Избранное - Юрий Куранов

Голова у Тележникова болела от долгой таежной дороги и бессонной ночи и от многих собраний и нужных деловых разговоров перед этим. Он решил пройтись по селу, подышать морозом и сладким дымом русских печек, освежиться, чтобы голова стала ясной, и уж потом идти к местному начальству, которое все равно будет ждать его только в полдень.

Село было длинное, вытянутое вдоль быстрой неширокой реки, а на горах замерли в стуже леса, и далеко было слышно, как во все стороны от села шли лесовозные машины. Тележников уже издавна полюбил эти звуки, потому что ему в окружении их всегда казалось, будто это он сам везет лежневкой сосновые медные бревна, говорит на площади в репродуктор, пробивает пешней на реке лед за фермой, везет лен скрипучей зимней дорогой и сидит на возу, а также одновременно видит нее это со стороны и может понять, что делают так, а что не так.

И теперь он медленно шел высоким селом и дышал всем, что его окружало. В половине ходьбы по длинной улице он увидел большой новый деревянный дом. Дом был построен добротно из красных кедровых бревен, густо покрыт инеем, и высокая железная труба его дымила. Тележников подошел ближе и увидел, что это баня. Он понял, что строение это новое, и решил зайти в него и посмотреть, что в нем сделано так, а что не так.

Он прошел твердой бетонной дорожкой, которую, видимо, разметали каждый день, и попал в неширокий поперечный коридор, оказавшись прямо перед окошечком, в котором сидела женщина-кассир и ждала посетителей. Тележников остановился возле окошечка и стал смотреть, что там на полках за спиной женщины, то есть что она продает людям, которые, вымывшись в бане, захотят выпить кружку пива, стакан морса или пожевать конфету. Помимо разных бутылок и тарелочек с конфетами, с пряниками в углу помещения кассы стоял самовар и уже шумел, а возле него на деревянном подносе стояли чистые стаканы.

Тележников был с маленьким своим дорожным чемоданом, и женщина решила, что он пришел помыться и попариться в бане. Она оторвала ему от длинной ленты один билет и держала его в руке.

А Тележникову захотелось чаю, и он сказал:

— Нельзя ли попросить у вас стаканчик с крепкой заваркой?

— Уж после бани и пейте, а то тяжело будет, душу паром захватит, — сказала женщина и подала ему билет.

Тележников неожиданно для самого себя купил билет и прошел в предбанник. Он разделся, повесил одежду в узкий деревянный шкаф и по деревянному холодному и скользкому полу прошел в самую баню.

В бане густо ходил пар и пахло от него кедровым лесом. Пар волнами шел из парилки, и было похоже, что это из глубины моря ветер несет на берег туман. В тумане здесь и там разобрать можно было длинные лавки, которые походили на маленькие острова. В бане было пустынно, и шаги отдавались гулко. Сквозь туман с потолка падали крупные холодные капли, и одна из них упала Тележникову на плечо, а вторая на спину. Окна стояли высоко и светили с улицы в туман тем рассеянным светом, который бывает ранним утром, когда солнце еще не встало.

Тележников положил мыльницу на лавку, на мыльницу — зубную щетку и пасту. Он набрал в таз теплой воды и поставил на пол, под мыльницей, для ног. Набрал еще таз, уже горячей воды, и поставил на лавку рядом с мыльницей. Потом прошел к кранам и ароматной болгарской пастой почистил зубы, прополоскал рот, и во рту остался солоноватый вкус морской воды.

Он сел на лавку и намылил голову. И как это всегда бывает, голова его стала легкой, словно молодой, и Тележников даже вспомнил что-то забавное из своего детства и усмехнулся. Тележников вспомнил, как в детстве он любил с ребятишками бегать вот в такую же общую баню, где целыми часами они плескались в ушатах и окатывали друг друга с ног до головы. А однажды один притащил из дому спринцовку и полдня гонялся за товарищами и хлестал их, как прутьями, острыми струйками холодной воды. Они все учились тогда во вторую смену и бегали в баню с утра, когда в бане еще никого нет. В тот раз они так забаловались, что опоздали на урок.

Тележников, не переставая улыбаться, закрыл глаза и стал смывать мыло. Когда мыло сошло и волосы мягко заскрипели под пальцами, он открыл глаза и оторопел. Алыми вязкими тучами пар ходил над головой. Пар клубился и мельчайше искрился, словно по нему рассыпалась радуга. Окна ярко горели от прямых лучей солнца, так что ломило глаза. Тележников встал, поднял руки над головой и погрузил их в эти клубящиеся облака и растопырил пальцы. Тележникову захотелось пробежаться по бане. Ему показалось, что там, в тумане, внизу, откуда валит пар, кончается берег и тяжело ходит мягкая теплая вода. В нее нужно нырнуть и долго идти в глубине и потом плыть, широко взмахивая сильными руками, пока лучи не лягут на самое море, и после, в этих лучах, выйти на берег и обтереться сухим полотенцем.

Он долго стоял так, с поднятыми руками, чувствуя, как все его тело растет и молодеет. Потом Тележников набрал второй таз воды и еще раз намылил голову. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что мимо него идет женщина, вся в белом и с темным платком на голове. Он тщательно промыл глаза и посмотрел опять и увидел, что да, женщина. Она уже стояла к нему спиной и что-то громко говорила туда, в парную, откуда валил и валил туман. Тележников рассердился и хотел было уйти. Потом он решил дать понять, что в бане есть он, и громко загремел тазом. В это время из парной, низко пригнувшись, весь алый, выбежал с тазом в руке мальчик лет семи. Он бежал к кранам и на ходу отряхивался от налипших на тело березовых листьев. За ним выскочил второй, постарше, такой же алый, тоже с тазом и тоже бросился к воде. А женщина успела шлепнуть его по спине ладонью. И появился мужчина. Он шел степенно и был уже не алый, а багровый. Он прошел к кранам, поднял с пола таз, с грохотом налил его ледяной водой, окатился и охнул, словно проглотил стакан водки. Налил еще таз и еще окатился.

— Сатана, — сказала женщина, глядя на мужчину, — самого хоть прутьями жги! А детей-то ведь изведешь. Лопнут ведь от жары-то.

Мужчина молча, с таким же грохотом, налил еще таз и еще окатился. Женщина постояла, восторженными глазами глядя на мужчину, и сказала, обращаясь к Тележникову:

— С таким мужиком либо зверем станешь, либо чертом. Тыщу раз хочу уж ребятишек туда, в женское отделение, с собой водить. Упрется как бугай, ни за что не отдаст.

Мужчина виновато улыбнулся женщине и весело посмотрел на Тележникова и подмигнул ему, как бы состоял с ним в заговоре. Тележников тоже улыбнулся, уже видя, что это та самая кассирша, только теперь в белом халате.

Между тем ребятишки уже носились по бане и хлестали друг друга мочалками и визжали.