Властелин Колец: Две Крепости - Джон Толкин

— Тогда я желаю вам, Гимли, — сказал эльф, — чтобы вы благополучно вернулись с войны и снова увидели все это. Но не рассказывайте об этом своим родственникам. Судя по вашему рассказу, им там мало что осталось делать. Люди этой земли, видимо, достаточно мудры, чтобы молчать, — одна семья гномов с молотками и зубилами может многое тут разрушить.

— Нет, вы не понимаете, — горячился Гимли. — Ни один гном не прикоснется к такой красоте. Ни один потомок Турина не будет разрабатывать эти пещеры ради камня или руды, даже если бы тут было множество золота и бриллиантов. Разве вы срубаете весной цветущую ветвь дерева, чтобы разжечь костер? Мы заботились бы об этих клумбах цветущего камня, но не беспокоили бы их. С осторожным искусством, крошку за крошкой, маленький обломок скалы в крайнем случае в самые беспокойные дни, — так мы работали бы, и по мере того как проходили годы, мы открывали бы новые пути, новые залы, еще таящиеся в глубинах, куда не заглядывает даже луч света через расщелину в своде. И светильники, Леголас! Мы устроили бы светильники, развесили бы лампы, как когда-то в Казад-Думе; и когда мы захотели бы, мы отгоняли бы ночь, которая лежит там с того времени, как были созданы эти холмы, а когда бы мы захотели отдыха, мы гасили бы эти огни.

— Вы растрогали меня, Гимли, — сказал Леголас. — Я никогда раньше не слышал, чтобы вы так говорили. Вы почти заставили меня жалеть, что я не видел этих пещер. Давайте заключим договор: если мы оба благополучно пройдем через ожидающие нас разные опасности, то отправимся вместе в новое путешествие. Вы посетите со мной Фангорн, а я с вами пойду смотреть ущелье Хелма.

— Это не совсем то путешествие, которое я выбрал бы, — ответил Гимли.

— Но я вынесу Фангорн, если получу ваше обещание вернуться в пещеры и разделить со мной восхищение перед ними.

— Даю вам свое обещание, — сказал Леголас. — Но, увы! На время мы должны оставить мысли о пещерах и о Лесе. Смотрите! Мы подошли к концу деревьев. Далеко ли Изенгард, Гэндальф?

— Около пятнадцати лиг полета Саруманова ворона, — ответил Гэндальф. — Пять — от устья лощины до брода, а затем еще десять — до ворот Изенгарда. Но мы не обязаны проделать весь путь этой ночью.

— А когда мы придем туда, что мы увидим там? — спросил Гимли. — Вы, наверно, знаете, а я даже не могу догадаться.

— Я не знаю наверняка, — ответил маг. — Я был там вчера вечером, но с тех пор могло случиться многое. Однако я думаю, вы не скажете, что наше путешествие было напрасным.

Наконец отряд миновал деревья и оказался на дне лощины, где ответвлялась дорога к ущелью Хелма от дороги, ведущей из Эдораса к броду через Изен. Выехав на опушку Леса, Леголас остановился и с сожалением оглянулся. Потом издал неожиданный возглас.

— Там глаза! — сказал он. — Чьи-то глаза глядят из тени под деревьями. Я никогда не видел таких глаз.

Остальные, удивленные его возгласом, остановились и оглянулись; Леголас собирался уже двинуться назад.

— Нет, нет! — воскликнул Гимли. — Делайте что хотите в вашем безумии, но раньше уж спустите меня с этой лошади. Я не желаю видеть никаких глаз!

— Стойте, Леголас Зеленый Лист! — сказал Гэндальф. — Не возвращайтесь в Лес, еще не время.

Еще не успел он закончить, как из деревьев выступили три странные фигуры. Они были не ниже троллей: двенадцать и больше футов ростом. Их сильные тела, крепкие, как у молодых деревьев, были одеты во что-то серое и коричневое. Руки и ноги у них были длинные, со множеством пальцев; волосы у них были неподвижны, бороды — серо-зеленые, как мох. Они пристально смотрели на Север. Неожиданно они поднесли свои длинные руки ко рту и послали звенящий возглас, чистый, как звук рога, но более музыкальный и переливчатый. На их возглас ответили; повернувшись, всадники увидели, что по траве движутся другие создания того же рода. Они быстро шли с Севера, идя цепочкой, как журавли в полете; но их огромные шаги позволяли им двигаться быстрее журавлей в полете. Всадники громко воскликнули в удивлении и некоторые положили руки на рукояти мечей.

— В оружии нет нужды, — сказал Гэндальф. — Это всего лишь пастухи. Они не враги. Мы их, в сущности, даже не интересуем.

Казалось, так оно и есть: пока он говорил, высокие существа вошли в Лес, даже не взглянув в сторону всадников, и исчезли в нем.

— Пастухи! — сказал Теоден. — Где же их стада? Кто они, Гэндальф? Ведь ясно, что, по крайней мере для вас, они не незнакомы.

— Они пастухи деревьев, — ответил Гэндальф. — Давно ли вы слышали о них сказки у костра? Многие дети в нашей стране смогли бы ответить на ваш вопрос. Вы видели энтов, о король, энтов из леса Фангорна, который на вашем языке называется Энтвуд. Вы думали, что это название дано лишь по прихоти фантазии? Нет, Теоден, это вы для них лишь случайный персонаж: все годы от Эорла Юного до Теодена Старого для них лишь незаметный промежуток, а все деяния вашего дома касаются и интересуют их весьма мало.

Король помолчал.

— Энты! — воскликнул он наконец. — Кажется, из тени легенд понемногу выступает чудо деревьев. Я дожил до странных дней. Долго мы ухаживали за своими лошадьми, строили наши дома или скакали на помощь войскам Минас-Тирита. И это мы называли жизнью людей, жизнью мира. Мы мало беспокоились о том, что лежит за границами нашей земли. У нас были песни об этих существах, но мы позабыли их, оставив только детям, как безобидный обычай. А теперь песни ожили, пришли к нам и ходят живые под солнцем.

— Вы должны радоваться, король Теоден, — сказал Гэндальф. — Не только маленькая жизнь людей теперь в опасности, но также и жизнь существ, которых вы считали персонажами легенд. У вас есть союзники, хотя вы о них можете и не знать.

— Но я должен и печалиться, — возразил Теоден. — Ибо счастье на войне изменчиво, и не может ли получиться так, что многое прекрасное и удивительное уйдет далеко за пределы Средиземья?

— Может быть, — сказал Гэндальф. — Невозможно полностью устранить зло, нанесенное Сауроном, как невозможно сделать так, будто его и не было. На такие дни мы осуждены. Продолжим наш путь!

Отряд повернул от лощины и Леса и двинулся к броду. Леголас неохотно последовал за другими. Солнце село, но когда они выехали из тени холмов и посмотрели на Запад, в сторону прохода Рохана, они увидели, что небо еще красное. Вокруг сгущалась тьма и летело множество чернокрылых птиц. Некоторые из них с мрачными криками пролетали над головами всадников, возвращаясь к своим гнездам в скалах.

— Пожиратели падали нашли себе занятие на поле битвы, — констатировал Эомер.

Они ехали теперь медленно в сгущающейся темноте. Медленно восходила луна, приближавшаяся к полнолунию, и в ее холодном серебряном свете травянистая равнина вздымалась и опускалась, как море. Проехав около четырех часов от развилки дорог, они приблизились к бродам. Длинные склоны быстро спускались к Реке, текущей в своем каменистом русле между высокими, заросшими травой берегами. Ветер донес до них волчий вой. Всадники ехали с тяжелым сердцем, вспоминая многих людей, павших в этих местах.