Таящийся ужас 3 - Владимир Гриньков

Однажды на берег пришел почтенный старик по имени Джедедиа Харпер, патриарх местных рыбаков, который рассказал, что не так давно проплывал неподалеку от Рифа Дьявола и видел в море странную компанию существ, чем-то похожих на людей, а чем-то смахивавших на лягушек. Было их десятка два — мужчин и женщин. Он сказал, что они проплыли совсем близко от его лодки, и тела их сияли в лунном свете, как призраки, восставшие из глубин океана. Двигаясь мимо него, они словно воспевали хвалу богу Дэгону. При этом он клялся, что видел среди них Эноха Конгера, который плыл вместе с остальными, голый, как и они, и голос его, участвовавший в общем хоре, был отчетливо слышен в ночной прохладе. Изумленный, Харпер громко окликнул его. Энох остановился и оглянулся, так что старик увидел его лицо. После этого вся группа, Энох в том числе, скрылась в волнах моря и больше не появлялась.

Рассказ этот всколыхнул новую волну слухов, однако, как поговаривали, довольно скоро Харперу заткнули рот ребята из клана Марша и Мартина, о которых ходила молва, будто они породнились с обитателями моря. Сам же старик больше в море не выходил, поскольку не испытывал особой нужды в деньгах. Что же до его помощников, также присутствовавших при том странном ночном явлении, то они предпочли держать языки за зубами.

Много времени спустя один молодой человек, еще мальчишкой помнивший Эноха Конгера во время его визитов в Иннсмаут, приехал в этот город и рассказал, что как-то вместе с сыном лунной ночью рыбачил неподалеку от Соколиного мыса. Неожиданно из морской пучины совсем рядом с его лодкой появилась почти по пояс обнаженная мужская фигура. Она была так близко от него, что он мог буквально дотронуться до нее своим веслом. Человек этот стоял в воде так, словно его кто-то поддерживал снизу. Казалось, он совершенно не замечал рыбаков и лишь смотрел на руины старого дома, некогда стоявшего на Соколином мысу. В глазах его застыла бездонная тоска, а лицом он очень походил на Эноха Конгера. По его длинным волосам и бороде стекали струи воды, чуть поблескивавшие в лунном свете, а прямо под мочками ушей на шее виднелись длинные тонкие разрезы. Затем, так же неожиданно, как и появился, он исчез под водой.

Вот почему на Массачусетском побережье близ Иннсмаута люди предпочитают говорить больше шепотом, упоминая имя Эноха Конгера, а уж когда дело доходит до намеков, то их произносят и подавно приглушенно, с большой осторожностью…

Мартин Уоддел

Подарок для Эммы

Прямо перед собой в вытянутой руке Ричард держал мужскую ногу. Большим и указательным пальцами он сжимал кончик серого носка, и нога медленно поворачивалась вокруг своей оси.

Конечно, это была не вся нога, а одна лишь ступня, к тому же основательно подпорченная гниением, так что сочившаяся из нее жидкость успела промочить и испачкать надетый на ней обычный серый носок. Держал ее Ричард подчеркнуто осторожно, даже бережно, опасаясь, что ткань носка может порваться, а потом аккуратно положил на стол перед собой и внимательно оглядел со всех сторон.

Понюхал, поскреб ногтем большого пальца, понюхал сам палец, а затем тщательно вытер его носовым платком.

С виду это действительно напоминало серый носок, надетый на… на… — вам когда-нибудь приходилось прочищать засорившуюся трубу под раковиной? Вот так все это примерно и выглядело — мягкое, вязкое, хотя отчасти и сохранившее форму, особенно в тех местах, где шерсть ткани срослась с кожей… или это ткань приросла к коже? Да, очень было похоже на носок, набитый сырой грязью вперемешку с костями, однако Ричард почти не сомневался в том, что это действительно нога.

Вот чья только?

В общем-то резонный вопрос, хотя ответа на него у Ричарда не было. Если не считать лаконичной фабричной надписи «53/9/Б», она не имела никаких отличительных примет, которые позволили бы выделить эту ногу из массы других. Может, это какая-то особенная нога, например нога, джентльмена? Дорожного мастера или, скажем, хористки? Впрочем, для женской она была чуть великовата. Да, именно была великовата, поскольку сейчас производимое ею впечатление отличалось неопределенностью — просто носок был большой и когда-то, видимо, плотно облегал ее. Хотя так ли уж необходимо вдаваться во все эти малоприятные детали? Одним словом, сплошная тайна, загадка. И вот сейчас Ричард сидел за обеденным столом перед лежавшей в тарелке с супом человеческой ступней, изредка задумчиво поковыривая ее вилкой, словно пробуя на мягкость.

Покончив с ужином, он налил себе чашку чаю и прочитал главу из Пруста — у него был заведен особый порядок, предусматривавший ежедневное чтение одной главы из Пруста; затем вымыл посуду и снова вернулся к ноге. Та чуть свесилась через край тарелки, и капавшая с кончика носка жидкость уже оставила на скатерти довольно неприятного цвета пятно. Впрочем, теперь об этом было уже поздно говорить. Да и потом, разве поместится мягкая, чавкающая нога в обычной суповой тарелке? Сами попробуйте и увидите. Он перенес тарелку поближе к телефонному столику, поставил ее на сиденье нового голубого дивана и позвонил своей подружке Эмме.

— Привет, Эм, — сказал он. — Знаешь что?

— Что? — спросила Эмма.

Вы, конечно, уже догадались, что Ричард был не особенно высокого мнения о своей подружке, хотя это и не совсем соответствовало действительности. Эмма, как ему казалось, не отличалась выдающейся смекалкой, тогда как сам о себе он неизменно думал гораздо более комплиментарно. Познакомились они на танцах в Хэммерсмит-паласе; Ричард уже тогда заметил существовавшую между ними разницу интеллектов и понял, что сможет крутить Эммой как захочет. Она и правда иногда выкидывала такие коленца, которые ее мамаша не только бы не одобрила, но едва ли вообще себе представила. В целом Эмма жила довольно сносно, в чем ей содействовали несколько ухажеров, к числу которых относился и Ричард. Матери Эммы он наверняка бы не понравился, поскольку та считала его человеком, оскандалившимся на весь Эктон и позволявшим себе такое, чего ее дочь себе никогда бы не позволила, хотя дочка и сама вытворяла кое-что похлеще. Лучше бы Эмме действительно не связываться с Ричардом, так что в этом смысле ее мать была абсолютно права, хотя и была уверена в том, что дочка работает на банановой фабрике.

— Эм, у меня для тебя кое-что есть, — проговорил Ричард, ленивым жестом стискивая ступню.

— Ууууу! — восторженно промычала Эмма.

— Но это сюрприз. В жизни не догадаешься.

Если на то пошло, догадываться Эмма вообще не собиралась, поскольку обычно все ее время уходило на всевозможные подсчеты. Когда речь заходила о подарках, мысли Эммы ограничивались тем, как бы их поскорее заполучить. Главным предметом ее гордости было умение обменять что-то на что угодно.

— И это снова поставит на ноги нашу дружбу, — сказал Ричард. Лихой он был парень.

— Ой, Рич, не надо…

Хотя Эмма даже не предполагала, о чем идет речь, ей все же была свойственна некоторая реалистичность мышления. Действительно, не надо было Ричарду приносить домой эту ногу. Пусть бы лежала там, где он ее нашел — в бойлере для чая, или в крайнем случае он мог бы отнести ее администрации, да еще и пожаловаться на обслуживание. Вот, мол, чай пахнет грязными ногами! Господь свидетель, он уже столько раз говорил им об этом, хотя вплоть до того самого момента, когда действительно выудил ногу, никак не мог предположить, что она там плавает и разлагается в окружении массы чаинок. Если бы все происходило так, как должно было происходить, то при очередной мойке бойлера ее попросту выбросили бы и никто ничего не заметил бы. Однако старый серый носок каким-то образом зацепился за термостат и повис на нем наподобие громадного пакетика с чаем, добавляя к каждой чашке свой непередаваемый аромат.

— Ну так как, подойдешь? — интригующе спросил Ричард.

— Лечу, — ответила Эмма и действительно полетела, поскольку ее мамаша снова ударилась в запой на припасенные для покупок питания деньги. Она кинулась в ванную, схватила вставную челюсть и принялась ее начищать, одновременно издавая какие-то булькающие звуки… смешная она была девушка, потому что любила «булькать»… вставила зубы, натянула колготки… у нее были зеленые, с серебристыми колокольчиками… нацепила обтягивающие сапожки из змеиной кожи и, легко сбежав по лестничным ступенькам и распахнув входную дверь, побежала к остановке, где ей пришлось простоять еще полчаса в ожидании автобуса.

Что касается Ричарда, то он все это время пребывал отнюдь не в радостном настроении. А жаль, поскольку к тому моменту, когда он после звонка Эмме положил трубку, все вроде бы развивалось нормально.

— Это снова поставит на ноги нашу дружбу, — пробормотал он себе под нос, самодовольно ухмыляясь в висевшее в гостиной зеркало и думая о том, какая же все-таки старая кошелка эта Эмма. Впрочем, самодовольство его злилось недолго. Он встал перед зеркалом и резкими движениями взъерошил волосы… Ричарду нравилось ходить с космами: они ему шли. Но тут его локоть случайно задел тарелку, и та перевернулась, выплеснув и ногу, и то, что из нее натекло, прямо ему на брюки, и оставив на них большое, липкое, вонючее пятно. Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь оттирать губкой с пошитых из превосходной саржи брюк следы разложившейся ноги и прилипшие к ткани чаинки, когда к вам с минуты на минуту должна прийти ваша подружка. Про тридцать первый маршрут автобуса он тогда еще ничего не знал, но можете поверить, что грязные ноги оттираются очень плохо. Это как жир, только еще хуже, больше похоже на жратву для кошек, которую оставили гнить в миске, а потом швырнули туда пук свалявшейся паутины. Если вы всерьез заинтересуетесь и захотите лично все испробовать, спросите друзей, нет ли у них в долг такой ноги, или сами, как Ричард, попытайтесь найти где-нибудь такую ногу, хотя бойлер для чая не самое подходящее место, где ее стоит искать. Хотя чай у Ричарда имел такой привкус, словно в бак попала чья-то нога, и, поскольку бойлер явно не то место, где можно скорее всего обнаружить ногу, возможно, именно поэтому она там и оказалась. А вдруг тот, кто ее туда опустил, собирался попозже зайти и забрать ногу назад, но потом забыл, куда ее спрятал и попросту не смог найти? А может и вообще ради шутки положил ее туда… Но вообще-то я думаю, что кто-то из совершенно невинных соображений мог отнести ногу к себе домой. Может, это было для него чем-то вроде сувенира, напоминания о какой-нибудь хирургической операции. А потом машинально сунул ее в бак, чтобы она охладилась или согрелась — это в зависимости от времени года, которого мы, естественно, не знаем. Единственное, что мы знаем наверняка, это то, что Ричард нашел ногу, которая каким-то образом попала в бак и придавала чаю особый аромат. Вместо того, чтобы поступить с ней подобающим образом, пожаловаться кому-нибудь или положить обратно в бойлер, а потом молчать о случившемся, он сунул ее под джемпер, на негнущихся ногах вернулся к себе в кабинет, где переложил ее в портфель, поскольку подумал, что это будет чудесным и необычным подарком для Эммы.