Новичок. Побочный эффект - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под перебор струн налились звуки, рожденные клавишами. Я подыгрывал на бас-гитаре, взглядывая на остальных, ушедших в музыку, как купальщики в воду. Тома с Машей переглянулись, улыбнулись в унисон – и два голоса, высокий, хрустально позванивавший, и низковатый, волнующе-грудной, сплелись, округло скользя по мотиву.
I`ve waited so long to be with you…
Группа «АЛЛА» только притиралась, но начального выяснения отношений мы избежали – концерты с «аббавцами» помогли. Все всё видели и слышали, перезнакомившись по ходу дела, на сцене и за кулисами.
А я в первый же день сказал, что любой из «одногруппников» представляет звездную величину, как Пеле или Яшин в футболе. Вот только мне нужна дружная команда, а не сборище героев-одиночек, пусть даже сверхталантливых. Иначе в чемпионы нам не выйти.
«Творческий коллектив» встретил мой краткий, но емкий спич с пониманием, хотя были и выбрыки – рыжий барабанщик усомнился в моей власти решать и вязать.
Я тогда и не успел толком дать ему почувствовать твердость начальственной руки – сначала набежали Фрида с Агнетой, тиская и оцеловывая «Данне», затем, тоже парой, зашли Бенни с Бьярни.
Эти хлопали меня по плечу, крепко жали руку, уверяя дуэтом, что в сельву с пампасами они только со мной, и никак иначе. «Золотой» проникся…
* * *
В перерыве, доедая разогретый беляш, Линьков длинно вздохнул.
– О чем задумался, детина? – отставив пустую чашку, я повалился на пухлое кресло.
– Да вот… – Эдик попытался пригладить свои лохмы. – Я за пять лет уже три филармонии сменил. И в Чебоксарской колотил, куда ни попадя, и в Сыктывкарской, и во Владимирской… Теперь, вот, в Приморской. Из глубинки в глубинку! Я уж думал… Думал, хоть в Ленинграде задержимся…
Я хмыкнул, глядючи в облупленный потолок.
– Мы сейчас – ни то, ни сё, Эд. Если до конца Олимпиады не разбежимся, а сыграемся… Двинем в турне со шведами. От Мехико – и до Буэнос-Айреса! И второе если: выложимся в туре по-настоящему, покажем класс… Тогда хоть ленинградская, хоть московская филармонии сами нас к себе зазовут. А пока мы – так, сборная солянка дарований… разной степени испорченности.
Из подсобки, звякая ложечкой в стакане чая, вышел Ромашов. Отхлебнув, он кивнул в мою поддержку.
– Стиккан обещал запись организовать. У него, вроде, своя студия…
– «Полар мьюзик», – кивнул я. – Ну, это задание на август. Запишем пару синглов… Это такие ма-аленькие пластинки-«сорокапятки». Если раскупят, выпустим первую долгоиграющую… Ну, мечтать не вредно!
Эдик на пару с директором забубнил на тему ослепительных перспектив, а меня снова топило раздражение, круто мешанное на ёдкой мути.
Синглы… Альбомы… Туры… А оно мне надо?
Неужто желание мое в том, что шоу должно продолжаться? Да зачем? Не мое это! Отдайте подшивку «Кванта», и отстаньте вы от меня!
Мои легкие исторгли глубокий вздох, словно пародируя Линькова. Нет, я все равно съезжу, попробую сдать экзамены в ФМШИ. А поступлю когда… Если поступлю, то отпрошусь… Выпрошу себе недельки две – на турне. С серединки августа по первую половину сентября, вот и все гастроли. В южном полушарии зима, одуряющего зноя не должно быть…
Да и не бросать же, раз уж начал! Может, и выйдет чего. И с математикой, и с музыкой…
Я поморщился, будто злую перчинку раскусил. Не оттого горечь, что свернул не туда. В конце концов, мне ото всей этой закулисной возни не слава нужна, а суммы прописью. Получил? Получил. Расписался в платежке. Чего тебе еще?
Просто… Наверное, все эти великодержавные совещания в Минкульте и движуха по касательной к «АББА» разжигают в воображении некий ореол причастности, даже так – нездешности. Вот только нимб этот – иллюзия. Разве обнимашки с Агнетой хоть как-то позволили мне подняться над собой? Вырасти? Одолеть ступень эволюции? Нет же!
Ну, вот он я – возлежу в старом, разваленном кресле. И весь ВИА со мной. Можно сколь угодно мнить себя Фрэнком Фарианом, однако никакие кастинги не влияют на суть – как ты был малолетним худруком провинциальной «поп-группы», так ты им и остался.
Где-то на просторах Союза гастролируют «Поющие гитары»… Да нет, они уже лет пять, как сдулись. Ну, тогда «Ариэль» из Челябинска, «Земляне», «Самоцветы»… Я их всех не слишком долюбливаю, но они куда слаженней нашей «сборной». Хотя…
Чем, интересно, «Битлз» выделялись из общего фона? Музыкой? Так этот козырь и у меня в рукаве! У него даже имя есть – Алла.
«Вот оно что… – расплылся я в ехидной улыбке. – Вот, что тебя заедает, худрук хренов! Чувствуешь себя, как бы ни при чем. М-м? Так ты уж выбери, чего хочешь и куда хочешь – в тур с «АББА» или в физматшколу! И не майся дурью…»
Вслух я скучно воззвал:
– Ну, что? Прогоним разочек «Чику»?
– Надо… – закряхтел Линьков, с ходу изображая Бубу Касторского: – Ви хочете песен на испанском? Их есть у меня!
Следом поднялся Тима Берестов, вешая на шею гитару.
– А то еще мексиканцы не поймут! – захмыкал он басом, и добавил в голос бархатистости: – Девочки-и… Чики-и… Мы вас ждем!
– Дождались! – выпорхнули вокалистки.
– Раз… Два…
Chica bonita, quiero amarte,
Pero es major no te tocarte…22
* * *
…А поселили нас этажом выше, в тихой коммуналке, пустой и заброшенной. Счастливые жильцы переехали в Купчино на отдельную жилплощадь, уже и все кухонные запахи выветрились.
Кряжистые мужички из Ленконцерта натащили в квартиру кроватей, шкафов, столов со стульями, занесли два холодильника «ЗиЛ», один диван б/у и новый телевизор «Рекорд». Правда, черно-белый, зато шестьдесят один сантиметр по диагонали.
Стеная, будто вернулся к своему истинному возрасту, я плюхнулся на диван, возмущенно зазвеневший всеми пружинами.
По телику шла программа «Время».
– Ничего себе… – вырвалось у меня.
На экране газовали танки. Свеженькие «Т-80» прокатывались по улочкам польского местечка, лениво пошевеливая башнями. Парнюги из ВДВ весело скалились, сидя на броне, а пшеки робко помахивали им, будто прячась от недобрых глаз.
– Танкисты прославленной Кантемировской дивизии входят в город Бжег, – строгим голосом комментировала дикторша. – В тысяча девятьсот сорок четвертом году полки дивизии, тогда еще 4-го гвардейского танкового корпуса, заслужили почетные наименования Шепетовского, Житомирского, Тернопольского – за мужество и героизм, проявленные при освобождении городов Советской Украины. А за освобождение Кракова корпус был награжден орденом Ленина. И
