Стальной конвой - Константин Павлович Бахарев

барабанит. А это они лучами специальными по нам стучали. Но это полбеды. Ушлые были эти американцы, сумели шум винта нашего засечь. А это всё, труба, никак не скажешь. Так и мотались несколько часов, как иголка с ниткой, куды мы, туды и они. Корабли специальные, противолодочные. Надо от них отрываться, конспирацию соблюдать. Подводные походы это, мужики, государственная тайна. Вот сейчас, говорите, есть государство снова, значит, и тайны тоже будут. Командир наш умный был мужик, прокоцанный такой, мама, не горюй! Он, как мне говорили, три года назад до нашего похода, тоже, под водой, подкрался на своей подлодке к американской субмарине, и снял с неё прямо на ходу перископ. Они его снаружи оставили, а наш не побрезговал. Ладно. Сейчас-то что делать? Командир мрачный такой сидел, сидел, потом вскочил и командует: «Глуши движок!». Ну, машину остановили. Подлодка встала, опять, значит, висим в Мировом океане. Американцы над нами стоят. А что им? Знают, что мы никуда не денемся. Ожидают, чтоб за нами по звуку винта пойти следом и секретную нашу боевую задачу вынюхать. Я смотрю, механики забегали по подлодке туда-сюда, трубы какие-то таскают, дрель проволокли. Что-то пролязгало, прошипело и вдруг по громкой связи: «Слушать в отсеках! Вёсла на воду!» Оказывается, механики из труб вёсла смастерили, дырки в бортах просверлили и наружу их высунули. Чтоб вода не попала внутрь, резиновые прокладки поставили. И мы так тихонько, тихонько на вёслах и ушли. Тяжело, конечно, под водой грести, подлодка тяжелушшая, сотни тонн весит, но надо. Надо, чтобы задачу боевую выполнить.

Стрелки завздыхали, понимая, как сложно было в старые времена справляться с противником. Стрелки на часах докатились до четырёх, практически все последовали примеру Васи Лицигера и прилегли отдохнуть. Слегка поддавший Данияр беседовал с Манжурой о смысле жизни. Тот зевал и скучал. Ему было всё равно, как и всегда. На озеро он поехал, когда шаман предложил ему прогуляться. Не так давно, пристально наблюдавший за Манжурой Данияр прямо заявил тому, что у него нет души. Николай только пожал плечами. После встряски на Камской ГЭС, когда он повстречался с камами, его эмоции пошли на убыль. Врачи и учёные, каждый день, за исключением тех, на которые выпадали боевые столкновения, наблюдавшие за ним, вынесли вердикт «эмоционально стабилен». Такой диагноз выставлялся сумасшедшим, равнодушным ко всему. Но Манжура не был таким. По мнению Данияра, душа Николая где-то запропала, а почему он живёт, неизвестно. Учёные пытались связать этот парадокс с появлением камов, но как, на каком основании, никто не понимал.

— Кама, это камская река, — говорил Данияр на одном из совещаний с учёными. — Они всегда переправляют по ней души. И вдруг, часть камов всё бросает и идут с вами. Они стали частично видимы, частично ощутимы. Почему? Зачем? То, что они разместились между железом вагонов и железом рельсов, неудивительно. Этот металл самый сильный в мире. И насколько мне известно, в реке Каме уровень железа во много раз выше, чем в других реках. Но почему они идут с нами? Почему Манжура без души, а живой?

Других учёных волновали вопросы практического использования камов, или чудо-юдов, как их прозвали сначала. Для подъёма тяжестей, для транспортировки грузов и так далее. Естественно, думали, как применить камов в военных целях. А слова Данияра про отсутствие души у Манжуры считали неподтверждённой гипотезой.

Сейчас, сонно щурясь на солнышке, шаман всё пытался выглядеть у своего подопечного хоть частичку души. У всех, кого он только не встречал в жизни, и людей, и животных, и даже рыб и деревьев, светлое свечение окутывало голову или верхушку. У Манжуры ничего не светилось. Данияр плюнул и побрёл к костру, где, воровато оглядываясь по сторонам, Яков Седых разливал по маленькой.

Выставленные часовые позёвывали, озирая окрестности. Пустэко решил выдвигаться ближе к темноте. С утра десантники с «Фантомаса» выставили в озере пяток мерёж. И чем дольше они простоят, полагал комброн, тем больше рыбы в них попадётся. Очень Сергей любил вяленую рыбку. Особенно он уважал синца. К тому же Пустэко не терял надежды, что главмех конвоя сдержит слово и соберёт пивоваренный агрегат. Николай Борисович просил помочь с чертежами, и потому комброн обшаривал все книжные магазины в попадавшихся на пути городах. Но нужной книги с инструкцией, как правильно сварить пиво, до сих ему не попалось. Однако, несмотря на это, пользуясь случаем, вяленую рыбу надо было запасать. А то вдруг пиво появится, а рыбы нет! Такого допустить было нельзя.

Сигнал в лесу

Полудремавший часовой вдруг краем глаза отметил какое-то движение. Он открыл глаза полностью и осмотрелся, вскинув голову. На северо-западе, над сопками падала вниз красная ракета. Она ещё не успела упасть в тайгу, как взвилась ещё одна. Пара красных ракет — давний сигнал тревоги, просьба о помощи. Часовой схватил переговорник рации и нажал кнопку вызова. Ожидая ответа, он воткнул в землю две палочки, отмечая направление, откуда взлетали ракеты.

— Задерживаться здесь я не имею права, — Пустэко посмотрел на Сабирова. — Но и оставлять без внимания эти сигналы нельзя. Ваши предложения?

Командир десантной группы и Сабиров были едины в ответе — надо проверить, кто там пускает ракеты. Комброн, поразмышляв, принял решение. Шесть десантников с «Фантомаса» и шесть стрелков под командой Рината отправятся на разведку. Сабиров с оставшимися бойцами будет ждать их здесь. Поскольку связи с Гилёвым нет, бронепоезд сейчас вернётся в Улан-Удэ, Пустэко доложит начальству и скорее всего, вернётся обратно сегодня же или завтра утром. Сабиров будет ожидать группу Рината в селе.

Добровольцы нашлись даже с избытком, пришлось выбирать. Рвавшегося в бой Васю оставили в селе, такому здоровяку тяжело ходить по сопкам. Через полчаса недолгих сборов группа Рината отправились в путь. Оставшиеся десантники сняли мерёжи, засолили пойманную рыбу в алюминиевых флягах, и погрузили их на бронепоезд. «Фантомас» отправился в Улан-Удэ, а Сабиров с бойцами принялся благоустраивать бивак. Может, заночевать здесь придётся, кто знает.

Дверь в скале

Группа Рината, куда вошли одни бывшие пограничники, привычные к переходам, шли к месту подачи по склонам сопок. На их удивление,