Это не то, что я хотела - Мария Бронте

классов и ты официально выпускник. Жить надо сейчас, своей молодостью, а не пролёживать в кровати и считать дни до окончания школы или университета. Так жизнь пролетит ещё быстрее, и ты уже будешь стоять не с дипломом в руках около учебного заведения, а уже под крышкой гроба под землёй. Ну это, конечно, ждёт нас всех.

Сегодня этот день для Элис был самым счастливым, да и неделя в целом: взаимопонимание с Томасом, мир и дружба с Венди и причины её будоражащих тревог, и самое главное – выписка мамы из больницы и её возвращение домой. Она была готова отдать всё, чтобы всегда видеть улыбку мамы, заставляющее согревать душу всем родным людям. Она была готова отдать всё, лишь бы мама всегда была здоровой и счастливой. Чтобы никаких повторных инфарктов у неё больше не было, а потеря одного из родителей – самое страшное событие в жизни ребёнка. Если бы Элис потеряла и второго родителя, то её жизнь пошла бы по швам. Она бы и не прикладывала усилий, чтобы сделать хотя бы маленький шаг к выходу из глубокой депрессии. Ей бы было плевать, сдаст ли она хорошо выпускник экзамены или же их провалит, поступит она или нет в этот грёбаный медицинский университет или на её мечте будет крест. Ей бы было плевать на всё, лишь бы родители всегда были рядом в трудные минуты, которые она бы не смогла пережить.

После смерти отца, Джона Рутиер, Элис, в возрасте тринадцати лет, впервые себе сделала самоповреждения на руках. Делала она это ближе к сгибам руки, чтобы будущие рубцы были на так сильно видны под летней футболкой.

Находясь одна наедине в ванной с закрытой дверью под предлогом, что она пошла в душ, а на самом деле далеко не так, она брала папину бритву с полки, плакала на полу под холодным душем и делала себе маленькие порезы на нежной детской коже, заставляя кровь сочиться и капать на плитку. Ей казалось, что этот процесс успокаивал её и занималась этим всё чаще и чаще, делая раны всё длиннее, а крови было больше, чем при первом опыте. Когда дома никого не было, она занималась самоповреждением около раковины без закрытой двери, хоть и сама при этом понимала, что такое «успокаивающее» дело не приведёт к хорошим последствиям. При медицинском осмотре, когда она попадала к психологу, говорила, что это всё её кот Тимми, который при играх он случайно поцарапал её в тех местах, на что врачи верили.

Элис занималась этим до тех пор, пока однажды не сделала лезвием глубокий порез, что в глазах начало темнеть. Она резко перепугалась и быстро намотала тугой бинт выше сгиба руки, чтобы остановить кровь. В свои тринадцать лет она хорошо знала оказание первой помощи при подобных случаях, чему её учил папа. После того момента она перестала заниматься этим плохим делом, потому что её семья не понесёт ещё одного сильного удара в сердце дочери и сестры. Об её самоповреждениях никто не знал и не знает. От этих ужасных воспоминаний её кожа мгновенно прерывается мурашками, когда она вспоминает ту самую темноту перед глазами, а её рубцы на руках начинают сильно болеть, напоминая ей о тех минутах, когда острое лезвие дотрагивалось до её кожи. Теперь, при взгляде на свои руки в зеркале, эти рубцы будут напоминать ей, что они останутся с ней навсегда. Это как татуировка, краску которой вбили намертво под кожу. Но татуировку позже можно будет свести, если она тебе разонравится, а раны на коже – никак.

– «Жаль, что папы нет рядом», – пронеслось у Элис в мыслях, и она кладёт острый нож в сторону, когда дорезает овощи на салат.

Глава 18. Ты девственница?

Девушки и Карен готовили ужин до двенадцати часов ночи. Получился ужин не идеальным, но он был намного вкуснее прилипших двух макарон Элис к сковородке. Карен с большим аппетитом налетела на шницели из говядины, сказав при этом, что при пребывании в больнице её кормили не так богато и вкусно. Еда в больнице выглядела не так уж манящей, как дома, но Карен приходилось хоть чем-то питаться, чтобы сохранить свои последние силы, несмотря на то, что к горлу подкатывала тошнота.

Сегодня она наконец-то спала в своей комнате, благо устроившись в родной постели, и сладко засопела, вырубившись без задних ног. Девушки же до четырёх утра не спали. За место сна продолжали рассказывать друг другу все события, которые произошли во время их «перерыва» в дружбе. Большую часть разговора они болтали об их одноклассниках, обсуждая, куда они хотят поступить – интересная тема для Элис, а Венди интересовалась отныне о Кристофере, с которым Элис хорошо общается. Венди давно знает, что у этого парня были чувства к Элис, но их обеих интересовало, а чувствует ли он до сих пор к Элис хоть что-то или после холодного отношения к его комплиментам Элис дала понять, что у них ничего не получится.

Элис ни разу не состояла в отношениях и до сих пор не знает, что такое подростковая любовь. Она не понимала, какого это любить свою вторую половинку, молодого человека, который для тебя будет стоять всегда на первом месте, а его существование для тебя – это «всё». Когда к ней прибегала Венди за советами о том, что делать с парне или как с ним помириться, Элис всегда стояла в ступора, потому что она не знала, какого это вообще быть в ссоре со своим молодым человеком и что делать при таких ситуациях. Да она вообще не знает ничего об этом!

– А что насчёт Криса? – подруга лежала на кровати и, подперев кулаки в подбородок, с пошлой улыбкой задаёт вопрос, а затем кокетливо подмигнула.

– Что, «Крис»? – твёрдо переспросила Элис, сидя в новостной ленте социальной сети.

– Ну вы же танцевали вместе медленный танец на балу.

– Ага.

– Между вами полетела какая-то искра или что? – в этот раз вопрос прозвучат немного возбуждённо из её губ, на что Элис отрывается от телефона и закатывает глаза.

– Между нами ничего нет, – строго ответила та. – Он мне не нравится. Как друг – да. Мне кажется, у нас ничего не получится.

– Кажется ей, – усмехается Венди.

Элис сводит брови к переносице в полном недоумении. Венди хитро улыбается и перекатывается на спину, раскидывая ноги и руки в стороны, изображая морскую звезду.

– Во время танца он так смотрел на