаменной Тунгуски мы за лето встретили всего несколько их семейств.

За истекшие тридцать лет многое изменилось в этой стране. Созданы новые поселения и промышленные предприятия по глухим таежным рекам. Изменился и быт эвенков — они перешли на оседлое жительство. Далеко вперед подвинулись и научные исследования этого огромного и сурового плоско горья.

Через пороги Ангары

Очень памятна мне первая большая геологическая работа — изучение среднего течения Ангары, которую я выполнил в 1917 году. Впервые мне приходилось организовывать самому серьезную экспедицию, решать вопрос о средствах передвиже ния, о наиболее выгодном распределении маршрутов и т. п. Хотя экспедиционный опыт у меня после поездок с отцом по

Западной Джунгарии был уже весьма значителен, не впервые на мне лежала ответственность за успех работ. Мой един ственный помощник, студент В. Каменский, вряд ли мог чем помочь в этом отношении — он первый раз принимал участие в такой экспедиции. Этот талантливый юноша, из которого вышел бы хороший геолог, несколько лет спустя скончался, едва начав самостоятельную работу.

В июне мы приехали на пароходе по Ангаре в селение Братский острог (ныне Братск) — последний пункт, до кото рого доходят пароходы из Иркутска. Когда-то Братский острог был форпостом русского движения на восток Азии. Поднявшись, вверх по Верхней Тунгуске (так называлась Ангара от устья до Братского острога, и только выше она носила название Ангары), пройдя страшные ее пороги и выйдя на более широкие просторы присаянской части плоскогорья, рус ские казаки поставили на Ангаре, у устья Оки, в 1631 году острожек, названный Братским. Это русифицированная фор ма от слова "пырат" — так называли бурят жившие к западу от них саяно-алтайцы; русские стали называть бурят братски ми или братами. Ока также русифицированная форма бурятского названия Аха, или, полнее, Ахайн-Гол, которое казаки переделали в более привычное им название. От острожка в Братском сохранились две приземистые квадратные башни из потемневших бревен, построенные в 1654 году, — один из немногих памятников деревянного крепостного сибирского зодчества XVII века.

В 1917 году Братский острог был уже значительный селом, вытянувшимся вдоль берега Ангары. Большие, крепкие, темнобурые от времени дома с тяжелыми резными воротами и обширным двором — обычный тип сибирской деревенской постройки в тех районах, где земли было много и тайга да вала постоянный заработок: дичь и пушнину, кедровые орехи и т. д. Крестьяне Братского до постройки Сибирской железной дороги имели еще дополнительные доходы от сплава судов через пороги: большая часть товаров из Китая, в особенности чай, сплавлялась от Иркутска вниз по Ангаре на паузках и баржах, и опытные лоцманы были нарасхват. Бывало, сплавив через порог один паузок, лоцман спешил пешком обратно, чтобы успеть в тот же день сплавить еще одно или два судна.

Я застал в живых последних могикан этого поколения зна менитых ангарских лоцманов. Нас согласился сплавлять Се ребренников — величественный старик лет шестидесяти с седой бородой, крепкий и властный. Но надо было еще достать лодки: большую для груза и малую для поездок вдоль бере гов. Серебренников посоветовал мне проехать вверх по Ангаре в ближайшую деревню, где, по слухам, есть продажный карбас.