Княгиня Ренессанса - Жаклин Монсиньи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне не нравится идея захвата папы.
Зефирина больше не в силах была слушать. С меховой накидкой на руке князь возвращался к своей молодой жене. Торопливо покинув свое укрытие, она пошла впереди мужа. Вероятно, лицо ее так побледнело, что он заволновался:
– Вам плохо, Зефирина?
– Просто холодно.
Зубы ее стучали. Садясь в карету, она сделала над собой усилие, чтобы принять помощь Фульвио.
К тому же она боялась находиться с ним в карете наедине, К счастью, у старой княгини Савелли сломался портшез. Фульвио не мог не предложить ей воспользоваться его экипажем. Не вслушиваясь в лепет старой патрицианки, Зефирина попыталась навести порядок в своих мыслях.
Прежде всего, что ей стало известно?
1. Что подготавливается какое-то страшное дело в последний день карнавала. Какого рода дело? Она не знает.
2. Что замышляется нечто против папы. Что именно? Она и этого не знает.
3. Что Колонна и князь Фарнелло, благодаря донье Гермине, союзники Карла V.
Того, что Фульвио находился в контакте с ее мачехой и участвовал в заговоре в пользу Карла V, Зефирина не могла ему простить.
«Как могла она быть такой наивной и позволить себе поддаться обаянию князя?»
Ей не следовало забывать, что она замужем прежде всего за врагом Франции… И то, что Фульвио соблазнитель, заставляющий ее волноваться, ничего не меняет. Саламандра должна сражаться с Леопардом.
Фульвио, вероятно, почувствовал перемену, которая произошла в ее настроении. За всю дорогу она не произнесла ни одного слова. Как только старая княгиня была высажена у своего палаццо, Зефирина забилась в угол кареты.
Так же молча, в сопровождении лакеев, державших в руках канделябры с зажженными свечами, Зефирина и Фульвио вместе поднялись по парадной лестнице.
Наверху Зефирина остановилась:
– Спокойной ночи, Фульвио. У меня так разболелась голова, что я должна поскорее пойти к себе.
– Вам бы следовало сказать это раньше, княгиня Савелли наверняка отнеслась бы к этому с пониманием, и мы бы сначала отвезли домой вас.
Прикрыв глаза, чтобы не встретиться взглядом с Фульвио, она промолчала.
– Спокойной ночи, Зефирина…
Фульвио поклонился. Взяв ее руку, он коснулся губами пальцев, и поцелуй его был таким горячим и долгим, что Зефирину снова охватило волнение.
Она резко отняла руку, так, что Фульвио не успел ее удержать, повернулась и почти побежала в свои апартаменты.
При ее появлении ждавшая хозяйку Эмилия спросила:
– Ваша светлость провели приятный вечер?
– Необыкновенно приятный… Иди спать, ты мне не нужна, – сказала Зефирина.
Оставшись одна, она заперла дверь, повернув ключ на два оборота, и со слезами упала в кресло. Горькие мысли мучили ее:
«Раньше, когда я его ненавидела, все было так просто… Но где набраться мужества, чтобы шпионить за ним теперь, когда я люблю его? Господи, помоги мне».
Глава XVIII
ДУЭЛЬ
Ожидая в любую минуту, что Леопард взломает ее дверь, Зефирина в конце концов уснула.
Солнце было уже высоко, когда ее разбудил птичий клекот. Это Гро Леон вернулся и теперь стучал клювом по стеклу.
– Salutation… Sardine[36].
В ночной рубашке, босиком, Зефирина подбежала к окну и растворила его. Галка важно протянула шею. К ней была привязана прикрытая цветком записка. Зефирина развернула свернутый в трубочку листок и прочла следующие слова, написанные с сильным нажимом, таким знакомым ей почерком Франциска I:
Давно всем известно, тот громче кричит,Кто с вестью недоброю в дверь к нам стучит.О жизни моей вы хлопочете там,Меня здесь тревожит, не худо ли вам.Скажите об этом Голубке Святой.А если злой волк вам бедой угрожает,То как вас утешить, мать моя знает.Кто ждет, тот дождется – всему черед свой,Даже в Самарканде джиге – Голубки Святой.
Зефирина несколько раз перечитала послание, которое, кроме нее, никто не смог бы понять. Итак, Франциск I получил ее письмо. Ответ был категоричным: он признавал Священную Лигу. Кроме того, он поручал Зефирине, Саламандре, которую он превратил в «Самарканд», передать свое согласие «Голубке Святой», то есть его святейшеству.
– Как поживает король, Гро Леон? – шепотом спросила Зефирина.
Птица помолчала, как будто размышляла, топорща перья, а потом заговорила скрипучим голосом:
– Seul… Sire… Souci… Sourire… Sournois… Sortie… Soldats[37].
В переводе на человеческий язык это означало: «Король совсем один, в окружении солдат, он переживает, но, не подавая вида, улыбается, потому что не теряет надежды тайными путями найти выход из положения!!!»
– Ты нашел его на корабле?
– Да.
– В открытом море?
– Да.
– Так, значит, это правда… – прошептала Зефирина. – Эти изменники увозят нашего короля в Испанию. Молодец, Гро Леон, ты хорошо поработал, но это еще не все… Теперь тебе надо отнести еще одно послание.
– Soif[38]… – запротестовал Гро Леон. Зефирина тут же налила ему воды и насыпала зерен.
Пока галка утоляла жажду и голод, Зефирина написала новое послание, теперь уже папе:
День этот должно печальным назвать,Избавления жертвам уж неоткуда ждать.Таков ответ дорогого опекуна,Полученный девой в конце поста.Остерегайтесь Орла, потому что случайноУдалось подслушать план его тайный.Цель плана – Голубка. Бойтесь Леопарда также,Он друг Орла, а это очень важно.
К этой записке Зефирина решила приложить письмо Франциска I. Она набралась терпения и подождала, пока Гро Леон выспится, сидя на верхушке балдахина. После сна галка приняла «ванну», поплескавшись в серебряной чаше с водой, и снова стала бодрой и энергичной. Вот тогда Зефирина прикрепила к птице два письма и замаскировала их перышками со своей шляпы.
Приблизив губы к головке Гро Леона, Зефирина принялась нашептывать:
– Святой отец… святейшество… святой престол… Ты понял, отдашь святому отцу, только ему.
Рассеянно подчиняясь служанкам, которые занимались ее утренним туалетом и почти не слушая болтовни Плюш, Зефирина с волнением ожидала возвращения Гро Леона. Не прошло и часа, как птица уже летела обратно. Зефирина кинулась к окну. Опасаясь болтливости служанок, она унесла Гро. Леона в отдельную комнату. Там, наедине с птицей, она развернула тоненький листочек, запрятанный в перьях, и прочла ответ Климента VII:
«Надо всегда доверять Зефиру».
Это показалось ей необыкновенно мило, возможно, не очень вязалось с представлением о людях духовного сана, но, в сущности, можно ведь разными способами защищать религию. И если способ Климента VII выглядел не слишком «католичным», то лишь потому, что с каторжниками, окружившими Рим, иначе действовать было невозможно.
