Тайна Владигора - Леонид Бутяков

— Я не знаю в Поднебесном мире более страшного места… Сотни несчастных, измученных рабов день и ночь добывают золотоносную руду для самого жестокого и отвратительного человека на земле — принца Варик-Сонга. Рудокопы мрут как мухи, но войско принца исправно поставляет в подземные шахты новых рабов — кельтов, киммерийцев, степняков, тавров, савроматов. Даже надсмотрщики, хотя им не приходится махать кайлом и ломом, не долго выдерживают в этом кошмаре. Иной раз они начинают роптать, и тогда Варик-Сонг избавляется от самых ворчливых, а другим, дабы утихомирились, посылает из своего дворца какую-нибудь подачку — несколько бочонков крепкого вина, свежее мясо, дюжину молодых рабынь… Порядок быстро восстанавливается, кровавое золото вновь течет в казну принца.

Слушая печальный голос Агнии, Бродяга вдруг понял: она пригласила его не для того, чтобы о чем-то выспрашивать. Наоборот, это ей необходимо было высказаться, сбросить с души тяжкий груз воспоминаний!

— Мне было тринадцать лет, когда аквитанские воины вторглись на земли нашего племени, — рассказывала Агния. — Вместе с другими женщинами, как это принято у аквитанцев, меня отправили в дар царю Таним-Сонгу. Конечно, все знали, что на самом деле невольницы предназначены его уродливому сыну, горбатому и кривоногому принцу Варик-Сонгу. Аквитанский царь уже тогда был стар и немощен, наложницы его не интересовали. О принце ходили жуткие истории, в них с трудом верилось… Говорили, например, что по утрам он обязательно выпивает кубок с кровью девственницы, дабы после бурной ночи восстановить свою мужскую силу. Почти каждую ночь ему приводят новых невольниц, но обратно, на женскую половину дворца, они не все возвращаются. Те, которые по каким-то причинам ему не понравились, бесследно исчезали. Впрочем, следы все же оставались — кровавые следы на стенах его опочивальни…

Бродяга ощутил, как по спине пробежал холодный озноб. Он прикрыл глаза. В его сознании сами собой стали возникать и множиться туманные образы. Некоторые из них обретали удивительную четкость: низкорослый горбун, дико смеясь, хлещет плетью-семихвосткой двух обнаженных женщин; испуганная рыжеволосая девочка забилась в темный угол комнаты, но огромная волосатая рука находит ее, хватает за волосы и швыряет на ковер возле жарко пылающего камина; горбун в испачканном кровью цветастом халате медленно приближается, сладострастно облизывая свои пухлые губы, жирное уродливое лицо нависает над ней, короткие толстые пальцы больно сжимают девичью грудь… В последний момент Агния изворачивается, выскальзывает из-под навалившегося на нее мужского тела, она хватает из камина пылающую головню и — наотмашь бьет ею по отвратительной роже насильника! Истошный визг горбуна, крики стражников, свист плети, затем — провал в спасительное беспамятство.

— К сожалению, огонь лишь немного опалил его мерзкую морду, — тихо продолжала свой рассказ Агния. — По приказу принца мне выжгли на лбу клеймо пожизненного рабства и отправили в копи, на забаву надсмотрщикам. Наверно, через два-три дня все было бы кончено. Разве может девочка-подросток уцелеть в звериных лапах дюжины истязателей? У них это называлось «пустить по кругу»… Вместе со мной к надсмотрщикам привели чернокожую рабыню. Это была Урсула. Прежде мы никогда не встречались, и я не знаю, почему она вдруг решилась хоть в какой-то мере облегчить предстоящие мне муки. Урсула скинула лохмотья и сама предложила негодяям свое молодое и крепкое тело. Надеялась, что они, растратив силы на нее, станут меньше вызвериваться надо мной. Пустые надежды… Ублюдки были нетерпеливы и ненасытны. Пока большинство из них забавлялось с Урсулой, трое набросились на меня… Но, видать, небесные боги решили-таки сжалиться над девчушкой, поскольку именно в тот страшный день доведенные до отчаяния рудокопы подняли бунт. Их предводителем был могучий кельт по имени Роальд. Они ворвались в караульное помещение, когда попойка была в самом разгаре. К тому времени двое негодяев уже распяли меня прямо на столе, заваленном объедками и залитом прокисшей брагой, а третий, спустив штаны, готовился удовлетворить свою похоть… Эти трое сдохли первыми — Роальд убил их голыми руками.

И вновь туманные образы обступили Бродягу. Он увидел кряжистого чернобородого кельта, кулачище которого был размером с баранью голову и этот кулак проламывал доспехи аквитанцев не хуже увесистой булавы; увидел изможденных рабов, забрасывающих камнями своих мучителей; увидел большой военный отряд, посланный Варик-Сонгом для усмирения бунтовщиков. Около трех десятков рабов все же сумели вырваться из смыкающегося кольца. Голодные, израненные, они вышли к пустынному океанскому берегу; Агния и Урсула были среди них.

— Аквитанская стрела пронзила правую руку Роальда. Через несколько дней рана загноилась, у него начался жар. Тогда Урсула сказала, что единственный способ спасти жизнь Роальда — отрубить гниющую руку. Бывшие рудокопы, услышав это, чуть не прибили ее. Но я знала, что Урсула говорит правду. Я все объяснила Роальду, и он согласился со мной и с Урсулой… Так Роальд стал Одноруким Ро.

— Почему вы обе решили, что нет другой возможности его исцелить? — негромко спросил Бродяга.

— Моя мать была травницей и ворожеей. Она многому успела меня обучить. Воины Варик-Сонга сожгли ее в погребе, как ведьму… Урсула тоже умеет врачевать. Хотя она никогда не рассказывала, кто передал ей свои знания. Ведь и ты умалчиваешь о своем умении, не так ли? — Агния вскинула длинные ресницы и с улыбкой посмотрела на Бродягу. — Наверно, ты смог бы сохранить руку Роальда, да? Я отлично видела, с какой легкостью ты исцелил своего раненого друга.

— Не так уж легко это было, — сказал Бродяга. — Я и сам не был уверен, что у меня получится.

,219

— Мы тоже ни в чем не были уверены. Но, к счастью, все обошлось. Однорукий Ро очень быстро восстановил силы, а его левая вскоре стала орудовать мечом не хуже отсеченной правой… Все мы жаждали отомстить проклятому Варик-Сонгу, а больше всех, пожалуй, Ро и я. Эта жажда сблизила нас. Когда мне исполнилось пятнадцать, он собрал всю ватагу и назвал меня своей женой. К тому времени в нашей разноплеменной ватаге насчитывалось уже около сотни бойцов. Мы нападали на аквитан-ские драккары, опустошали их и пускали на дно. Варик-Сонг бесился, однако ничего не мог сделать: его войско не привыкло к морским сражениям, да и кормчие у него не из лучших. Мы всегда успевали скрыться еще до того, как ему становилось известно о нашем появлении. И тогда Варик-Сонг, пересилив собственную жадность, пообещал большую награду за голову Однорукого Ро. Повсюду было объявлено, что убийца предводителя морских разбойников получит столько золота, сколько сумеет увезти на двух телегах… Ро был мудрым человеком, он хорошо понимал, что соблазн очень велик, что рано или поздно среди пиратов отыщется подлый изменник.