Плоцкие буренки - Анастасия Церковская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гость пугал. Если Румар смотрел на отца, то невольно начинал цеплять общие с ним черты. Он похож на него, и хотелось надеяться, что только внешне.
Странно, этому человеку нет дела до младшего сына, зачем он пришел проведать его лично? Обычно в таких ситуациях он присылал кого-нибудь из прислуги. Или у него к Румару дело? Хотя какой от него сейчас толк…
Свободной рукой Румар протер глаза и попытался принять горизонтальное положение. Швы под повязкой натянулись, стало больно.
— Не дергайся.
— Хорошо, — выдохнул Румар. Что тут еще сказать. — Зачем ты здесь?
— Ты не находишь этот вопрос неуместным? — вздернул бровь отец. Его ледяной голос проникал в самое сердце. Кольнуло. Как-то оно особо чувствительно стало, не круто это. Этот мир слишком жесток, эмоциям слабости тут не место.
— Затрудняюсь ответить. Я даже не знаю, что произошло.
— А много чего. Но я все же рад, именно тому рад, что ты справился с ситуацией. А не из-за того, что за тебя вступился сам граф. Даже не знаю, чем ты ему приглянулся.
— За меня вступился граф? С чего бы?
Румар занервничал, от этого в груди начало жечь, а аппарат запищал быстрее.
— Удобная вещь, — заметил отец, наблюдая за учащенным пульсом сына. — я могу спрашивать, о чем угодно. И ты не сможешь соврать.
— Ну, класс…
— Выдохни, пока что я не стану сильно волновать тебя. Диагноз у тебя неутешительный. Ты сперва должен встать на ноги.
Неожиданно приятные слова. Впервые за много лет Румар слышал что-то столь трогательное от родителя.
Обычно, его существование доставляло отцу лишь раздражение, а тут такое. Неужели, он все-таки видит в нем пользу? Или дело в графе?
— Я все же хочу знать, что произошло.
— Хорошо, так и быть, — снисходительно усмехнулся отец. — Граф посетил меня лично.
— И как он тебе? — не выдержал и задал вопрос Румар. Его неуемное любопытство родителю не нравилось.
— Не перебивай!
— Прости.
— Он сказал, что благодаря тебе, город был освобожден от опасного демона. И даже не одного. А еще в красках расписал твою деятельность… — отец, будто припоминая что-то неприятное, поморщился. — Скажем так, я согласился пересмотреть свои взгляды.
Румар даже не представлял, что такого показал и сделал граф, но, зная сдержанность отца, там произошло нечто из ряда вон. И он не расскажет об этом. Характер графа… вряд ли отец при общении с ним выглядел достойно. Но это так, мелочи.
— Ты получишь финансирование на свое… хобби.
Что это? Неужели признание? После четырех лет упрашиваний и унижений? Нет музыки прекраснее на свете, чем эти слова.
Румар старался не проявлять эмоций, но аппарат предательски ускорил писк. Отец на это хитро прищурился.
— Да, потрясающая вещь.
Румар порадовался триумфу, ведь на такое щедрое подношение он не рассчитывал. Об этом он мог только мечтать. Отстрелом нежити он занимался исключительно на свои карманные деньги.
Момент радости длился недолго, Румар быстро поник, отвернулся к окну.
— Не нужно, я завязал.
Повисла нехорошая пауза.
— Не понял.
— Все кончено.
— Поясни.
Отец был беспощаден. Говорить о случившемся крайне тяжело, Румар из последних сил терпел, чтобы не сорваться.
Он рассказал о том, что нашел сестру. Что все это время, занимался ее поисками. Раньше Румар собирался охотится на кочевников, чтобы найти Данну, ведь знал, что она у них. На гнильцах он просто тренировался стрелять, их он встретил случайно и немного увлекся. Игра переросла в нечто большее, но все это было только ради сестры. А ее больше нет. Поэтому больше и нет смысла заниматься всем этим.
— Ты не бросишь начатое. Я тебе этого не позволю.
Теперь в голосе отца появилась угроза. Все это давило, невыносимо давило. Румар прикрыл лицо одеялом. Отец неумолимо напирал.
— Я давно понял, что дочь не вернуть. Но твоя вера поистине поражала. Меня это восхищало, правда, — смягчился родитель. Но Румару было уже все равно, лишь бы отец быстрее ушел. — На самом деле я боялся всего того, с чем ты связался. Нет, не так, я до сих пор не могу это принять.
— Я устал. Оставь меня, — шипел из-под одеяла Румар, но отец оставался непреклонен.
— Это я сжег наш дом.
Нет, этот человек, определенно хочет ему смерти! Говорить о таких вещах столь спокойно, когда Румар едва справляется. Аппарат просто изошелся на противный визг, а внутри все жгло злым пламенем праведного гнева.
— Я сжег дом вместе с твоей матерью. Вернее, тем, что от нее осталось.
— Ты говорил мне, что она болела и ей нужен покой, — еле произнес Румар. Отец много чего говорил, на самом деле. Что дом подожгли злые конкуренты, например. Он столько лет врал?
— Так и было, поначалу, — спокойно заявил Тоомаш старший. — А затем изменилось ее поведение, она гнила заживо. И перестала узнавать меня. Стала неконтролируемо агрессивной. Ее пришлось держать привязанной к кровати. Я признался себе, что все кончено, когда было слишком поздно и от ее черт лица мало что осталось. Я не мог ее убить: она получила несколько ножевых ранений, я всадил ей в голову целую обойму, но она продолжала регенерировать и пыталась нападать. Поверь, это страшное зрелище, я ведь любил ее больше жизни. Поэтому я запер ее в комнате. И поджег дом, чтобы ее страдания прекратились. Это была моя первая встреча с нежитью. И я очень надеялся, что последняя. А каково мне было узнать, что ты в шутку решил гоняться за мертвецами в качестве «живых» мишеней? Ты отказался прекращать это безумие, поэтому я заранее смирился с тем, что от тебя придется избавляться так же, как и от Геры. «Шалаш» был подарен тебе как раз на тот случай. Но теперь ты зашел слишком далеко, о тебе и твоих школьницах заговорили в народе. Не без помощи графа.
— Ты упустил момент, когда умерла мама? Как такое вообще возможно?
— Возможно. Я не стану отвечать на этот вопрос.
— Ясно. Уйди.
Отец помолчал немного, затем спешно и сердито покинул палату, оставляя Румара наедине со всеми мыслями и образами, которые теперь накладывались на пережитое.
Тут же пришла медсестра и вколола что-то. И захотелось спать.
Дагмар, Лира и Тамари пришли на следующий день. Румар к этому времени окончательно потерялся между реальностью и сном, ведь там он снова куда-то шел. И получал странные записки. Удивительно, что у него получалось читать их во сне.
— Вот ни на
