Путь волка - Петр Левин

Я убил отца в парке недалеко от могилы своего напарника Хэнка Саливана. Таким образом, оставшийся в живых агент Куксакер договорился с сыном, с Выродком, как я его называю, и они заключили союз.

Два ублюдка – Выродок и второй Куксакер и их помощники, завербованные агенты ФБР, хотят посеять в мире хаос и превратить людей в оборотней. Зачем им это надо я уже начал догадываться – они хотят сами стать у руля США и командовать. В целом план рассчитан на успех. Ведь если у них появится миллионная подконтрольная только им армия оборотней, никакие военные не смогут справиться с ситуацией.

Эпидемия уже сегодня ночью начнется в Нью-Йорке. Сотни тысяч вчерашних посетителей футбольных и баскетбольных матчей превратятся в оборотней и по команде Выродка и его приспешников начнут убивать.

Я единственный, кто раскрыл их зловещий план. Но меня вся страна считает убийцей и поэтому мне никто не поверит. Но если и поверят, то все равно уже поздно.

Через десять часов в Нью-Йорке начнется апокалипсис, который можно остановить только одним – прямо сейчас нанести ядерный удар и стереть весь город с лица земли. В противном случае Соединенные штаты Америки обречены. Никакие блок-посты, никакое оружие не спасет людей от безжалостных убийц, которые хотят только одного – крови.

Глава 36. Кровавая ночь

Я так и не решился вылезти до вечера из своего убежища под водой. Я видел, как город жил своей жизнью. На набережную приходили белый воротнички с Уолл-стрит. Они садились в дорогих костюмах на скамейки и пили кофе. Загорелые, ухоженные, они источали уверенность в себе и казалось, что этот день не последний для них, что завтра будет новый такой же скучный, как и этот.

Как писал русский поэт Владимир Маяковский, «если звезды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно». Вот и над Нью-Йорком начали зажигаться звезды и сам Господь Бог, казалось, не в силах был помешать этому. С приходом ночи тут и там слышались крики людей. Работали сирены полиции и скорых. Над городом летали вертолеты. Апокалипсис в самом широком смысле этого слова начался.

В переводе с древнегреческого «апокалипсис» означает «снятие покровов». Это очищение человеческого сознания от навязанных идей и мыслей. И сегодня, сию минуту, происходило это очищение. Любой житель Нью-Йорка мог увидеть, к чему приводят стремления человека жить вечно и править безгранично.

В этом новом мире я не был жертвой, я был и охотником. Я был хищником, который стоял на вершине пищевой цепочки. Моя проблема в том, что это место хотели занять другие. А их проблема – что не на того напали. Я детектив бостонской полиции Джерри Харисон, и мой долг защищать общество от мошенников, воров и убийц. И я выполню этот долг до конца. Сделаю это, даже если мне придется отдать свою жизнь.

Я вылез из воды, вышел на берег и огляделся. Ко мне бежали люди – человек десять, по-видимому, китайские туристы. Они что-то кричали друг другу на своем языке и показывали руками в сторону, откуда прибежали. На их шеях болтались фотоаппараты с длинными объективами.

Вдруг на набережную выскочили два оборотня и побежали к нам. Китайцы прижались к земле и приготовились умирать. Я же развернулся в сторону зверей и побежал на них так быстро, как мог. Когда до столкновения оставалось метров пятнадцать, оборотни прыгнули. Я тоже прыгнул, в воздухе сделав моментальную трансформацию в зверя. Подлетев к ним, я разорвал им шеи ударами лап наотмашь.

Раненые звери кубарем покатились в строну китайцев, один из которых догадался включить камеру и начать писать происходящее на телефон. Я схватил зверей за хвосты и подтянул к себе. Оборотни повернули головы, лязгнули зубами, пытаясь добраться до моей шеи, но я увернулся, схватил их и начал душить.

Оборотни рычали и царапали плитку набережной, высекая искры когтями, но я был непобедим. Я лежал на спине, а на мне два оборотня, которые тщетно пытались выскользнуть из моих смертельных объятий. Постепенно их подергивания стали вялыми, позвонки затрещали, и два тела грузно свалились слева и справа от меня. Я медленно поднялся и принялся пить свежую кровь, которая растекалась по плитке. Затем я вырвал из груди зверей их сердца и проглотил.

Китайцы в ужасе смотрели на меня, окровавленного монстра, не в силах шелохнуться. Насытившись, я подошел ближе к снимавшему и сказал речь.

– Меня зовут детектив Джерри Харисон. Правительство врет вам. Я ни в чем не виноват. Я не убивал журналистов, это сделали агенты ФБР. Вернее кучка фанатиков, которые работают в ФБР. Они разыскивают меня, чтобы убить. Потому что только я знаю правду. А правда в том, что они заразили этой чумой весь Нью-Йорк, чтобы эпидемия перекинулась на весь мир. Это им нужно для того, чтобы держать в страхе население и править вечно. Люди земли! Не бойтесь! Берите серебро, переплавляйте в пули. Стреляйте этим выродкам в голову, чтобы серебро попало в мозг – и все будет кончено. Сейчас только я могу спасти этот мир. Я знаю человека, который контролирует всех этих оборотней. Чтобы подчинить зверей своей воле и остановить их, мне нужно только одно – убить этого ублюдка. И тогда я смогу остановить убийства.

Я наверняка не знал, работает ли сейчас интернет в городе, но я должен был оставить послание, чтобы в случае моей смерти Куксакер не смог так просто обвинить меня в смертях. Мне остается только одно – прямо сейчас, этой ночью, найти Выродка и убить. В противном случае он продолжит делать оборотней, которые по ночам будут контролировать себя и смогут управлять исчадьями.

Я развернулся и смотря по сторонам пошел по Бродвею к центру Манхеттена. Мне не оставалось ничего другого, как попытаться на удачу выйти на след Выродка. На моих глазах люди трансформировать в зверей. С них слетала одежда, на них рвались ботинки, из их задниц вырастали хвосты.

Одна такая трансформация мне запомнилась особенно четко. Девушка лет девятнадцати в короткой юбке стала на колени и начала блевать. Я подошел к ней, она повернула голову и посмотрела на меня желтыми волчьими глазами. Ее лицо быстро покрывалось шерстью, а морда вытягивалась. Руки скрючились и начали царапать тротуарную плитку. Лямки босоножек не выдержали давление и лопнули. Блузка порвалась, обнажив шерстяную грудь.

Зрелище было одновременно и тошнотворным, и завораживающим. Но я не мог дальше тратить свое время. Я взмахнул рукой – и голова отделилась от тела,