История сионизма - Уолтер Лакер

с резолюцией по поводу Уганды. Это был открытый бунт, и Герцль в ответ резко атаковал Усишкина и политиков, поддерживаемых русскими членами «Ховеве Сион», которых он представлял. Какова была цель покупки частных земель в Палестине? Усишкин мог купить любой участок земли в его родном Екатеринос-лаве, но он так и остался бы частью России. Русские сионисты на своей конференции в Кракове объявили, будто Герцль нарушил базельскую программу, и избрали трех членов для встречи с ним, чтобы решительно потребовать от него отказаться от деспотических методов и в будущем подчинять все свои проекты избранному верховному органу — Комитету Действия. Он должен был также дать письменное обещание, что не будет просить поддержки конгресса ни для каких территориальных проектов, кроме тех, которые будут касаться Палестины или Сирии. Этот ультиматум жестоко оскорбил Герцля и вызвал большое возмущение всех членов сионистского движения, за исключением русских. Его расценили как попытку свергнуть лидера. Герцль отказался встретиться с ними, но вместе с тем заметил, что эмиссары лично, во время встречи с Комитетом Действия в апреле 1904 года, делают успешные шаги для примирения. Он объяснил, что не собирается ехать в Уганду и не будет оказывать никакого давления в отношении Восточной Африки. Он хочет, чтобы еврейский народ сам принял решение на основе сложившихся обстоятельств. Но он настаивает на превосходстве политического сионизма над старыми подходами «Возлюбленных Сиона». Русские всегда говорили ему, что они уже были сионистами на протяжении двадцати или двадцати пяти лет, но чего они достигли без политического сионизма? Они встречаются своими маленькими группами и собирают мало денег. Русские согласились с аргументами Герцля, что Комитет Действия сделал все возможное для Палестины и будет продолжать делать, и выказали ему доверие. Угандский проект отошел на задний план. Из Лондона пришли противоречивые сообщения в отношении того, будет ли британское правительство его поддерживать. Эксперты сделали неблагоприятное заключение: белые поселенцы Восточной Африки протестуют против притока евреев.

Герцль не дожил до того, чтобы увидеть, как 7-й конгресс официально похоронил проект. Его здоровье резко ухудшилось, и он умер 3 июля 1904 года в возрасте 44 лет. Даже его ближайшие друзья не знали, насколько серьезно он болен, и смерть его оказалась жестоким ударом для всего движения. Для сотен тысяч евреев Восточной Европы это был самый печальный день в их жизни. Герцль создал сионистское движение почти без посторонней помощи. Он был символом самых сокровенных надежд, символом стремления к лучшему будущему. Он был новым Моисеем, который должен был вывести евреев из дома рабства к Земле Обетованной. Герцля почитали как великого героя даже в Центральной Европе. Один из его последователей рассказывал, что в день, когда пришло известие о смерти Герцля, он встретил его маленького сына и воздал ему почести, словно наследному принцу[96]. Герцль выразил желание быть похороненным как беднейший из бедных. Но многие тысячи евреев пришли отдать ему свои почести, и культ Герцля еще больше укрепился. Для его критиков такое почитание выглядело странным и неожиданным, так как Герцль потерпел полную неудачу и сам признавал это. Вся его лихорадочная активность оказалась тщетной. Когда он умер, надежда сионистов на Палестину стала еще более призрачной. Правительства России и Германии больше не старались помочь, да и не могли ничего сделать, а другие были настроены еще более негативно. Сионисты отвергли Уганду, и не было никаких оснований верить, что Англия сделает лучшее предложение. Дипломатическая активность Герцля в основном представляла собой работу в области общественных связей. Все, чего ему удалось достичь, — это драматизации еврейской проблемы. По крайней мере, правительства и народы Европы стали интересоваться этой проблемой и узнали о возможном пути ее разрешения.

У Герцля было огромное желание достичь известности писателя и драматурга, но в области литературы он не обладал выдающимся талантом. Его живо интересовали отношения в среде нееврейской аристократии. Он презирал журналистов и посредственную еврейскую интеллигенцию, хотя, по большому счету, и сам являлся ее представителем. Известность (но не успех!) пришла к нему в последние годы жизни. Ему была присуща большая самовлюбленность; он всецело был предан своему делу и требовал от своих последователей слепого повиновения. В психологическом отношении это следует рассматривать в свете той преданности, которая окружала его: он был единственным сыном своих родителей, и их безграничная терпимость, безмерное обожание (особенно матери) мешали его становлению и приносили вред его взглядам на мир и на самого себя[97]. Он был сильно привязан к своей матери, которая возлагала на него слишком большие честолюбивые надежды. Конечно, в отношении того, что касается источников политического сионизма, подобные объяснения неуместны. И они не очень помогают объяснению идеологического развития Герцля с точки зрения общего упадка либерализма, который он наблюдал в свои парижские годы. Герцль не был оригинальным политическим мыслителем. В своем анализе еврейского вопроса он не пошел дальше Пинскера, который дал его еще двадцать лет назад. Действительно, его разочаровал либерализм, так как он был обеспокоен разрешением еврейского вопроса. Это побудило некоторых рассматривать его как часть той традиции, которая способствовала подъему национального движения во всей Европе к концу XIX века. Герцль понимал, что ассимиляция ни к чему не привела, и чувствовал, что евреи Восточной и Центральной Европы находятся перед лицом большой опасности[98]. Но во всех других отношениях он в большой степени являлся сыном либерального века и, несомненно, не был узколобым националистом. Его стремление к созданию еврейского государства в Палестине порождалось страстным желанием найти какое-либо решение еврейского вопроса.

Как часто указывали восточноевропейские критики Герцля, в нем было слишком мало специфически еврейского. Больше всего это, возможно, проявилось в его мечте о еврейском государстве — в «Altneuland» («Старой новой земле»), новелле, опубликованной в 1902 году. В этой наполовину политической фантазии, наполовину новой научной фантастике в духе Жюля Верна описывается, как два рассказчика посетили в 1923 году Палестину, которая к тому времени стала еврейским государством. Массовая эмиграция евреев из Восточной Европы была завершена, Палестина процветала и с помощью современной технологии и современных методов ирригации превратилась в богатую и передовую страну. Возникло новое, прогрессивное общество, основанное на социалистической идее не в духе ортодоксального марксизма, а на принципах кооперации. Оно представляло из себя нечто среднее между капитализмом и обществом, основанным на принципах коллективного хозяйства. Земля не принадлежала частным владельцам. Образцом хозяйствования были фактории на открытом воздухе. Полностью эмансипированные женщины, свободное образование, никаких наказаний преступников — только лишь перевоспитание. Полное отделение церкви от государства и абсолютная свобода совести. Основной принцип, на котором базируется государство, —