Узелки - Татьяна Соломатина

Ответная телеграмма пришла спустя три дня.

Журнал закрыт тчк выбирайся как можешь тчк удачи воскл

У меня сперва такой «воскл» случился, что шофёр меня сутки самогоном отпаивал.

Ещё через неделю и телеграфу с почтой полное «тчк» пришло.

Совершенно непонятно, почему. Запасов топлива для перевозок чего бы то ни было, в том числе писем, должно было хватить ещё надолго. Но, видимо, монополия государства решила распорядиться ими как-то по-своему — по от народа секретному. Опять же разобщённость на руку, чтобы не запугивали друг друга. Другого объяснения почтовому и тем более телеграфическому геймоверу я не нахожу. В общем, что бы я ни выдумывал, правды всё равно не узнать.

Пометался было между Ярегой и Ухтой, пытаясь вырваться, но такие давки и толпы были в товарняки, что милиция снимала. После чуть ли не расстрел на месте без суда и следствия объявили за попытку проникновения в составы стратегического назначения. Потом мне и вовсе сказали: мол, простите, господин Васильев, мы не можем на ваши творческие метания бензин тратить. Хотите — пешком идите, а хотите — попутным гужевым транспортом добирайтесь. Но люди мы добрые, гнать не будем. У нас хорошим гостям рады. На случай, если не вырветесь и решите остаться, не оставим в беде. Хотите — на урановый рудник устраивайтесь, а не хотите — учителем в школу, если русский язык знаете. Наша Марья Ивановна в старческом маразме, а на пенсию не отправляем — некому больше. Деньгами платить не будем, да и на что вы те деньги потратите — обменяете? Но без лосятины и морошки не останетесь. Да и жить есть где. Этот домик, что покомфортнее, конечно, придётся освободить, но вот вам на окраине с видом на реку пятистенок преотличнейший, колодец во дворе, домик отдохновения от забот желудочно-кишечных там же.

Из двух зол выбирают более знакомое, ну я в школу и пошёл. Хорошая работа, между прочим. С детьми я контакт быстро наладил, сам не пойму, как. Я детей всегда пуще заразы неизлечимой боялся. Даже не женился поэтому. Женишься, а потом давай размножайся! Работа учительская непыльная. По вечерам писать начал. Решил сразу за роман сесть, раз избушка заветная сбылась. Оказалось, не поднять. Пишу, удаляю. Пишу, удаляю. Герои какие-то картонные, диалоги ватные, всё неживое. А между тем я с натуры писал — журнально-офисный быт вспоминал. В один прекрасный вечер пришёл домой, Бобика покормил — прибился, не выгонять же? Тем более, я всю жизнь собаку хотел, а куда мне её было, городскому одинокому, часто командируемому мужчине, заводить? Покормил, погладил, да и настрочил рассказ об этом самом Бобике. В меру трогательный, не без шукшинки, достаточно философский, не без вечности. Хороший такой крепкий джек-лондоновский рассказ. И написал-то часов за пять. Перечитал раз-другой — даже придраться не к чему. Я как заново родился, ей-богу! Всю ночь заснуть не мог, всё думал, как же мне повезло с этим билетом в один конец к самому себе.

Ещё через полгода электричество вырубили. Ноутбук сдох со всеми моими рассказами внутри. Я выпросил пачку бумаги всё у того же головы и ручек с карандашами, где мог, настрелял.

И вот что удивительно — в поселке этом никакой паники не было, никакого мародёрства. Удивительный суровый и справедливый народ эти коренные местные и потомки ЗК.

На бумаге я начал убористо строчить их жизнеописания, всякие заметки, а когда пачка закончилась, они мне ещё бумаги добыли разнокалиберной (и тетрадной, и газетной, где чуть исписано, но ещё годится, ох, сколько же такой прежде даром извёл), и чернил сделали.

К тому же я окреп, наловчился колоть дрова и вообще многому научился. И решил я пойти. Ногами по земле. Раз уж вспомнил, как писать руками, то ногами тоже не должен был совсем разучиться ходить. Определённой цели «добраться до Москвы» у меня нет. Я хочу узнать, что в мире творится. Не потому, что меня тревожит сам факт информационной блокады, а потому, что самое интересное на этой планете всё-таки люди, а не нефть, и если они здесь, в посёлке, не закончились, хорошие и разные люди, то и в других местах тоже.

А нефть… Что нефть? Я почему-то уверен, что не она — эликсир бессмертия человеческого. Всё, что человеку нужно для бессмертия, — это он сам. Так что не стоит тратить время и силы на поиск меня. Вы себя найдите. Учитесь жить. И живите ещё! Чем красить макароны и смазывать шестерёнки, придумают. Наверняка уже придумали. Не может быть, чтобы не было такого самородка, который не обрёл себя именно в этом. Сидит себе где-то в Верхней Кукуевке или Дальней Аризоновке эдакий чародей, крутит-вертит себе вечный аппарат, превращающий воду в вино или поросячий визг в электрическую энергию, и знать не знает про демонстрации антиглобалистов. Ему-то что до этого? Если узнает, то рассмеётся, пожалуй, и скажет:

— Ну как дети малые! Из-за всякой ерунды ревут почём зря. Ну, закончилась нефть, бывает. Это моя ошибка, недоглядел. В том смысле, что, когда создал Землю, не заметил её склонности к простудным заболеваниям. Нефть она была всего лишь, простите, продуктом планетарного насморка. Теперь всем рекомендован резко здоровый образ жизни.

Вот такая вот история. Вернее — её Начало. А конца у этой истории нет. И никогда не будет.

Ну, я пошёл. За меня не беспокойтесь. Меня тут многому обучили — и зверя-птицу стрелять, и рыбу ловить, и в лесу заснеженном ночь грамотно без последствий провести, и с людьми по-человечески общаться, а не коммуницировать через средства массовой информации и любить по электронной почте. Не пропаду.

До свидания. Юрий Васильев.

P.S. Если пропаду, помяните добрым словом. Кому записки мои попадутся. Я их в школьной библиотеке оставил, на полке с буквой «Я». Рядом с фикусом.

P.P.S. В любом случае помяните. Мы ж люди — тем и живы!

Кофе без сахара

Сонечка яростно боролась за права женщин. Она чихвостила мужиков в хвост и в гриву ядовитым, не в меру борзым пером чуть ли не в десятке изданий — от малоизвестных сетевых до знаменитых глянцевых. Доставалось также соратницам по половой принадлежности, смеющим самостоятельно готовить, рожать и другими способами подстраивать свою независимую женскую жизнь под нужды этих грязных животных — мужчин. По воле Его Величества Случая (не к абсолютной свободе одинокой феминистской ночи будь помянуто, он носил вполне мужские имя-фамилию и прочие первичные и вторичные мужские признаки) Сонечка попала в журналистику. Была принята в ряды и прижилась со всеми вытекающими плюсами и минусами.

Довольно скоро у неё образовался тёмный налёт снобизма выбившейся провинциалки, паста от которого ещё не рекомендована лучшими стоматологами. Новоявленная журналистка остроумно язвила всё живое, особенно если строение или функция репродуктивной системы этого живого отличались от Сонечкиных. Порою её пыл приобретал зловещие гротескные формы. Сценический костюм пророс в эпидермис и пустил прочные корни в организме. Милом девичьем, исподволь жаждущем мужской любви, чего греха таить, организме. О, Великая Сублимация, матерь многих талантов!

Стоило коллеге пожаловаться в курилке на недопонимание мужем концептуальности новых трусиков, как Сонечка, вместе с дымом, изрыгала огненные тирады: «Он не видит в тебе личности! Деспот, тиран! И я не удивлюсь, если скоро ты будешь ходить в парандже!» Сестры по перу, опасливо косясь на Сонечку, торопливо запихивали едва прикуренную сигарету в урну и ретировались под благовидными предлогами. Никакой взаимосвязи между не нравящимся конкретному мужу конкретной жены конкретного фасона нижнего белья и унижением женщин всего мира на государственной, муниципальной, служебной, бытовой и личностной нивах они, тупые куры, не находили. Напрочь отказываясь видеть грозящую им опасность физического, интеллектуального и духовного порабощения, слепые самки!

— Как ты не понимаешь?! — кричала Сонечка, давя на краник офисного кулера, как на фаллический символ, используемый в древнем кровавом культе Озириса. — Сегодня ему не нравятся твои трусы, твой лак для волос, твоя причёска и то, что на завтрак опять яичница, а завтра!.. Завтра, — она безумно вращала глазами, — он сделает тебя сексуальной рабыней, приведёт в дом любовницу, начнёт проповедовать БДСМ и примет ислам!

— Ну, с исламом и любовницами, не говоря уже о БДСМ, ты загнула. И если честно, мне и правда важно, нравится ли мужу моя причёска, — со спокойствием опытного психотерапевта втолковывала Сонечке соседка по рабочему месту, заботливо подсыпая коллеге в кофе феназепам под видом низкокалорийного сахарозаменителя.

— И вот ещё! — не успокаивалась та. — Эта ваша нездоровая тяга к анорексии! — И брезгливо выливала напиток со спасительным транквилизатором в раковину. — Никаких уступок! Только сахар, а также белый хлеб со сливочным маслом! Женщина обязана делать то, что ей нравится! — заходилась в пароксизме благородной ярости Сонечка, насыпая пять ложек белых кристаллов в следующую порцию кофейного порошка. — Не нравится им большая задница? К зеркалу! На свою смотреть! Если, конечно, ещё смогут развернуться или нагнуться. Небритые ноги колют? Свои пусть бреют! Не по душе моя коллекция плюшевых поросят? Значит, он не видит во мне личности и не считается с моими интересами! И вот только не надо подавать мне пальто и уступать место в метро! Я не сексуальный объект, а независимая свободная женщина!!!