Рождественское обещание - Мэри Бэлоу

– Надеюсь, я смогу это сделать, – продолжал сэр Альберт. – Мое поведение тогда было недопустимым, да и позднее тоже. Те, кого поставили на место и кого мучит стыд из-за этого, нередко прибегают к насмешке как наилучшему орудию отмщения. Я поступил тогда именно так и помню, что постарался склонить к этому и других. Вам тогда пришлось нелегко.

Господи, да ведь он говорит о том, что произошло два года назад! Элинор почувствовала, как краснеет.

– Да, мне тогда было нелегко, – призналась она. – Хотя я делала все, чтобы скрыть это.

Теперь чуть покраснел он.

– Кокни, – вспомнил он. – У вас это отлично получалось. И громкий смех. Я не подозревал тогда, что вы искусно разыгрывали меня и всех, что на самом деле вы такая же воспитанная леди, как любая из тех, с кем я… Как любая леди. Вы и есть леди.

Элинор вдруг охватило сомнение, словно она что-то заподозрила.

– Мой муж потребовал от вас этого? – наконец прямо спросила она.

– Нет, – заверил ее сэр Альберт. – Хотя сегодня утром он говорил со мной о мисс Трэнсом.

Элинор прикусила губу, чтобы не выдать себя.

– Вы не должны опасаться повторения того, что было два года назад, – поспешил успокоить ее сэр Альберт. – Я хочу сказать, с вашей кузиной. За то, что было, миледи, я приношу вам свои искренние извинения. Жаль, что тогда не нашлось никого, кто бы мог поставить меня на место.

Губы Элинор тронула улыбка.

– Благодарю вас, – сказала она. – Вы близкий друг моего мужа, не так ли? Сколько раз я желала, чтобы вы не были им. Мне было неприятно бывать в вашем обществе так часто, как это случалось.

– Да, я вас понимаю, – согласился с ней сэр Альберт, – я сам чувствовал себя по-идиотски. – Он протянул ей руку. –Вы пожмете мою руку, миледи, в знак нашего примирения? Мы можем быть друзьями?

– Я бы хотела, – ответила Элинор, подавая ему руку и отвечая на рукопожатие. В эту минуту она разглядела ссадину и синяк на его щеке и вспомнила, какие оживленные толки это вызвало за ленчем. – Кстати, относительно двери, на которую вы так неудачно налетели из-за собственной неосторожности, – промолвила она. – Возможно, это был всего лишь кулак моего мужа?

Посмотрев на нее, сэр Альберт поджал губы.

– Это все из-за Речел? – спросила Элинор. – Он не должен был так поступать.

– Из-за вас, – вынужден был пояснить сэр Альберт. – Из-за того, что я не проявил должного уважения к вам два года назад.

– О! – воскликнула Элинор и закрыла рот рукой, чтобы скрыть улыбку. Но глаза ее смеялись. – О! – не удержалась она.

– Вы, кажется, довольны, – произнес сэр Альберт, – но, поверьте, мне было чертовски больно. Вы рады тому, что он ударил меня, или тому, что вступился за вас, а это значит, что вы ему далеко не безразличны?

«Второе!», – хотелось крикнуть ей. Конечно, второе.

– Сэр Альберт, – взяв себя в руки, искренне проговорила она, – мне очень жаль, что ваша челюсть пострадала. И все же не считаете ли вы, что сочельник – самое лучшее время года? Не так ли?

– Признаюсь, у меня бывали куда лучшие дни. Но этот день можно исправить. Время еще есть. Могу я вам сказать, что кузен Рэндольфа все же заслуживает благодарности?

Элинор в недоумении смотрела на него.

Он тоже удивленно поднял брови, не понимая ее взгляда.

– Если бы не его кузен, Рэндольфу не встретить бы вас, а не встретив, не жениться. Вам понятен ход моей мысли?

– Какой кузен? – Элинор по-прежнему ничего не понимала. – Я, должно быть, чего-то не знаю? О ком вы говорите?

– О кузене Рэндольфа, бывшем графе Фаллодене, – пояснил сэр Альберт. – Об этом жалком подобии человека, прошу извинить меня за резкость, кто промотал все и залез в долги, потому что был игрок, да такие, что все должно было пойти с молотка, если бы он вовремя не отдал Богу душу. Рэндольф унаследовал одни долги, хотя мог бы отказаться оплачивать личные долги кузена. Но ваш отец сумел скупить все долговые векселя и закладную на имение Гресвелл-Парк. Вы должны были знать об этом. Разве не так? О Господи, что я такое говорю? Кажется, я слишком разболтался?

Элинор быстро положила руку на его локоть.

– Я знала, – успокоила она его. – Знала о долгах и почему он женился на мне. Только я думала, что это были долги моего мужа.

– Рэндольфа? – Сэр Альберт рассмеялся. – Это действительно комичная ситуация. Когда мы с ним учились в университете, да и после, он был единственным из нашей компании, кто научился жить по средствам, хотя они у него были ничтожными. Для вас это новость? Возможно, мне не следовало вам это говорить.

– Нет, наоборот. – Элинор одарила его счастливой улыбкой. – Наоборот. Я вам благодарна, мой друг. – Мило прикусив губку, она продолжала улыбаться, вспомнив, как граф сам пытался рассказать ей об этом вчера вечером. Но она по-прежнему не понимала, почему он так долго молчал. Правда, вчера она сама помешала ему рассказать ей обо всем. Ей хотелось его ласк и любви, а серьезный разговор мог все испортить – вернуть его к тому, почему он был вынужден жениться на ней. Ведь так уже было в их первую ночь. Она вспомнила свое безразличие, упрямое стремление скрывать от него свое желание тоже любить его, сказать ему, что ей нравится все, что он с ней делает. Ей надо было выслушать его. Все, что рассказал ей сэр Альберт, она должна была услышать из уст своего мужа.

– Мне надо приготовиться к встрече с детьми, – заторопилась Элинор и поспешила к двери. – Вы будете на концерте?

– Если я не буду там, – сказал сэр Альберт, – то окажусь в полном одиночестве. Конечно, я буду на концерте.

Когда он открыл перед нею дверь, она взяла его под руку, и они вместе вышли в холл, чтобы, поднявшись по лестнице, разойтись каждый по своим комнатам.

– Погода обязательно улучшится, обещаю вам, – заверила его Элинор на прощание. – Ведь это Рождество, не забывайте. Сейчас все должно казаться новым и прекрасным. Никому нельзя чувствовать себя несчастным в день Рождества, даже если у него болит челюсть. – Она весело рассмеялась, а сэр Альберт охотно улыбнулся.

Напевая что-то, Элинор проследовала в гардеробную и даже успела покружиться там в вальсе с воображаемым партнером. Лишь потом она решила вызвать горничную, хотя знала, что в ее распоряжении осталось полчаса или того меньше. Однако она не дернула за шнур звонка, остановленная внезапно пришедшей в голову мыслью.

Уилфред! За весь день она ни разу не вспомнила о своем кузене, хотя ее взгляд случайно останавливался на нем. Выходит, теперь ему совсем нет места в ее мыслях? А вот о муже она думает постоянно. И Элинор пришлось признаться себе: она любит его. Но неужели она также любит Уилфреда? Разве может такое быть?