Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая - Элигий Ставский

- Возьми билеты, — сказала Ира. — Я забыла деньги.

Я вынул деньги.

Мы прошли вдоль всего состава. Все вагоны были забиты, нельзя было даже встать на площадку. Поезд уходил через две минуты. Ворота уже закрыли, и лишь несколько человек бегали по перрону.

Ира остановилась.

- Могу потесниться, — сказал парень с удочкой, обращаясь к Ире.

Удочка была длинная и не влезала в вагон. Парень держал ее перед собой.

Мужчина в белой рубашке и в соломенной шляпе повернулся и засмеялся.

- Для такой девушки надо вагон прицепить.

Моряк соскочил и уступил Ире место. Мы встали на площадку. Моряк повис, ухватившись за ржавый железный прут, защищавший стекло. Поезд загудел и двинулся, быстро набирая скорость. Я посмотрел на Иру. Она улыбалась. Я подумал, что ей нравятся эти разговоры о ней. Моряк подмигнул мне. Поезд качнуло. Под колесами были стрелки.

- Держись, — сказала Ира. — Здесь крутые повороты. Или встань так, как я.

Мне почему-то стало неловко. На нас смотрели. Я нажал и немного потеснился назад. Потом подал моряку руку. Он ухватился другой рукой за дверь и весь оказался в вагоне. Ира смотрела на меня, улыбаясь.

- Я рада, что ты немного подышишь, — сказала она. — У тебя усталый вид.

Ветер, врываясь, шевелил ее волосы.

- Я не решалась позвонить, — сказала она тихо. — Если тебе понравится, мы будем ездить каждое воскресенье. Мне хочется, чтобы тебе понравилось.

Она сжала мою руку. Я смотрел в дверь. Поезд шел очень быстро. Мелькали кусты, деревья и дома.

- Там почти ничего не построено, — сказала Ира. — И удивительно тихо. Тишина и высокие сосны.

Возле нас стояли ребята с туго набитыми зелеными рюкзаками. Седобородый старик держал над головой бидон. Какой-то солидный мужчина с ярко-красным галстуком слушал, наклонив голову. Он топтался, вертелся и всем мешал.

- В таком галстуке ездить нельзя, дяденька, — сказал кто-то за моей спиной. — Поезда будут останавливаться.

Все засмеялись.

Наконец мы приехали. Поезд остановился среди леса. Не было даже платформы. Я спрыгнул и потом поймал Иру. Моряк крикнул что-то, и мы остались одни.

Мы пошли под деревьями, по узкой и мягкой тропинке, протоптанной среди кустиков брусники. Сосны росли редко. Они в самом деле были очень высокие и прямые. Душно пахло лесом. Запах нагретых и преющих трав выстаивался и растворялся в холодном и терпком аромате сосен. Тропинка метнулась в сторону, потом еще раз, и мы очутились на тенистой лесной дороге, виляющей и усыпанной бурыми иглами. Иглы чуть слышно шуршали под ногами. Прямо впереди поднялась большая, тяжелая птица. Неловко захлопала крыльями и промелькнула среди стволов. Она пропала, и опять стало тихо. Здесь было хорошо.

- Иди со мной рядом, — сказала Ира.

Я подумал, что здесь лучше идти и молчать.

- Тебе нравится это место? — спросила она.

- Нравится, — ответил я.

- Нет, я спрашиваю тебя серьезно. — Она повернулась и остановилась. — Ты все еще жалеешь, что я тебя вытянула на эти три часа?

Я промолчал.

Дорога поднималась на холм. Мы шли теперь по солнцу, но жарко не было. Огромная сосна росла на вершине холма. Она была выше всех других, может быть, вдвое, а может быть, втрое. Крона была треугольная, и под белыми, тихо плывущими облаками эта крона была как парус.

- Я сняла бы туфли, — сказала Ира. — Но боюсь, что можно занозить ногу.

- Да, — сказал я.

За холмом лес обрывался. Дальше был поселок. Мы услышали голоса, стук топоров и вой буксующего грузовика. Теперь дорога лежала черная и почему-то вся в лужах.

- Мы посидим там немножко и потом снова побродим по лесу, — сказала Ира. — Видишь, это все только начинается.

Две большие сосны были свалены поперек дороги. Здесь лес вырубали. Обгоревшие пни когда-то тоже были соснами. Поселок еще строился. По обеим сторонам просеки желтели дома. Их было немного. Мы обошли буксовавший грузовик стороной. Из-под колес вылетала грязь. Вся просека была завалена сучьями, обломками досок, щепками и срубленными деревьями. Я смотрел на дома. Они выросли прямо среди леса. Один был наполовину покрыт черепицей. Мужчина стоял на лестнице и колотил топором. Он был в черной жилетке и в шляпе. Женщина поддерживала лестницу внизу. Она была толстая, с красными мясистыми руками. У другого дома пилили доски. На нас никто не обращал внимания. Мне было жаль леса. Жаль, что его рушат и ломают. Я не понимал, для чего эти дома, и не понимал, почему эти люди так суетятся.

- Это главная улица, — сказала Ира.

Мы прошли в самый конец этой главной улицы. Дальше снова был лес. Потом повернули вправо, прыгая через ямы и путаясь в сучьях. Мне надоело идти. И надоело спотыкаться и путаться в сучьях.

- Где же дворец, леди? — спросил я.

Ира засмеялась.

- Сейчас увидишь. Посмотри внимательно, это потом пригодится и нам.

Мы пробрались через кусты, повернули вправо, и среди черных пней я увидел дощатый покосившийся сарайчик, покрытый железом. Рядом были сложены доски. Еще дальше высилась гора сучьев. У дверей сарая стояла вкопанная в землю скамейка.

- Надо было что-то построить, — сказала Ира, открывая замок. — Главное занять участок, а строиться можно долго.

Я сел на скамейку. Внизу валялись две пустые консервные банки.

- Иди сюда, — сказала Ира. — У нас здесь стол и что-то вроде кровати. Оля даже привезла сюда одеяло. Если убрать - почти хижина дяди Тома.

- Нет, я посижу здесь, — сказал я.

Мне было смешно смотреть на этот сарай. Несколько деревьев на участке еще уцелело, но они стояли жалкие и одинокие, точно знали, что им тоже осталось недолго.

- Здесь будет потом красиво, — сказала Ира и потянула меня за руку. — Там есть спиртовка и немецкая стеклянная кофеварка. И прохладно.

Так в самом деле и было: слева, перед окном, стоял накрытый клеенкой стол, заставленный какими-то пахучими пузырьками, словно в парикмахерской, справа, у стенки, кровать с голубым одеялом - просто козлы, на которые были положены доски, стена перед кроватью была закрыта розовыми, приколотыми кнопками обоями, и на этой стене висело большое, овальное, в золотой раме и все в ржавых пятнах зеркало, как выброшенное из музея, а рядом с ним - и тоже приколотая кнопками - фотография, 18 на 24, какого-то важного старика с бородой, крест-накрест перечеркнутая красным карандашом, у старика были такие глаза, словно он хотел мне понравиться.

- Садись прямо сюда, — Ира отбросила угол одеяла. — Когда проведут электричество, можно будет привезти приемник. Так мы будем пить кофе?

Я загнул матрац и сел на доски. Стульев не было. Возле стола стояли два чурбака. Ира заметила мой взгляд.

- Это знаешь кто? Это Хемингуэй, — она пыталась открыть какую-то жестяную банку. — А это - расправа Игоря. — Ты читал Хемингуэя?

Значит, это был писатель. Наверное, иностранный.

- Нет, — сказал я.

- Ой, надо идти за водой, — засмеялась Ира. — Как хорошо, что мы приехали сюда, и никто не придет, и никто нам не нужен.

Она подошла к зеркалу, поправила волосы, потом сняла с платья пояс и чуть отошла, вглядываясь в свое отражение.

- Так тоже хорошо, правда? Я люблю это платье.

Я почувствовал, что здесь холодно. Мне почему-то стало трудно смотреть на Иру. У нее была короткая прическа и расклешенное, без рукавов, наверное, шелковое платье в серую и белую клетку, при этом освещении похожее на мрамор, вокруг шеи - белые бусы. Она вдруг резко повернулась, накинула на меня свой пояс, платье поднялось, и я увидел, что она уже успела здорово загореть. Я даже не представлял, что у нее такие красивые ноги.

- А знаешь, мне иногда казалось, что ты ревнуешь меня к Игорю. Ну что ты молчишь? И ты даже не хочешь меня поцеловать?

Я поднял глаза и неожиданно наткнулся в зеркале на себя. Человек, который уперся в меня взглядом, был чуть ли не жалкий, а волосы торчали как попало.

- Понимаешь, Ира, у меня ведь мало времени, — я снял ее руки со своих плеч и встал.

Она вышла за мной. Здесь было лучше. Я снова сел на скамейку и оперся о нее руками. Скамейка была горячая от солнца. Ира стояла возле сарая и накручивала пояс на руку. Консервная банка была наполовину с водой. Я тронул ее ногой, она опрокинулась, и вода выплеснулась. Последние капли были желтые.

- Как интересно. Кто-то срубил нашу елку. Я только сейчас заметила, — сказала Ира. — Посмотри, совсем свежие щепки. Прошлый раз эта елка была.

Я снова носком ботинка перевернул банку.

- А зачем тебе эта елка? — спросил я. — Ее ведь все равно надо срубить.

- Незачем, конечно. Но ведь кругом столько елок. Зачем же с чужого участка?

Я смотрел на Иру. Она стояла, поправляя волосы. Потом подошла ко мне. Села рядом и обняла меня за плечи. Я молчал. В другой банке тоже была вода.

- Как было бы замечательно, если бы мы вместе могли провести лето! — сказала она. — Нам ведь можно устроиться и здесь.

Я чувствовал щекой ее волосы.

- А может быть, тебе пойти в институт на дневное? Тогда бы у нас было лето. Подумай.