Бутлегеры - Олег Злотников

- Ерунда. Я какой только гадости в своей жизни не пил. Привычный. Наливайте!

Виталий набулькал из канистры полстакана прозрачной жидкости. Профессор жадно схватил сосуд для питья и махом опрокинул его содержимое в себя, даже не вспомнив о закуске. Мы с Вязовым поморщились, а Иванов расцвел в блаженной улыбке и удовлетворенно глубоко выдохнул. Хорошо, что никто из нас не прикуривал в этот момент, иначе мог бы получиться пожар.

- Нормальный спиртец, - выдал заключение Профессор. - Если его через "Родничок" профильтровать, то совсем приличный получится. Налейте еще.

- Подожди, сначала расскажи, как ты оказался в камере. В мелкие хулиганы заделался?

- Не хулиганил я. Мне дело шьют. По серьезной статье. Номер забыл, а называется: "Надругательство над телами умерших и местами их захоронения".

- Чего!? Я думал ты - баклан, а ты у нас некрофил оказывается, покачал головой Вязов.

- Никакой я не "фил". Я только на шухере стоял.

- Профессор, когда кого-то ставят на шухере, всем становится ясно, что дело было серьезное. Поэтому давай рассказывай, как ты до жизни такой докатился, и без утайки.

- Вы смеяться будете, - буркнул Иванов.

- По поводу надругательства над телами умерших не смеются. Рассказывай! - приказал Вязов.

- Ну, дело бы, значит, так. На похоронах Васьки-Пузо водки было море. Еще на кладбище все уже прилично накирялись. Даже вдова. Она и предложила, чтобы Ваське на том свете не так тоскливо было, положить ему в гроб пару пузырей. Одна бабка забухтела: кощунство, мол, но народ ее быстро осадил. Все знали, что Пузо при жизни заложить за воротник любил, а почему бы ему и после смерти не выпить? Короче, положили Пузякину в гроб с боков пару пузырей и закопали его в сыру землю. Потом чин чинарем в столовке помянули другана, чтобы земля ему была пухом, и пошли бить Мамеда. Ну, о том, как это у нас получилось, вы знаете. Пока вы с Мамедом в опорном пункте разбирались, мы пустили шапку по кругу и двинули ко мне на хату водку пить. Вмазали еще, и я отключился. Очнулся уже ночью. Открыл глаза, меня Гришка-Валет за плечо трясет. "Профессор, ты водочки не заначил?" спрашивает. "Нет, конечно!" - отвечаю. Я вообще не имею привычки бухалово ныкать. Есть - пью, нет - не пью, а про запас никогда не оставляю. А Гришке видно неймется. Он ходит по квартире, как неприкаянный и талдычит: "Хочу водки, хочу водки". Я не выдержал и брякнул: "А ты у Пузо попроси. Может он нальет". Валет аж застыл на месте. А потом и говорит: "Ну, Профессор, ты и голова! Как же я сам до этого не дотумкал. И, правда, зачем покойнику водка? Она живым нужна". Я попытался его образумить: "Да ты, Валет, что такое выдумал-то?! Я, ведь, пошутил, когда про Пузо вспомнил. Брать у мертвых - это тяжкий грех". Но Гришка не хотел слышать ничего. Втемяшило ему в башку, что у Васьки в гробу без пользы лежат два флакона и можно их выпить. А у меня голова разболелась со страшной силой, тоже захотелось поправиться. Короче, поддался я на его уговоры. Взяли мы лопату у меня в кладовке, и пошли на кладбище. Как назло, ни одного мента по дороге не попалось. Я уж сейчас думаю, что лучше бы нас тогда в трезвак забрали. Приперлись мы, значит, на кладбище. Пролезли через дыру в заборе, нашли Васькину могилку. Гришка говорит: "Я буду копать, а ты бди, чтобы нас сторожа не засекли. Они вон в той церквушке сидят". Там, на погосте маленькая такая церковь стоит. Ее давно уже кладбищенское начальство под свои нужды приспособило. Ну, я, стало быть, стою на стреме, а Валет копает. Земля еще не слежалась, дело у него продвигалось споро. Докопался Гришка до гроба и зовет меня: "Иди сюда, придержи крышку, а я бутылки вытащу". Поддели мы с ним лопатой крышку гроба, она малость приподнялась. Валет засунул руку в щель и начал шарить внутри. Нащупал бутылку и говорит: "Вот она родимая". Потом помолчал немного и таким упавшим голосом произнес: "Слышь, Профессор, не отдает Пузо водку. Вцепился мне в рукав, руку вытащить не могу". У меня внутри все так и обмерло. "Валет, ты чего, охренел?! Он же мертвый!"- говорю. А он так спокойно заявляет: "В том-то и дело, что мертвый. Был бы живой, я б вырвался. Эх, чую, мне песец пришел. Решил, видать, Пузо меня с собой на тот свет утянуть. Я ж у него первейший кореш был". Сел Валет на землю и заревел. Заливается горючими слезами, а рука у него так в гробу и лежит. И так мне вдруг жутко стало, что рванул я оттуда, не разбирая дороги. Бегу, спотыкаюсь, падаю. И кажется мне, будто покойники меня за ноги хватают, с кладбища выпускать не хотят. А вокруг тишина и темень. Только одно окошко в церквушке светится, где сторожа сидят. Решил я пробираться на огонек, все же живые души там, авось, в беде не оставят. Не чуя ног под собой, добежал до церквушки и давай в дверь стучать. Наверное, целая вечность прошла, пока ее открыли. Выходит на встречу здоровенный такой мужик с клюшкой для хоккея на траве в руках. У меня еще дикая мысль мелькнула: "Он что на кладбище играть собрался?" А сторож оглянулся по сторонам и как ткнет меня в живот этой самой клюшкой! Я аж согнулся пополам от боли. А он схватил меня за волосы, затащил внутрь и спрашивает: "Ну чо, приключений захотелось?!" Я ему объясняю: "Да нет, там Васька-Пузо схватил за руку Гришку-Валета и не отпускает!" Он посмотрел на меня как на дурака и говорит: "Ну и чо?" Я ему втолковываю: "Так Васька-то - мертвый, сегодня похоронили". Мужик призадумался, а потом сказал: "Ну чо, тады пошли посмотрим".

Нашел я могилку, что мы раскопали. Сторож посветил фонариком. Валет сидит ни жив, ни мертв, сам бледный, как покойник, а рука у него в гробу. Сторож спрашивает: "Вы чо ли раскопали?" Валет молчит, а я объясняю: "Мы хотели водку обратно забрать, которую в гроб положили. Думали, бутылки вытащим, а потом обратно все закопаем, как было. Кто ж знал, что покойничек не станет водку отдавать". Сторож постоял, подумал, а потом подбросил в руке свою клюшку и как давай нас окучивать. Валет сразу руку из гроба выдернул. Мы уже потом с ним дотумкали, что видать Гришка за гвоздь зацепился, которым крышку приколачивали, а подумал с перепугу будто его Васька схватил. Короче, отмудохал нас мужик, приволок к себе в церквушку и вызвал милицию. Приехал наряд и доставил нас сюда. А ночью нас по очереди дежурный следователь допрашивал и пообещал дело завести по факту надругательства над телом умершего и местом его захоронения. Так вот я тут у вас и оказался.

Когда Иванов закончил свое страшное повествование, я заметил:

- Считайте, что еще легко отделались. После недавнего случая в Первоуральске сторож бы вас запросто мог прибить. Сейчас кладбищенские работники на таких, как вы, здорово злые.

- Это что за случай? - полюбопытствовал Иванов.

- С месяц назад в Первоуральске похоронили цыганского барона. А у них, у цыган, обычай такой - класть в гроб деньги, золото, чтобы покойному на небесах легче было обустроиться. Какие-то козлы прознали про это и ночью попытались могилу барона раскопать. Завершить свое черное дело им не дали, кто-то вспугнул. Но место захоронения они тоже осквернили - до гроба разрыли. На следующий день об этом узнали цыгане и вломили по первое число всем кладбищенским сторожам за халатное отношение к служебным обязанностям. Так что сторож вполне мог бы из вас инвалидов своей клюшкой сделать.

- Какие вы страсти рассказываете, - поежился Иванов.

- М-да, Профессор, на почве пьянки у тебя точно крыша съехала. Только круглый идиот мог вляпаться в такую историю, - резюмировал Вязов.

И попал в точку. Во всяком случае, следствие пришло к такому же мнению. Выяснилось, что Иванов ранее официально проходил курс лечения от белой горячки, поэтому его участие в раскапывание могилы Васьки-Пузо было расценено как рецидив старой болезни. Уголовное дело в отношении него прекратили.

БУТЛЕГЕРСТВО - ПРОКЛЯТОЕ ЗАНЯТИЕ

Признак хорошего тона - доводить начатое дело до конца. Ликвидировав цех, организованный азербайджанцами, мы не ограничились этим и занялись торговыми точками кавказцев, выданными нам задержанными. Работенка не сулила больших лавров и была не особо интересная, но необходимая. Если хочешь навести порядок, нужно и дерьмо разгребать. Отбить охоту заниматься бутлегерством, пока оно приносит хорошие деньги, уговорами нельзя. Действенны только репрессивные меры, конечно, в пределах разумного. Торговцев "палевом" мы не собирались ставить к стенке или сажать в тюрьму, но позаботились, чтобы все они получили штрафы, и, главное, их оплатили. А поскольку по новому федеральному закону N 143-Ф3-99г. за продажу фальсифицированной алкогольной продукции штраф составлял от 200 до 500 минимальных размеров оплаты труда, то большинство из них задумалось: а стоит ли дальнейшая игра с "суррогатом" свеч? Они и сами признавались: еще пара-тройка таких штрафов и можно будет объявлять себя банкротом. Мы, со своей стороны, обещали, что так и случиться, если в их киосках попадется еще хоть одна бутылка водки с признаками подделки.

Суровость законов в России идет рука об руку с необязательностью их исполнения. Особенно в отношении сильных мира сего. Пока мы с Вязовым, насаждая закон, громили мелкие азеровские лавочки, заварилась какая-то каша вокруг крупнейшего в области Кедровского гидролизного завода. Сообщения в прессе и слухи, которые доходили до нас, носили обрывочный характер, но в целом картина вырисовывалась неприглядная.