Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

— Усин! — закричала я. — Кто-нибудь! Помогите!

К счастью, видимо, из-за того, что выкидыш произошёл на таком раннем сроке, кровь у меня унялась уже на второй день, но врач, наблюдавший за мной, продержал меня в постели неделю. Поил меня вином с добавлением чего-то пахучего и пряного на вкус, прикладывал к животу лёд и строго-настрого запрещал какую-либо активность. Но, видимо, приём гостей в понятие активности не входил, и за это время у меня перебывала половина гарема. Первым пришёл император. Грустно поглядел на меня, похлопал по руке, тяжело вздохнул и почти сразу же ушёл. А потом пришёл ещё раз и ещё, пусть на минутку, но стал заглядывать каждый день. После него посетители потянулись потоком. Пришли все три старшие жёны, выражая сочувствие разной степени искренности. В то, что мне сочувствует Благородная супруга, я ещё верила, в соболезнования двух других — нет. Но ответила, конечно, как подобало. Навестили все жёны одного со мной ранга. Пришёл даже кое-кто из наложниц, я и имён их не знала, но, видимо, с тем, кого навещает император, нужно дружить, посещать в болезни и приносить подарки. Я в принципе не возражала, всё равно лежать было скучно, а из развлечений оставались доступны только чтение и вязание. Да и от тех я быстро уставала, особенно в первые дни. Всё-таки я потеряла не так уж мало крови.

Но вот кто меня действительно удивил своим визитом, так это императрица. В последнее время она старательно делала вид, будто меня не существует — никогда не обращалась на аудиенциях и не присылала никаких приглашений, кроме совершенно необходимых по этикету. Но то ли визит к болящей супруге был необходим, то ли ей действительно хотелось посмотреть на мою бледную физиономию, однако она пришла.

— Лежи, лежи, — махнула она рукой на мою попытку подняться. — Увы, такова воля Неба, младшая сестра. И мы можем лишь смириться перед ней.

— Я безмерно благодарна вашему величеству за проявленную заботу, — выдавила я и замолчала. Императрица присела на предупредительно подвинутый слугами диванчик (сядь она на обычное сиденье, и ей бы пришлось задирать голову, кровати над полом тут всё же возвышались) и тоже помолчала.

— Я понимаю, что тебе тяжело, — заговорила она некоторое время спустя. — И счастье, и смысл, и долг женщины — это семья. Но счастьем ты уже одарена сверх меры, его величество проявляет к тебе большое внимание. И ты даже не бесплодна, у тебя есть дочь. Чего ещё тебе желать, если подумать? Мудрый смиряется перед волей Неба и учится находить удовлетворение в том, что оно даёт. Теперь, после отстранения Эхуан, ты стоишь на одиноком холме. Едва ли ей удастся вернуть благосклонность государя. Мысли мужчин переменчивы, кому, как не мне, знать об этом. Когда-то… о, когда-то он и не смотрел на других женщин, кроме меня! Когда-то мы подходили друг другу как половинки одной бирки. Как он меня любил, ах, как он меня любил! Но мужская любовь ветротекуча. Это нам, женщинам, приходится помнить о ней всю свою жизнь… Но даже если сломалась кость, осталась сухожилие. У нас есть Тайрен…

Зачем она это говорит? — подумала я. Но тут императрица сделала паузу и тряхнула головой, словно возвращая себя в настоящее. А потом посмотрела прямо на меня.

— Словом — пока счастье у тебя в руках, насладись им как следует, младшая сестра, — сказала она. — Никто не знает, что ждёт нас завтра, и сколько ещё нам отпущено.

Она поднялась, и её дама и служанки, застывшие в углах комнаты, отмерли. Её величество ушла, не прощаясь, я тоже не стала ничего говорить.

Спустя неделю лекарь, ещё раз придирчиво осмотрев меня, признал, что да, я здорова, и выкидыш, по-видимому, прошёл без последствий. Но всё же посоветовал помолиться Чадоподательнице Нагши-И-Бу, заведовавшей заодно и женскими болезнями, а также сказал, что мне лучше воздержаться от весенних радостей ещё по меньшей мере месяц. Однако его величество всё равно продолжал посещать меня ежедневно. Он не пытался уложить меня в постель, а просто заводил беседу о стихах или погоде, или садился играть со мной в какую-нибудь настольную игру. Это уже начало превращаться в ритуал, а если Иочжун и пропускал день, то мне приносили от него какой-нибудь подарок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Такова воля Неба, крепись, — как-то сказал он, повторив слова императрицы. — Утешься хотя бы тем, что у тебя есть Лиутар. Остальным не дано и этого.

Я кивнула. Признаться, эти вечерние посиделки были несколько скучноваты. Вот с Тайреном всё было не так. С Тайреном мы говорили на многие интересные темы, спорили, смеялись. А теперь всё было чинно до скрежета зубовного, я почтительно поддакивала суждениям августейшего супруга, а если и осмеливалась высказать какую-нибудь мысль, то трижды обдумав её перед этим. Выразительно приподнятые брови и советы не забивать голову неподходящими для женского ума вопросами начисто отбивали желание пробовать ещё раз. Даже если б мне хватило смелости.

И всё же один раз я решилась заговорить на действительно волнующую меня тему:

— Ваше величество, можно задать вам один вопрос? Уповаю, что вы не разгневаетесь и войдёте в моё положение…

— Ну?

— Вы не думали, что это может быть не волей Неба… а волей человека?

— Что? Твой выкидыш?

— Мой. И всех остальных.

На этот раз императорские брови приподнялись особенно выразительно.

— Ты что же, хочешь сказать, что кто-то травит моих жён и наложниц, вытравливая детей из их чрева?

— Да, ваше величество, — я облизнула губы. — Разве Небо будет губить ни в чём не повинных детей? А вот людям свойственна жестокость.

— И кого ж, — император нехорошо прищурился, — ты в этом подозреваешь? Своих сестёр? Моих слуг? Императрицу, быть может? Всех тех, кто много лет беспорочно служил во Внутреннем дворце, когда тебя ещё здесь и в помине не было?

— Но я слышала, что императрица однажды уже прибегла к яду…

— Вот уж языки в три чуна, и все без изъяна… Она это сделала из любви ко мне, понятно? Она любит меня, своего повелителя, она знает, что такое долг. Да, она может понять его превратно, но и она, и все в этом дворце скорее умрут, чем осмелятся причинить мне вред. Ну, давай, в чём ты её ещё подозреваешь? Может, мне позвать её и устроить вам очную ставку?

— Прошу прощения у вашего величества, — я торопливо вскочила из-за столика, упала на колени и поклонилась. — Я говорила по недомыслию. Не хотела обидеть ни ваше величество, ни её величество императрицу.

Его величество тяжко вздохнул.

— Ладно, вставай. Нет, наивная моя девочка, никто не поил тебя ядом. Знаю, бывает трудно смириться с несчастьем, хочется найти виноватого и потребовать его к ответу. Но если кто и виноват в происходящем, то только я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы, ваше величество?

— Это кара мне.

— Но… Чем же вы так нагрешили, ваше величество? Я не могу себе представить, чтобы вы совершили что-то настолько плохое.

— И тем не менее. Ты знаешь, что у меня были братья?