Джангар - Калмыцкий эпос

Песнь двенадцатая

О походе против лютого хана Хара Киняса

Сказывают: пребывал на востоке хан.Звался Хара Кинясом жестокий хан —Поработитель семи надземных держав,И покоритель семи подземных держав,И предводитель сильнейших в мире бойцов,Богатырей, прославленных храбрецов,Мощный властитель необозримой страны,Края, не тронутого руками войныНа протяженье семи поколений земных.

Телохранители хана: последний из нихСправится с целым тюменом богатырей.Если Киняс выезжает с охраной своей —Едет вокруг двенадцать тысяч бойцов,Если ж Киняс почивает в охраной своейСказочной башне — двадцать тысяч бойцовПопеременно стоят у дворцовых дверей.

Чтобы никто не сумел причинить вредаГрозным дружинам доблестных богатырей,Около ставки стоят на цепях всегдаБарс и гиена, чьи неподвижны зрачки,Барс и гиена, рвущие всё на куски,Что попадется им в лапы. Когда ж по ночамИх выпускают на волю, спускают с цепи,Не подступиться бесчисленным силачамТысячи стран к воротам ставки: в степиКамни — и те дрожат от рева зверей!Самые славные рати богатырей,Самые стойкие — в беспорядке бегут,Самые храбрые — без оглядки бегут.

В башне, прекрасной, как марево поутру,Сто богатырских кругов сошлось на пиру.Чревам уже становилось от яств тяжело,Черной арзой изнутри великанов жгло,Шумной беседе, казалось, удержу нет.Стали походы высчитывать за сто лет.Стали разведки высчитывать за шесть лет.Руки свои потирая, дружину своюВзглядом окидывая колдовских очей,Пальцами всеми похрустывая десятью,В трепет испытанных приводя силачей,Молвил Киняс: «На подлунной тверди земнойМожет ли кто-нибудь состязаться со мной?»

Тут богатырь, по прозванью Беке ЦаганСтавший грозою ста двенадцати стран,Силой прославленный в странах шести владык,Храбрый Цаган, который сражаться привыкС множеством львов, убивая каждого льва, —Молвил Хара Кинясу такие слова:«Страны подлунной земли, до которых конюМожно добраться, — силе своей подчиню,Власть утвержу на каждом земном куске!»

Но богатырь, по прозванью Наран Кюсхе,Верно предсказывающий событий чередНа девяносто и девять весен впередИ повествующий с правдою на устахО сорока девяти минувших годах,—Так доложил властелину: «Хара Киняс!Нашего льва мы на слове изловим сейчас,Но терпеливо прослушайте мой рассказ.

Есть, говорят, за горами Бумбы страна,Под восходящей зарею лежит она,И величавой белой горой издавнаЭта земля с небесами соединена.Тело земли отразил океан голубой.Каждое утро выбрасывает прибойНа бесконечно темнеющие берегаЗолота слитки, куски серебра, жемчуга.

Если глотнет океанской воды человек,Станет бессмертным и юным пребудет вовек.Землю изрезало множество шумных рек,Вечно шуршит в каменистых руслах вода,Вкусная, не замерзающая никогда,Мчится четыре времени года она,Истинное богатство народа — она.Реки, подобно водопроводу,[12] текут,Около юрт, ко всякому входу текут,Влагой снабжая тысячи тысяч людей.Если посмотришь на темные берега,Глазу предстанут пастбища для лошадей,В лето и зиму травой покрыты луга,Вечнозеленой, раскачиваемой слегкаНежным дыханием свежего ветерка —Точно молитва, читаемая нараспев.

На средоточии мира, в кругу дерев,Башня, увенчанная очиром, стоит,Башня Богдо, сияя над миром, стоит,Светится, точно марево, издалека.Сказывают: уходит она в облака,Точно картина красуется в небесах,Краски меняются у тебя на глазах.

Средние все купола горят изнутриРедкими раковинами цвета зари,А десяти боковым даны куполамСтены из камня с пламенем пополам.Семьдесят тысяч как бы живых орловДесять наружных украсило куполов,Кажется, что для полета выберут день.Правая сторона поражает резьбой!Наперегонки с тушканом бежит олень.Слева посмотришь — возникнет перед тобойБарса с гиеной увековеченный бой.

На расстоянии выстрела выстроен мост,Сходный по цвету с отблеском северных звезд.Прямо к порогу ведет он, а там, у дверейЭтой обители славных богатырей —Каменные столпы величаво стоят,Золотом блещут, слева и справа стоят.

Жизни доверив свои острию копья,Страсти — стране посвятив, а Джангру — себя.Богатыри, что клялись на священном мирдеЖить как один человек всегда и везде,Оберегая родимый край от врагов,В башне расселись, — семь необъятных кругов.

На снежно-белых девскирах, повыше всех,Локтем своим опершись на барсовый мех,Джангар-нойон восседает, владыка племен.Сзади посмотришь — сандалом колышется он,Сбоку посмотришь — сияет он полной луной,Круглой луной пятнадцатой ночи степной.Спереди глянешь на Джангра Богдо, осмелев, —Перед тобою возникнет алчущий лев.

Женщинами расчесанная косаВ блестках серебряных, как дождевая роса,Тяжко легла на мощные мышцы спины,Между которыми мог бы верблюд пройтиС кладью тяжелой — и не застрял бы в пути.Волосы черные, сказочной толщины,Джангром отпущенные в минувшем году,Ханшей подстриженные в текущем году,Уши прикрыли. Проняты мочки ушейПарой серег, повисших у шеи стальной.Зорче всевидящих кречетовых очейДжангровы карие колдовские глаза:Пламя в них вспыхивает и таится гроза.

Джангра усы — подобье орлиных крыл.Если бы Джангар спину свою приоткрыл,Мы бы увидели небожителей мощь.Длинные копья мечет без промаха вождь,Белой рукою мечет, а в ней скрещенаЛьвиная сила с бессмертной силой слона.Облик Майдера сияет на светлом челе,Облик Майдера, неведомого земле, —Жизнь отдавали, чтоб на него взглянуть!

Серое сердце, прекрасную, ясную грудь,Алую душу — недруги жаждут ее!—Оберегает прославленное копье.Было копье из тысячи свито стволов,Сказывают: сердцевина его сплетенаИз роговых частей шестисот козлов,И сухожилиями покрыта онаЦелого стада меринов молодых —Лысых, буланых, караковых и гнедых.

Верхняя часть — предметом соблазна была.Были страшилищем душ ножи на древке,А наконечника сталь — алмазной была,И не застрял бы двугорбый верблюд в темляке!В камне, стоящем у башни, зажато копье.Это сандаловое в три обхвата копьеВсажено в белую глыбу на сто аршинТак, что не всякий вытащит исполин.

Конь, на котором ездит страны властелин,Первожеребой зачат кобылицею был,Взятою из табуна чистокровных кобыл,С гривами из камней драгоценных пород,Первожеребых, без лысин и без пестрот…Конь властелина достоин славы своей:Не устает в тяжелых походах он,Трижды проскачет вокруг державы своей,Но и тогда не станет на отдых он.

Сказывают: у прославленного скакунаШея лебяжья, кара-куланья спина,А величавая грудь — Алтаю равна.Челка подобна мягким купавам речным;Уши подобны кувшинным ручкам резным;Очи пронзительней кречетовых очей;Крепость резцов превосходит крепость клещей;Сверлам подобны клыки — остры и сильны;Перловый хвост переливчатый — дивной длины;Редки шаги: копыта — державам земнымГибель несут; Аранзалом зовут скакуна,А коневодом, ухаживающим за ним,Стал богатырь, именуемый Бор Мангна.

Богатыри пируют под сводом небес.Над силачами — шелковый синий навес,Чтобы их зноем не жгло, не мочило росой;Мясом оленьим, благословенной арзой,Джангром излюбленной, угощаются там,Кто ни пришел бы — все насыщаются там.

Девушками, невестками окружена,Рядом с Богдо восседает его жена,—С великолепным закатом янтарным сходна,С утренним солнышком лучезарным сходна.Светом таким сияет владычицы взор,Что вышивают при нем тончайший узор.Если нечаянно в сторону табунаХанша прекрасная глянет — за табуномСможет табунщик следить и во мраке ночном.И до того прекрасна владыки жена,Что если на воду взор опустит она,То сосчитаешь всех рыб на глубоком дне,То замечаешь рожденье рыб в глубине.

В прелестноликом, в полтысячном круге ее,Споря красою, сидят подруги ее,—Славят красу несказанную ханской жены.Косы ее не туго заплетены;Голеней достигают токуги ее;Шелковый пышен халат упругий ее;Выкроен из неизвестной ткани халат;На голове — убор золотой, говорят,В целый косяк пятилетних коней ценой,Вышитый жемчугом ханшей Уржин Бадмой;

Ноги обуты в прекрасные сапожки.В мягкие, ярко-красные сапожкиСказывают: за пошивку одних задковБыло заплачено сто золотых монет,А за пошивку сафьяновых каблучковСемьдесят было дано золотых монет.Пары, подобной этим, на свете нет,—Пять мастериц тачало годами их!Люди, любующиеся следами их,Платят за право осмотра пятьсот монет.Люди, любующиеся на них самих,Платят за это десятки тысяч монет.

Джангар насчитывал двадцать отважных летВ те времена, как в жены красавицу взял.Был семилетним тогда скакун Аранзал.

Ханы — владыки многих земель и морей —В жены Богдо предлагали своих дочерейВместе с казной и мудрым советом своим,—Не удостоил их Джангар ответом своим!И приставали простые нойоны к немуИ дочерей предлагали в жены емуВместе с браздами земных и духовных дел,Но богатырь и слушать их не хотел!

Девушки подходящей себе не сыскав,В сторону запада, неизвестным путемДжангар пустился на быстром Рыжке своемНеба пониже, повыше коленчатых трав.Долго нойон скитался в безводной степи,Долго скакал в безлюдной, бесплодной степи,Жаждой томим и сухим дыханьем жары,Свесив на конскую гриву копье свое.И на вершину взобравшись плешивой горы,Он, опершись на сандаловое копье,Обозревал обитателей чуждой земли.

Черное море заметил он издали,В семьдесят месяцев быстрой езды ширинойДыбилось, трескалось водяное стекло.Камни вздымая в кобылу величиной,Против теченья другое теченье текло.Камни о камни бились, дробилась вода,Вспыхивал пламень, и начиналась тогдаЗлая, смертельная схватка волны с волной.Там берега в девятьсот саженей вышинойНеугасимым пожаром сверкали в ночи,Острыми были мысы — как стальные мечи.

За морем ханствовал славный Гюши Замба.Нежную дочь даровала ему судьба.Ратью мангасов — опасны людям они, —Всеми тремя несравненными чиндаманиИ золотой горой он владел искони…Тенгрия сын обручиться давно мечталС дочерью ханской — месяцеликой Шавдал, —Джангар убил небожителя в честной борьбе,Войско мангасское подчинил он себе,Ханства Гюши Замбы владыкою стал, —Так он женился на юной Ага Шавдал.

Верно предсказывающий событий чередНа девяносто и девять весен вперед —Сказывают: возглавляет Алтан ЦеджиПравую сторону Джангровых богатырей.Слава о нем перешла страны рубежи.Он откровенен с ханом державным всегдаИ сообщает о тайном и явном всегда.

Левую сторону Джангровых богатырей,Сказывают, возглавляет Гюзан Гюмбе,Непобедимый ни на гульбе, ни в борьбе.Этой высокой достоин чести Гюмбе,Войско приводит он в трепет секирой своей!Сказывают: при стесненном усесте — ГюмбеМожет занять места двадцати силачей.

Сказывают: при свободном усесте — ГюмбеМожет занять места сорока силачей.Рядом с Гюмбе восседает Алый герой.Он вызывает на бой стотысячный строй.Страшным подвергнутый мукам в адских краях,Не возымел он привычки выкрикивать: йах!Сталью каленой враги сверлили его,Кожей плетеной, проклятые, били его, —Вытерпел пытки шулмуса злого герой,До сумасшествия всех силачей довел,А не сказал ни единого слова герой!Воин, способный вырвать сандаловый стволС корнем и сучья все на ходу содрать,Броситься пешим на безмерную рать —И победить отборнейших силачей.Он перепрыгнет через леса бердышейИ не заденет ни одного острия.На две сажени бьет его крови струя.Тело его не пронзят и тысячи стрел.Был он зачат именитой Зандан Герел.Названный Хонгром, он именуется Львом.

Рядом, всегда в одеянии боевом,Савар Тяжелорукий сидит за столом.В детстве печальный удел страдальца постиг:Ростом едва лишь большого пальца достиг —Были родители Савра умерщвлены.А через год в пределы его страныВторглись войска неизвестных прежде врагов,Отняли подданных — семьдесят языков.

Савар, взнуздав темно-бурого жеребца,Вооружившись, отправился на восток.Мчался, пока не высох горный поток,Жгучей бесплодной степью скакал без концаВо исполнение завещанья отца:„Сын! Поезжай пустынею дикой ты,И за мангасским последуй владыкой ты.Грозным Догшоном, Шара владыку зовут,Все его страны сказочными слывут,Сказывают: беднякам — богатство дает,И в родовитых он превращает сирот“.

В полдень, когда придавил вселенную зной,Спешившись, юноша брел дорогой степной.Савра заметил всевидящий, мудрый Цеджи,Молвил пирующим седокудрый Цеджи:„Мальчик бредет пустынею несколько лун,И в поводу ведет он коня своего.Мысли быстрее на полсажени скакун,Ветра быстрей на сажень; когда на негоЮноша сядет, поднимет секиру свою —Станет сей всадник непобедимым в бою,Станет тогда половина мира — его,Сможет любого сразить секира его!Ныне, покуда бредет он, жарой опален,Пеший, голодный, — захватим его в полон“.И, соглашаясь, кивнул головой нойон.

Мигом оседланы кони. Ветра быстрей,Двинулись полчища желтых богатырей,А впереди скакал великий нойон.Сердцеобразный колодец проехала ратьИ миновала мост, похожий на сон.Тысячи мчались — в полон одного забрать!Ехали ночью — отряд о сне забывал,Ехали днем — забывал он сделать привал.Так они выехали на степной перевал.

Воины видят: все покрыто кругомТаволожником да зернисто-белым песком.Путник бредет, по земле чумбур волоча.Сразу коня отобрали у силача,Сразу же заняли дорогу к воде.

Даром, что Савар оказался в беде, —С полчищем бился герой одиннадцать дней.Даром, что был он пешим, — быстрейших конейОн догонял, сильнейших героев сбивал.И скакуны убегали за перевал,Седла болтались под животами коней.Видимо, Савар огромной рати сильней!Богатыри порешили сделать привал.

Что же сказать о Хонгре — неистовом Льве!Он, охмелев от арзы, храпел в бумбулве,Спал и не знал, что нойон выезжать приказал.Думая: „Как бы с Богдо не случилось беды“, —Спящего мужа стала будить Герензал,Вылив на темя двенадцать кувшинов воды.Голову положив на колени свои,Волосы мужа пригладила ГерензалИ обратила к нему моленья свои:

„Где же твой Джангар, сказкою               ставший дневной?Может быть, хан преисподней в плен его взял?Где же твой Джангар, мечтой               прослывший ночной?Может быть, стал он добычей шести владык?Людям известен обычай шести владык:Жертву пытают свою от зари до зари.Может быть, наше войско разбил мальчуган?Взять его в плен задумали богатыри…О прирученный дикий мой балабан!О укрощенный гордый детеныш орла!О припасенная мной для врага стрела!Коршун мой, приносящий в клюве гнездо!Муж мой, спеши на помощь к нойону Богдо!“

Выслушал Алый Хонгор супругу свою.Стал он похрустывать пальцами десятью,Буйное сердце забилось в клетке грудной —Будто бы зверь заметался в чаще лесной.„Вот как богатыри поступили со мной,—Не разбудили, поехали без меня!Я ведь привез их сюда на крупе коня,Связанными привез их — добычу мою,Мял их своими пальцами десятью —Как же могли без меня пойти на врага?Здесь ли ты, мой коневод, мой Зандан Зарга?Сивого Лыску скорей оседлай моего,Сильного — можно Алтай взвалить на него, —Крепкого — можно полмира объехать на нем!“

И коневод вернулся с хангайским конем.Лыско помчался труднейшей из горных дорог.Мчался, как будто буре завидовал он.Пару высоких и тонких передних ногДальше своих челюстей закидывал он,Задние ноги к прекрасным пахам подбиралИ четырьмя копытами свет попирал.Грязи комки летели, как стрелы, свистя,Красная пыль поднималась, к тучам летя.Так прискакал он к джангровым силачам.

Джангар Богдо воскликнул, не веря очам:„О, наконец, примчался на сивом конеАлый мой Лев, мой Хонгор приехал ко мне,Беркут мой, сердце воинственное мое,Светоч мой, солнце единственное мое!“

Ноги расставив широко и подбочась,—Савар стоит под сенью сандала сейчас,Савар, которого не побеждал никто!

И с расстояния Хонгор крикнул ему:„Если теперь в полон я тебя не возьму,Пусть в этой жизни подвергнусь гневу Богдо,В будущей жизни — пытаем буду в адуХаном Эрликом, когда к нему попаду.Быть побежденным — ужасней не знаю греха!“

Видевший, ведавший многих секир обуха,Лыско прекрасный к Савру приблизился вмиг,Воздух ушами ножницевидными стриг.Савар секирой ударил его тяжело.Лопнул нагрудник, сползло золотое седло,Конь опрокинуться мог бы в красной пыли,Да удержался губами за корку земли.Хонгор сумел коня на скаку повернуть,Савра сумел ударить в могучую грудь,Вместе с секирой бойца молодого схватил,Вместе с секирой на гриву коня посадил,Савра примчал к пестро-желтому стягу Богдо.

Джангар-нойон побратал в строю боевомТяжелорукого Савра с неистовым Львом,Принял у них святую присягу Богдо.Вестники посланы были во все концы,И доложили подвластным ханам гонцы,Что появился новый защитник у них,Стал побратимом на пять поколений земных.

Снова наполнилась воинами бумбулва,И богатырские снова пошли торжества.Так, говорят, происходят у Джангра пиры:Должен пропеть запевала Дуун ГерелЗвонкие шастры — сказанья древней поры.Чтобы напев серебряным блеском горел,Юный Цеден играет на звонкой домбре.Славится также искусством Очир Герел.Огненной красотой он подобен заре,Что золотит рассветающие небеса.

Сказывают: у женщин при виде егоПадают с бедер сами собой пояса.Сказывают: у девиц при виде егоСами срываются пуговки на груди.Даже старухи, плетущиеся позади,Даже и те приговаривают, семеня:„Ах, почему ты прежде не встретил меня,Прежде, в мои целомудренные года!“

Тайну каждого звука разгадывал он.К нежным губам свирель прикладывал он,И, неизвестные раньше, рождались тогдаЗвуки, подобные пению лебедей,Что по весне мелькают в густых камышах.Отгулы звуков подолгу звенели в ушахПодданных Джангра, тысячи тысяч людейПесням внимали, дыхание затая,И небесами людям казалась земля…

Видите, хан — это сильный, богатый народ,Все — родовиты, нет в этом ханстве сирот.В счастье, в покое пребывает страна,Где неизвестна зима, где всегда — весна,Где и дожди подобны сладчайшей росе,Где неизвестна смерть, где бессмертны все.Если бы всех уничтожила наша рать,Хонгор один сумел бы ее покарать.

Некогда на пустынной, безлюдной землеХонгра преследовали войска силачей.Огненный лик посерел, подобно золе,Веки смыкались Хонгровых львиных очей,В мощное тело вонзили враги бердыши,—Все ж не сумели стащить с коня смельчака.„Видимо, нет у него при себе души“, —Так порешив, прекратили погоню войска.Хонгру подобных бойцов — не сыщем у нас!»

Выслушал грозный Киняс провидца рассказ,И обратился к Беке Цагану Киняс:«Сможешь ли ты разбить иноземную рать,Сможешь ли Хонгра живого в полон забрать, —Этого барса, мангасских полчищ грозу?»Молвил Цаган владыке такие слова:«Опустошить я сумею Желтую Зу,Заполонить я сумею Алого Льва,В башню ворвусь — уничтожу             Джангрову рать!»

Снова Беке Цагана Киняс вопросил:«Что, если вдруг у тебя недостанет силИ храбреца не сумеешь в полон забрать?»«Если бойца не сумею в полон забрать,Гибель свою под вашей нагайкой найду,В будущей жизни — пыткам подвергнусь в аду».

Молвил Киняс: «Хорошо, богатырь, пущуВ битву тебя. Добудешь ты Хонгра в бою —Десять исполню желаний твоих и прощуДесять проступков, задевших душу мою.Выполнишь клятву, найдешь удачу в борьбе —Мирное ханство в удел назначу тебе!»

Облобызал семикратно Цаган свой булат,Чье лезвие закалялось двенадцать лун.А от удара его тупея, говорят,Воспламеняется семислойный чугун…Трижды владыке страны поклонился Цаган,И своему коневоду сказал великан:«Надо в дорогу отправиться скоро мне,Ну, приготовь-ка лихого Цохора мне,Крепкого, хоть Алтай на него положи!»

Мудрый старик, ясновидец Алтан Цеджи,Передает эти речи хану Богдо,Передает богатырскому стану Богдо.Голосом Хонгра наполнилась бумбулва:«О мой нойон, затмивший сиянье зари!О дорогие, как сердце, богатыри!Слышали вы мангасского хана слова,Слышали также Беке Цагана ответ,Ежели алую кровь на песок пролью —Станет одним лишь глоточком богаче свет.Ежели высохнут кости мои на Эрклю —Горсточкой праха станет больше тогда.Ежели буду булатом сражен — не беда!Также не будет обидою для меня,Ежели гибель найду под копытом коня;Только сначала в ущельях горных цепейСилу Цагана измерю я силой своей!..»

Джангар ответил, когда богатырь замолк:«Страшный овечьим отарам, Алый мой волк,Острый бердыш, внушающий ужас врагу,Каменный щит мой, защитник моей души!Нет, одного пустить я тебя не могу,Чтобы с мангасом ты встретился в дикой глуши,Не навещаемой даже смертью самой!Что, если выедем всей богатырской семьей?»

Хонгор сказал: «Неправильны ваши слова,Заговорит обо мне людская молва:„Струсил перед мангасским посланием он,Справиться не сумел с чужестранцем он,К помощи хана, к помощи войска прибег“.Нет, не бывать позору такому вовекУ достославных дербен-ойратов, нойон,У достославных, непобедимых племен!Воды стремятся в ложбины с горных хребтов;Делатель должен вкусить от своих плодов;После заката — летнему зною конец;После кончины — счастья не знает боец;То, что случится, находится впереди…

Эй, коневод, коня моего приведи,Сивку ленивого, Лысого моего,Сильного, хоть Алтай нагрузи на него,Крепкого, хоть объезди полмира на нем!Пусть он слывет в мангасском диком краю —В странах владык четырех — ленивым конем,Но не запомню я случая, чтобы в боюДал он догнать себя вражескому коню,Дал он поймать себя в хитрую западню!»

Между конями Джангровых богатырейВ травах душистых, у холода чистых вод,Лыско резвился. Привел его коневодИ оседлал у прекрасных дворцовых дверей.И предстоящей взволнованный скачкой своей,Чуткие уши вонзая в святой небосвод,Зоркие очи вперяя в алтайский кряж,Прыгал скакун через головы богатырей,Даже волос их копытами не задев.Были копыта красивей жертвенных чаш…

А в пестро-желтом дворце неистовый Лев —Хонгор — уже в цветной облачился бешметШелковый, стоивший тысячу тысяч монет.Черные латы поверх бешмета надел.Скроенную в стране кумирен и лам,Стеганную в стране богатырских дел,Хонгор на плечи, подобные мощным крылам,Куртку накинул — предмет стоустой молвы.Белые латы надел он поверх улвы,С красной подкладкой из ткани, известной                  не всем;На драгоценный свой лоб надвинул он шлем,—Гребень являл золотую стаю грачей,Золото было нежнее лунных лучей,Спереди — лик Маха-Гала, подобный заре;И застегнув на могучем левом бедреСвой смертоносный, свой ледяной булат,Выкованный кузнецами, каких, говорят,Ни до того, ни после не видывал свет,—Хонгор воскликнул: «О Джангар, Бумбы хребет,Воины, давшие клятву биться со злом, —Ныне готов я к бою с мангасским послом!Светоч державы, провидец Алтан Цеджи,Ты безошибочно мне теперь предскажи,Где и когда мангасского встречу посла?»

«Взором провидца Беке Цагана ловлю.В будущем месяце Юр, восьмого числа,Встретишь его на белых отрогах Эрклю».

Молвил герою великий Джангар тогда:«О задушевный шепот деревьев моих,Вечно живая моя ключевая вода,Топот коней моих, шум кочевий моих!Ты, победив исполина дикой страны,С миром сумей предстать пред владыкой страны,Мы же не будем в это время дремать:За семь недель соберем великую ратьИ на мангаса Киняса войной пойдем,Грозного хана в полон заберем живьем…Эй, виночерпии, мудрые старики,Выдайте Хонгру пятнадцать чаш араки!»

Вдруг Шикширги, державший бурдюк с аракой, —Сто силачей не подымут клади такой, —С места привстал, отбросил бурдюк далеко.Видимо, было горе его велико.Так он спросил: «Справедливо ли, мой властелин,Чтобы мой Хонгор, мой единственный сын,Послан к мангасским лютым чудовищам был,Хонгор, который моим сокровищем был!Хонгор — еще неотточенная стрела,Хонгор — еще неокрепший детеныш орла,Хонгор — еще тигренок без острых клыков,Юноша без настоящих, мужских кулаков,Можно ль послать к мангасам такое дитя?

Джангар-нойон, оставь ты в покое дитя!Будешь ты здесь лелеять ханшу своюИ наслаждаться черной своей аракой,А за тебя в это время в чуждом краюХонгрова кровь прольется красной рекой!Кто, как не Хонгор, крепость державы твоей?Кто, как не Хонгор, сиянье славы твоей?Кто, как не Хонгор, твой величавый хребет?

Зрелых еще не достигнув и мудрых лет,Чьей же ты силой вынудил ханов ветровКланяться низко твоим ногам в стременах?Кто, как не Хонгор, сделал мирным твой кров?Кто, как не Хонгор, врагов повергал во прах?Был он гонителем всех, осужденных тобой,Был победителем всех, побежденных тобой,Как же решился ты — верить ушам не могу —Хонгра послать на верную гибель к врагу —К детищам ада, к невиданным смельчакам?Лучше меня, эзен-хан, на куски раздроби!»

И зарыдал. Огромные, как воробьи,Слезы катились по желтым старым щекам.Сына себе на колени старик посадил,Поцеловал и взглядом своим осудил.Хонгор ответил родителю не спеша:«О мой отец, я вижу, в ярости вы…Дороги мне вы, как собственная душа,Глупым остались, однако, до старости вы!Нет нам навара, пока вода не вскипит…Видимо, вы — сырая вода, Шикширги!Слушайте, славных богатырей круги:Если мой конь четырех не лишится копыт,Сам я — не буду в полон мангасами взят, —Через пятнадцать лет я вернусь назад».

И распахнул он дверь золотой бумбулвы.Вышли за ним властелин и храбрые львы.Искоркой, вырванной ветром степным из огня,Хонгор вскочил на коня, что прославлен везде.Пальцы свои распластав на крупе коня,Молвил он: «Джангар, подобный дневной звезде,Вы, Герензал, и вы, золотые рагни,Множество богатырей с единой душой!Всем я желаю, в край уезжая чужой,Чтобы спокойно текли счастливые дни,Чтобы не ведали горя в родном дому!»

Джангар ответствовал: «На трудной стезеДа засияет солнце коню твоему! В землюКиняса вступив, подобный грозе,Да возвратишься назад, победив его!»

Хонгор взнуздал дорогого коня своегоИ под углом восходящих лучей полетел.Днем не дневал он и ночью не ночевал.Сердцеобразный колодец он миновал,И миновал он людского жилья предел,И на пустынный выехал перевал,И закричал в открытое ухо коня:«Должен ты в месяце Юр доставить меняК диким отрогам серебряно-белой Эрклю,Чашу — своей или вражьей — крови пролью».

Конь, услыхав повеление ездока,Дальше своих челюстей закидывать сталНоги передние, легкие, как облака.Мчался, как будто буре завидовать стал,Задние ноги к прекрасным пахам подбиралИ четырьмя копытами свет попирал,А позади — прозрачная пыль поднялась,Радугою в небесный свод уперлась.Белая пена кружилась над головой,Красная пена слетала с обоих удил,И по земле тянулась она пеленой.

Хонгор к земле наклонился. На всем скакуОн из-под стремени белой рукой захватилГорсточку мелкого выжженного песку.Трижды прочтя заклинанье бурхана войны,Дунул трикраты, подбросил песок в небеса.Образовалась огромной величиныСиняя туча, волшебный дождь полился.Ветер провел прохладной и мягкой рукойПо волосам скакуна. От ласки такойНежной домброй зазвучала грива коня,Хвост распушился, прекрасной дудкой звеня.Бури быстрей побежал отчаянный конь.Будто пугаясь тени хозяина, коньПрыгал, казалось, брезгуя телом земли.

Горная цепь уже показалась вдали —Хмуро насупившаяся вершина ЭрклюТочно решила свалиться на ездока.В пору, когда, пронзая насквозь облака,Раннее солнце бросает лучи ковылю,Чтобы жемчужиной стала росинка на нем,—Горные птицы вспугнуты были конем:Хонгор взлетел на вершину горы крутой.Он оглянулся: крепостью золотойТысячезубый Алтай сиял вдалеке,Завороженные спали пространства в тиши…Пусто кругом, не найти человечьей души.

Хонгор сошел с бегунца, прикрепил к лукеПовод из пуха верблюжьего и серебраИ на гранитной стене, в щербине ребра,Воин уселся, чумбур натянув стальной.Сверху жара полуденная Хонгра пекла,Снизу пекла нагретая солнцем скала…Все ж просидел богатырь, несмотря на зной,Семью семь — сорок девять томительных дней.

«Вот уже месяца Юр настала пора,Вот подо мною белеет Эрклю-гора,Кажется, встреча должна состояться на ней,Кажется, мой Цеджи ошибиться не мог!» —Так он промолвил и посмотрел на восток:Тонкая пыль поднялась до седых облаков.Что это, вихря столбы? Но вихрь не таков.Это — не вихрь, и не дождь, и не смерч,и не снег. Это — коня богатырского быстрый бег,Это — копытами поднята пыль вдали!

Быстрым Цохором недаром коня нарекли.Был он известен даже в стране холодов.Он издавал ноздрями звуки рожка —Сорок печальных и сорок веселых ладов.Звали Беке Цаганом его ездока.В землях мангасов прославлен Беке Цаган,Был он грозою ста двенадцати стран;Много врагов секира косила его,Хонгрову мощь превосходит сила его…

Выехал Алый Хонгор навстречу ему.Храбрый Цаган обратился с речью к нему:«Эй ты, без роду, без племени, без языка,С огненными глазами случного быка,Ветром носимый, подобно свистун-стреле,Изгнанный всеми владыками навсегда,Блудный изгой, отверженец на земле,Эй, говори, откуда бредешь и куда?»

Неукротимый ответствовал исполин:«Джангар — мой властелин, предводитель дружин.Ханство мое — одна из алтайских вершин.Сила моя — несметный великий народ.Он забывает в сраженьях слово: назад!И повторяет в сраженьях слово: вперед!Бумба — моя отчизна, где каждый богат,Все родовиты, нет бедняков и сирот,Смерти не знают в нетленной отчизне там,И мертвецы возвращаются к жизни там».

«Этой страною враг никогда не владел:Стал я бронею мирских и духовных дел!»Молвил Цаган: «Слушай ты, говорящий со мной!Если ты — пуп небес и тверди земной,Если перед тобою трепещут враги,Если твой меч купался в мангасской крови, —Чей же ты сын? Прозванье свое назови!»

«Слушай: отец мой — славный Менген Шикширги,Первым ребенком я был у Зандан Герел.В огненном море шулмусов горел — не сгорел.Страшным подвергнутый мукам в адских краях,Не возымел я привычки выкрикивать: йах!В самое пекло вступил я, не задрожав!Кто же ты сам, отверженец всех держав,Где твоя родина? Кто над тобой властелин?»

Молвил Цаган: «Я грозою народов слыву,Злобного хана Киняса я исполин.Еду я, чтобы разрушить твою бумбулву,Еду я, чтобы детей превратить в сирот,Еду я, чтобы в раба превратить народ,Еду я, чтобы нетленных жизни лишить,Еду я, чтобы людей отчизны лишить,Еду — загнать их в заброшенные места,Еду — забрать их четыре вида скота,Еду я — разгромить богатырскую рать,Еду я — гордого Хонгра в полон забрать.Вот, мой противник, и встретились мы с тобой!»И на скале начался настоящий бой.Два бердыша лопатки пронзали насквозь.Восемь коневых ног воедино сплелось.Восемь копыт поднималось над крутизной.

Чтобы взглянуть на бойцов, из глуши леснойПтицы слетались, дикие звери пришли,Рыбы морские слушали на мелиОтзвуки битвы. Катились груды камней —На поединок взглянуть бойцов и коней.

Всякую сталь испробовали силачи:Копья, булаты, кинжалы, пики, мечи.Крови струя навстречу неслась острию…Много приложено было стараний тогда,Но победителя не было в этом бою.

Грозные сбросив доспехи брани тогда,Богатыри в рукопашной схватке слились.Загрохотали громы, ветра поднялись,Буря над миром мгновенная пронеслась,И золотая вселенная затряслась;Падали, поднимались и падали вновь,Паром всходила над ними черная кровь.Выказал каждый храбрость и силу свою,Но победителя не было в этом бою.

И понатужился храбрый Беке Цаган,Поднял высоко, силы собрав, великанАлого Хонгра — поднять его нелегко! —И перекинул через себя далеко,Вызвав землетрясенье, взметнув ураган.Хонгор хотел было встать, но Беке ЦаганЛокоть железный вдавил в его позвонок.Хонгор и тут оказался истинным львом:Нет, не согнул он раскинутых рук и ног,Нет, не коснулся песка шершавого лбом!Так продержался три дня, три ночи боец,Утром четвертого дня сказал наконец:

«Не были мы в этой жизни врагами с тобой,Так почему же в смертельный вступили бойРади властителей — двое богатырей?Ханы того не стоят и все их дела,Чтоб из-за них, добытые от матерей,Мучили мы и терзали свои тела,Чтобы живая, невинная кровь текла!Ладно, твоя взяла, твой надо мною верх.Только запомни: каким бы меня ни подвергПыткам, — убить не сумеешь, я не таков,А наживешь ты врага на веки веков.Свяжешь теперь — потом сожалеть бы                 не стал!»И на четыре стороны все распласталРуки и ноги свои, припал он к пескуБелым, горячечным лбом, придавил копье.

Тяжкую цепь на шею надев смельчаку(Освободиться никто не мог от нее!),Руки и ноги скрутив на крепкой спине,Вниз головою к хвосту коня привязав, —Злобный Цаган поскакал на быстром конеНеба пониже, повыше коленчатых трав.

Хонгрово тело покрыла тогда синева,С кочки на кочку подпрыгивала голова,Рытвину минув, падала в ямину вновь.

Пленник освободиться хотел от ремней —В нежные кисти впивались они сильней.С кончиков пальцев сочилась алая кровь.От беспрерывных ударов о глыбы камней,От быстроты состязавшихся в беге конейХонгор в беспамятство падал на много дней.Огненный лик, затмевавший прежде луну,Сделался темной золой. В больную струнуСтан превратился, тонким, беспомощным стал,А походил он когда-то на крепкий сандал!Ехал лесами, привязан к хвосту скакуна, —Птицы лесные летели с утра дотемна,Птицы летели над ним, от слез ослабев,Скорбного плача исполнен был их напев.Ехал горами — к нему из логов и норВ горе бежали когтистые жители гор,Звери, неведомые странам земным,Жалобно воя, следовали за ним.Ехал морями, где много таится бед,—Рыбы морские сбирались на каждой мели,Выпученными глазами глядя вослед.Ехал он степью — коленчатые ковылиСтебли вытягивали, печально звеня.

Мимо овечьей отары промчался Цаган,Десятилетний стерег ее мальчуган.Вздрогнул овчар, узнав дорогого коня,Сивого Лыску, что мощной казался горой.В