Тайны прошлого - Джулия Хиберлин

Два часа спустя, пропустив огромный стакан «Доктора Пеппера», я остановилась у переделанного в мотель склада с красным мерцающим значком «свободные номера». Белый баннер на приземистом здании сообщал: «Сансет-мотель. Номера на ночь».

«Сансет» располагался напротив гостиницы «Чарльз Уэсли», настоящего дворца по сравнению с вышеуказанным, но парковка перед «дворцом» была полностью забита Игл Скаутами.[29] Только в Оклахоме мотели называют в честь религиозных деятелей. Уэсли написал шесть тысяч гимнов, в том числе бабушкин любимый «Иисус Господь восстал сегодня», который она любила петь а капелла.

Схематичный сайт «Сансета», создатели которого не потрудились даже вывесить фотографии, утверждал, что свободных номеров много — и теперь я понимала почему, — а отзывы посетителей гласили: «хорошее отопление, радио, горячая вода», хотя, к несчастью, «не лучшее место для того, чтобы парковать внедорожники с лодками на прицепах».

Ряд номеров, выходивших окнами на дорогу, был окантован тоненькой полосой для парковки. Там едва хватало места для того, чтобы поставленные машины не мешали движению по трассе. Офиса видно не было.

Я с трудом втиснула машину на парковку, поискала признаки жизни, затем решила, что тут и вправду неплохо прятаться от мафии. Пули не пробьют сталь. Всю дорогу сюда я наблюдала в зеркало заднего вида, не появятся ли еще всякие Луи. Я была уверена, что он такой не один.

Я дважды посигналила, и через пару минут из здания появился тощий человек в белой футболке и джинсах. Он сунул голову в окно, обдав меня вонючим дыханием и запахом немытого тела.

— Шестьдесят долларов за ночь, наличными, — пробурчал он. Я открыла сумочку и протянула ему сто двадцать. Судя по счастливому выражению его лица, такое случалось нечасто.

— Две ночи, — сказала я. — У меня есть удо…

— Мне не нужно знать, кто вы. — Он бросил мне в окно металлический ключ. На ключе болтался кривобокий медведь, явно вручную вырезанный из кусочка сосны. Возможно, портье вырезал такие фигурки в свободное время.

— На ключе номер тридцать два, — сказал человек. — Но ваш номер пятый. После восьми не обслуживаем.

Ага.

Я проследила за тем, как он уходит в свой домик, наверняка одновременно являющийся и офисом, и жильем, затем развернулась на месте и враскачку подогнала машину к номеру пять.

Номер оказался намного приятнее менеджера: обшитая деревом комнатка родом из шестидесятых — имелся даже потертый красный телефон со старомодным диском. Мне нравился щелкающий звук, с которым этот диск поворачивался. Я подумала было снова позвонить Хадсону.

В номере пахло сыростью, но не сильно. И в нем царила приятная прохлада.

Огромная кровать давно просела под весом тысяч тел, спавших на ней до меня. На кровати раскинулось старое покрывало с мотивом из сосен и несколькими загадочными потеками, а под ним — пара подушек, которые оказались тверже камня. Заснула я мгновенно.

Глава 25

Детство Дженнифер Куган прошло в крошечной серой «коробке» на окраине города. Дом выглядел печально, словно после ее смерти из него вытекла вся жизнь. Занавески на окнах грустно обвисли по обе стороны, слегка напомнив мне плачущие глаза. Венок из увядших желтых маргариток, который нужно было выбросить еще пару лет назад, висел на входной двери, откуда отслаивалась лохмотьями старая черная краска.

Бабушка говорила, что черная дверь не выпускает демонов из дома. Или приглашает их войти, не помню точно.

Прежде чем выбраться из машины, я в сотый раз подумала о том, зачем мама хранила историю об убитой студентке из городка в двух сотнях миль от нас.

Я постучала в дверь, и мой желудок снова выразил протест по поводу завтрака, состоящего из подтаявшего «Сникерса» и банки теплой колы, которые я добыла из местного автомата.

Рыжеволосая женщина открыла дверь почти сразу, словно ждала моего стука, сжимая пальцы на ручке. Нервная, неулыбчивая.

— Вы журналист? — произнесла она с легким оклахомским акцентом.

— Я Томми, — сказала я.

Она с усилием растянула губы в некоторое подобие улыбки.

— Я мама Джен. Входите. Я собрала семью, мы все вас ждем.

Гостиная была окрашена в ядовито-желтый — явно неудачная попытка придать этой комнате радостный вид. Большинство людей делали комнатой памяти спальню покойного, Куганы же заставили всем, что принадлежало Дженнифер, крошечную гостиную — футбольные кубки, награды с конкурсов красоты, детские рисунки в рамках, даже пыльный макет вулкана со школьного научного проекта — с голубой лентой победителя.

Фотографиями Дженнифер были покрыты все стены, все столы и каминная полка. Это было ужасно — других слов у меня не нашлось бы. Некуда было отвести взгляд, чтобы не наткнуться на фото Дженнифер в детстве, или на конкурсе, или на выпускном.

Дженнифер была не просто красива, поняла я. Она была на пять шагов дальше определения «красотки». Большие зеленые глаза, мягкие рыжие кудри, спадавшие ниже плеч, постоянная искренняя улыбка. Я задумалась, какой же маленький недостаток сделал ее лишь финалисткой, а не королевой конкурса «Мисс Национальный Тинейджер».

— Прошу. Садитесь. — Мать Дженнифер указала мне на стул с высокой спинкой, составляющий комплект с диваном. На диване с рисунком из роз и винограда сидели седой мужчина с усталыми глазами и молодая женщина с абсолютно неброской внешностью. Оба выглядели так, словно в любой момент готовы были сбежать из комнаты.

— Я Лесли. Это мой муж Ричард и наша дочь Аманда. Аманда отпросилась с работы, чтобы приехать сюда. Ей было восемь, когда умерла наша Джен. — Я подсчитала. Значит, сейчас Аманде слегка за тридцать. И ей отчаянно не повезло расти в крошечном доме с призраком, который никогда ее не отпустит.

Повисла неловкая тишина, пока я рассматривала их троих, усевшихся рядышком на диване. Над их головами висело большое серебряное распятие — между двумя студийными фотографиями улыбающейся Дженнифер, позировавшей с запрокинутой головой. Снимки, похоже, были сделаны незадолго до смерти. И Дженнифер оказалась одной из немногих известных мне людей, для которых такая поза казалась естественной.

Рыжие волосы Лесли Куган, наверняка совершенно седые под краской, казались неестественными. Мой парикмахер говорил, что рыжий идет кому угодно, достаточно подобрать верный оттенок, но он не встречал Лесли Куган. Еще одна траурная дань Дженнифер? На пальце левой руки Аманды сиял крошечный бриллиант. Благодарение Богу, она все же выбралась отсюда. Гримаса Ричарда Кугана напомнила мне физиономию пациента с морфиновой ломкой.

И тем не менее я ощутила нечто похожее на надежду, повисшее в воздухе над диваном. Словно все трое ждали, что я сейчас, двадцать пять лет спустя, скажу им, что произошла ужасная ошибка и выловленный в реке труп принадлежал вовсе не Дженнифер.

— Как думаете, вы сможете найти убийцу спустя все эти годы? — спросила миссис Куган, жадно подаваясь вперед и спасая меня от необходимости придумывать вступительные слова.

— Я не могу вам этого обещать, — сказала я.

Ричард Куган окинул меня таким взглядом, словно я их очередное крупное разочарование в жизни.

— Хуже уже не будет. Наши жизни закончились много лет назад.

Не знаю, заметил ли кто-нибудь, кроме меня, как поджались в ответ на эти слова губы Аманды.

Ричард начал явно давно заученный рассказ об убийстве Дженнифер, в основном повторяя факты, найденные мной в Интернете. Но я не вмешивалась. Мне нужно было самой ощутить его боль — это было частью моего расследования. Хотя Сэди много лет говорила мне, что опасно вот так собирать в себя чужую боль.

— …Я говорила Ричарду, что ему стоит забирать ее, если она не возвращается к полуночи. Но Ричард говорил, что в Идабели ничего плохого не происходит. И мы просто шли спать. — Слезы застилали миссис Куган глаза.

— Расскажите мне про ее парня из университета. Того, который пропал. Вы его знали?

Миссис Куган вытащила из кармана платок и промокнула глаза.

— Нет, но он ей очень нравился. Они много болтали по телефону. Его звали Барри. Они встречались примерно пять месяцев. Дженнифер говорила, что он не любит фотографироваться, так что мы даже не знаем, как он выглядел. Полиция решила, что это подозрительно.

— А что насчет письма? — чуть слышно добавила Аманда.

— Ах да. — Миссис Куган поднялась и открыла ящик стола, забитый письмами и открытками. — Он все лето писал ей письма. Я нигде не могла их найти, когда их запросила полиция, — ни в ее комнате, ни в машине, но это пришло через несколько дней после ее смерти. В полиции сняли отпечатки пальцев, но ничего не нашли. Может, он пользовался перчатками. Вот оно.

Я попыталась не слишком жадно выхватить протянутый ею белый конверт, где уверенным почерком были выведены имя и адрес Дженнифер. Непохоже на судорожные каракули серийного убийцы молодых женщин. Без обратного адреса.