СМЕРШ. Без легенд и мифов - Николай Лузан

Беседа-опрос подходила к концу, когда он огорошил их заявлением о предстоящей встрече с всесильным шефом службы имперской безопасности Германии обергруппенфюрером Кальтенбруннером. Вытянувшаяся физиономия Курмиса красноречивее всего говорила о том, что подобный поворот дела и для него явился полной неожиданностью. Решение лично выслушать двух перспективных агентов, которым предстояло сыграть ключевую роль в предстоящей важной операции, получившей кодовое название «Предприятие «Джозеф» («Иосиф»), Кальтенбруннер принял несколько минут назад.

Предложения Грефе и Курека он поддержал, за одним исключением: вербовку Леонова потребовал провести от имени американцев. В этом был свой резон. Кальтенбруннер не был слепым фанатиком и хорошо понимал, что после болезненных поражений вермахта под Москвой, Сталинградом и на Северном Кавказе только недалекий человек мог променять свою близость к Кремлю на мешок рейхсмарок, с каждым днем терявших в цене. Страх нового ареста, который Леонов пережил по возвращении из командировки в США в тридцать седьмом, должен был, по расчетам Кальтенбруннера, стать мощным стимулом к сотрудничеству с американцами. Америка, где Леонов в течение двух лет катался как сыр в масле, в случае угрозы нового ареста могла стать для него запасным аэродромом.

До приема у Кальтенбруннера оставались считаные минуты, и Грефе пришлось на ходу втолковывать Виктору и Николаю, как вести себя и что отвечать на его вопросы. Перепрыгивая через ступеньки, они поднялись в особый сектор. Здесь все, начиная с исполинского часового и заканчивая мрачными серыми стенами коридора, было пропитано духом аскетизма и суровой неподкупности.

На пороге приемной Кальтенбруннера Грефе суетливо поправил сбившуюся нарукавную повязку и пригладил рукой растрепавшуюся прядь волос. Имя «несгибаемого и беспощадного Эрнста» нагоняло страх не только на врагов рейха, но и на соратников по партии. Редкая улыбка на его иссушенном, как кора дуба, лице, испещренном шрамами от ударов шпаги, напоминавшими о временах бурной студенческой молодости, могла ввести в заблуждение только непосвященных. После убийства в 1942 г. в Праге английскими агентами группенфюрера СС Гейдриха он жестоко отомстил за смерть своего предшественника. В первый же день после назначения на должность по его приказу были арестованы и расстреляны тысячи чехов. Потом железной рукой он навел порядок в собственном «хозяйстве». Десятки проштрафившихся офицеров отправились на фронт искупать кровью допущенные в работе промахи.

Разоблачение «Красной капеллы» — сети русских агентов, сумевших пробраться в святая святых — Главный штаб авиации и таскавших секреты из-под носа Геринга, захват большевистской резидентуры и ее руководителя в Бельгии, а еще больше личная преданность подняли авторитет Кальтенбруннера в глазах фюрера. Гитлер без тени сомнения доверял ему расправы не только над внутренними врагами рейха, но и все чаще полагался на его разведывательные доклады, чем на абвер, начавший терять «нюх». Агенты Главного управления имперской безопасности активно действовали в Швейцарии, США, Британии и регулярно добывали ценную информацию о планах западных союзников СССР. Но судьба войны решалась не в пустынях Африки, а на Восточном фронте — на бескрайних русских просторах.

До начала операции «Цитадель», которая по всем расчетам должна была переломать хребет упрямому русскому «медведю», оставалось меньше месяца. Совещания у фюрера заканчивались одним и тем же: он требовал от разведки одного — проникнуть под завесу тайны и разгадать замыслы коварного Сталина. Несмотря на массовую засылку агентуры в тыл Красной армии (только весной абвер и «Цеппелин» забросили свыше двухсот сорока разведывательно-диверсионных групп), результаты их работы оказались плачевными. Большинство агентов ликвидировали в первые же дни, а оставшиеся в живых долго не продержались. Несколько десятков групп, которым повезло больше, тоже не могли похвастаться особыми результатами — поступающая от них информация носила тактический характер.

Поэтому агента «Попова» с его родственником, ответственным работником НКПС, Кальтенбруннер воспринял как дар божий. Вербовка Леонова открывала прямой доступ к стратегическим секретам Сталина. Планы перевозок, которые разрабатывались в НКПС и затем докладывались Кагановичем высшему руководству страны, позволяли заблаговременно узнавать о будущих ударах русских армий. Рейхсфюрер Гиммлер тоже зацепился за группу «Иосиф» и взял на личный контроль подготовку к операции. Все это выводило ее на такой уровень, что Кальтенбруннер решил своими глазами посмотреть на перспективных агентов.

Первым в кабинет вызвали Дуайта-«Волкова». Вместе с ним вошел и Грефе. От волнения перед глазами Николая все плыло и сливалось. На непослушных ногах он прошел к столу, не помнил, как сел на стул, и долго не мог понять вопрос. Постепенно ровный тон и деловитость Кальтенбруннера вернули ему уверенность в себе. Николай, как ему рекомендовал Грефе, отвечал коротко и по существу вопросов. Судя по всему, разговор вызвал живой интерес у шефа германской спецслужбы. Его занимала не только предстоящая операция, но и более широкий круг вопросов. Кальтенбруннер будто забыл про Грефе и обращался только к Дуайту. Он пытался разобраться во многом: почему такой большой отсев среди кандидатов в агенты из русского контингента? В связи с чем происходят их частые провалы? Почему невысок уровень добываемой ими разведывательной информации? Что надо сделать, чтобы изменить положение к лучшему?

И таких «почему?» и «что надо делать?» Николаю, видимо, пришлось бы слышать еще много, если бы не звонок: Кальтенбруннера срочно вызывали в ставку Гитлера. Прием закончился. Беседа, которая, как казалось Николаю, продолжалась вечность, заняла всего несколько минут. Он не помнил, как вышел в приемную. К нему подались Виктор и Грефе. Их лица и радостно поблескивающие глаза сказали ему все. Операция агентурной группы «Предприятие Джозеф» получила поддержку у Кальтенбруннера. По возвращении в лагерь Виктор, Николай, Курмис и Курек занимались подготовкой к вылету.

В ночь на 19 июля 1943 г. плотные облака, казалось, стелились над самой землей, и в них, словно в вате, тонул надсадный гул моторов крадущегося в кромешной темноте «Хейнкеля-111» — спецсамолета из особой эскадрильи рейхсфюрера СС Гиммлера. На подлете к железнодорожной станции Егорьевская, в Подмосковье, он сбросил скорость, совершил крутой разворот и на мгновение будто повис в воздухе. Прошло несколько секунд, и в ночном небе огромными тюльпанами распустились купола двух парашютов. Вскоре молочная пелена, поднимавшаяся над озером, поглотила парашютистов. Налегая на стропы, они проломили стену из прошлогоднего камыша и приземлились на кромке берега…

В 0.20 20 июня 1943 г. дежурный по 47-й радиолокационной станции засек нарушителя на экране радара и немедленно сообщил на командный пункт. Спустя несколько минут об этом уже знали в штабе 1-й воздушной армии Западного фронта, а затем в отделе Смерш. Тут же в воздух взлетели истребители и бросились на перехват гитлеровского самолета, а на земле были подняты по тревоге оперативно-поисковые отряды. Через полчаса сотни солдат и офицеров из дивизии внутренних войск НКВД по охране тыла армии заняли места в кузовах грузовиков и две колонны двинулись к станции Егорьевская. К рассвету они блокировали ближайшие к ней дороги, а с восходом солнца взяли в кольцо участок леса, где высадились парашютисты и начали поиск.

Продолжался он недолго. Гитлеровцы слишком торопились и не потрудились спрятать парашюты — они валялись на берегу озера. На влажном песке отчетливо проступали отпечатки сапог. Розыскные собаки быстро взяли свежий след, который привел к ручью и там оборвался. Поджав хвосты, они жалобно скулили, виновато поглядывая на проводников. Взять диверсантов на месте не удалось, и трубки телефонов в штабах раскалились от командного рева и крепкого мата начальников.

А в это время в тридцати километрах от Егорьевска двое — настырный капитан-летчик и старший лейтенант-артиллерист — вломились в кабинет начальника станции Хорлово и потребовали немедленно дать им связь с Москвой. Тот, оглохший от непрерывных телефонных звонков и угроз начальников эшелонов, не нашел в себе сил сопротивляться и пустил их в кабинет. Заглянувший вслед за ними заместитель не решился задать вопрос. Он недовольно покосился на нахрапистых офицеров и развернулся, чтобы уйти, но в последний момент задержался. Его взгляд упал на старшего лейтенанта. Тот бесцеремонно развалился на топчане и лениво ковырялся спичкой в зубах. Под его сапогами, давно не знавшими щетки и походившими на раскисшую тряпку, расплылась грязная лужа. В углу валялся потемневший от воды и набитый под самую завязку армейский вещмешок. В глазах заместителя мелькнула тень подозрения, и он быстренько выскользнул за дверь.