Пария - Дэн Абнетт

Мой пульс бешено колотился. Я задыхалась от усилий и пребывала в шоке от того, что мне пришлось пережить. Я пронеслась по проходу, мимо нескольких собравшихся там стражей, и только тогда попыталась замедлить ход.

Воля того человека, управлявшая мной, постепенно покидала меня. Я снова стала сама собой. Безмолвный приказ, которым он принудил меня бежать, из-за которого я продолжала движение, умолк, но оставил неизгладимый след, его образ в моем воображении. Я продолжала видеть его моим внутренним взором. С удивительной яркостью я наблюдала совершенные им подвиги: деяния, которые были не под силу обычному человеку. Как мог обычный человек одержать победу над одним из этих зверей? Речь шла не только о разнице их силы — ее не было смысла сравнивать, речь шла о его отваге. Как мог человек преодолеть бессознательный ужас от вида исполненного ярости космодесантника Хаоса, и бестрепетно встать у него на пути, не говоря уже о том, чтобы нанести удар?

И как случилось, что человек владел мечом, мечом, который мог поразить одного из этих чудовищ? Мечом, который мог противостоять нечестивой ярости болтерных пуль?

Вслед за ужасом, переполнявшим меня от всего увиденного, мою душу начал наполнять другой страх. Кто это был? Какое существо способно сотворить такое?

Но у меня не было времени на подобные рефлексии. Несколько охранников попытались схватить и задержать меня. Не знаю, сделали ли они это потому, что я не была одета в официальные одеяния служителя Экклезиархии, как все прочие вокруг, или потому, что мое возбуждение и желание сбежать бросались в глаза — или просто потому, что им приказали схватить меня. Но несколько человек приблизились ко мне, наставив на меня свои боевые шесты, или вкладывая кутро в ножны, чтобы иметь возможность взять меня за руки.

Неподалеку, под хорами, я увидела группки богомольцев из богачей или аристократов, которых стражи сопровождали к выходу. Благодаря богатству и высокому положению, с ними обходились куда менее сурово, чем со мной.

Я рванула вперед.

— Держите ее! — скомандовал один из стражей. Его голос, раздавшийся из-под раскрашенной личины с безмятежной, блаженной улыбкой, был хриплым и грубым.

Конечно, я не могла драться со всей этой оравой — но не собиралась и безучастно стоять на месте. И, кроме того, у меня не было ни малейшего желания смотреть, что вслед за мной может вылезти из подвала.

Я закричала:

— Помогите! Умоляю, помогите мне! — стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более испуганно и вызывал как можно более сильную тревогу.

— Архивраг грядет! — голосила я, позволив слезам брызнуть из моих глаз. — Он вырвался из-под земли под нашими ногами, словно сам Повелитель Преисподней, и он уже идет сюда, чтобы пожрать нас всех! Бегите, умоляю вас. Ради спасения ваших душ — бегите!

Мое представление имело успех. Они отшатнулись от меня — всего на секунду, видимо, неуверенные, брежу я или нет. Вся остальная публика поблизости испуганно озиралась — их явно встревожили мои крики. Некоторые из дворян не на шутку перепугались. В общем, я смогла создать вокруг себя небольшую волну паники.

Они явно не ожидали, что я внезапно приду в движение — да еще предприму такие решительные действия. С лицом, все еще мокрым от нашмыганных на глаза слез, я резко развернулась, схватилась за боевой шест одного из стражей, и использовала его как рычаг, чтобы разомкнуть его хватку на моей руке. Потом шестом, словно розгой, огрела по пальцам другого — и освободилась от его захвата. Третий сделал выпад, целясь в меня своим кутро. Я треснула его по предплечьям снизу вверх — кутро взмыл в воздух, а его владелец взревел от боли. Я поймала падающий меч и крепко стиснула его рукоять.

Я бросилась бежать. С шестом в одной руке и кутро в другой, я увернулась еще от двоих стражей, увидела свободное пространство и прибавила скорости. Мои ноги ныли от усталости после подъема по лестнице, но я не замедляла ход. Стражи бросились вдогонку с топотом и шумом. Уже дважды мне удалось побить их собственным же оружием — сначала в медной библиотеке, а потом здесь, наверху. Стражи были, в сущности, церемониальной гвардией. Их боевые навыки оставляли желать лучшего — но они были солдатами, и у них было оружие. Теперь, когда им стало ясно, что я — враг, а не просто подозрительная личность, которую нужно задержать, они явно проявят больше решимости.

Я резко развернулась и рванула по проходу, ведущему от главного алтаря, расталкивая столпившихся там аристократов. Я прорвалась через группу хористов, которые были слишком испуганы, чтобы встать у меня на пути. Храмовые стражи не отставали, один из них полетел на пол, столкнувшись с двумя хористами. Еще двое почти догнали меня. Я увернулась от одного, но тут же увидела, как второй на полной скорости бросился ко мне. Он занес свой шест — оружие было включено — но я отбила его в сторону захваченным кутро. Потом я отступила в сторону и угостила его электрическим разрядом в нижнюю часть ноги, используя мой шест.

Он тяжело и неуклюже обрушился на пол, его маска — лик святого — свалилась, и, проскользив по гладкому полу, остановилась, лежа носом вниз. Я перепрыгнула через него, а потом свернула налево, к органным трубам, которые возвышались, словно черные стволы плавникового дерева с одной стороны образованного ими священного ущелья. Еще несколько стражей ринулись в мою сторону, их намерения не оставляли никаких сомнений. Я уклонилась от одного, но была вынуждена разбираться с другим. Он размахивал извлеченным из ножен кутро в манере, которая недвусмысленно говорила о том, что владелец оружия намерен немедленно снять со своего святого ордена всяческие обвинения в некомпетентности и неспособности выполнять поставленные задачи, прямо здесь и прямо сейчас выпустив мне кишки.

Я отбила удар, развернулась и повторила серию движений, трижды скрестив мой клинок с его оружием. Он ответил широким взмахом шеста, я наклонилась, шест просвистел надо мной. Потом я была вынуждена отступить назад перед двумя мощными ударами меча, которые едва смогла парировать.

Не для того я вынесла годы безжалостной муштры ментора Заура, чтобы потерпеть поражение в фехтовальном поединке. Мужчина был силен и решителен, но хотя он был сильнее меня и мог дотянуться дальше — его самонадеянность сыграла с ним дурную шутку. Кроме того, раскрашенная маска с ликом святого ограничивала ему обзор.

Я сделала ложный выпад в сторону, потом увернулась от удара — он едва не ткнул меня в левое плечо. Я блокировала его клинок моим шестом, пнула в лодыжку, сломав ее, и оставила моим кутро глубокую царапину на внутренней стороне его предплечья — брызнула кровь. Он рухнул на пол. А я проскочила мимо него и побежала дальше.

В базилике продолжалась суматоха. Я не смогла добежать до конца прохода, ведущего к главному алтарю, так как все пространство вокруг было буквально забито вооруженными стражами. Из громкоговорителей наверху по-прежнему неслись слова — указания, обращенные к собравшимся, настолько оглушительные, что их едва можно было разобрать; эхо заполняло громадный собор. Это огромное открытое пространство давало мне простор для обманных маневров, позволяло видеть передвижения противников и уворачиваться от ударов — но всех этих преимуществ явно было недостаточно.

И в тот же миг судьба подбросила мне еще одно. Внизу, глубоко под землей, началось какое-то движение, заставившее задрожать все здание базилики. Пол завибрировал. Из-под земли донесся глухой звук удара. Громадные витражные окна задребезжали, лес органных труб закачался и задрожал; куча всякой мелкой дребедени — книжицы с церковными гимнами, освященные медали с изображениями святых, молитвенники — дождем посыпалась с похожих на ящики балконов, украшавших галерею, или попадала с пюпитров, укрепленных на спинках молитвенных скамей. Выпавшие из книжек страницы, кружась, летели вниз, как осенние листья. Раздался крик — голоса множества людей, исполненные уже не тревоги, а неподдельного страха; крик поднялся, словно плотный столб дыма, и заметался под куполом базилики. Толпа богомольцев — их по-прежнему было несколько тысяч — ринулась к выходам, они бежали все быстрее и все меньше разбирая дорогу. Паника распространилась по всему помещению — так же стремительно и неумолимо, как огонь по сухому кустарнику.

И в ту же секунду появился настоящий огонь. Яркий огненный поток, яростный, как пламя горящего прометия, хлынул наружу из-под горних престолов и потек по переходу. Видя мощь этого горящего потока, одни едва не попадали в обморок, а другие — сломя голову рванули к выходам. На некоторых загорелась одежда. Волна пламени снова выплеснулась наружу, воспламенив тонкие занавеси и изукрашенные вышивкой драпировки, облекавшие стены и проходы вблизи от горних престолов. Спускающиеся до пола полотнища вспыхнули, и в воздух взвился столб искр от пылающей ткани. Огонь охватил деревянные сиденья и перегородки исповедальных кабинок.