Евангелие от Локи - Джоанн Харрис

А разве не то же самое сделал Один, создавая Девять миров из тела Имира? Разве не к этому по-своему стремятся все боги – все на свете! – желая выжить?

Урок второй. Обман

Да хоть расстреляйте меня, но такова уж моя природа!

Следующим «портом назначения» для воронов Одина оказался Железный лес. Там царил второй из моих детей-монстров, вызывая трепет и беспокойство у всех прочих представителей животного мира. Я не видел волка Фенрира с тех пор, как мы с его матерью окончательно расстались, а расстались мы далеко не самым дружественным образом. Теперь это был уже не волчонок, а взрослый и свирепый волк-оборотень. Хотя он и унаследовал от меня способность превращаться в человека, но предпочитал более привычный облик – громадного волка, и Один, зная об этом, послал воронов проверить, не представляет ли возмужавший Фенрир опасности.

Возможно, затея Одина оставила бы меня равнодушным (я никогда не имел близких отношений с отпрысками Энджи), если бы Генерал не сделал это в тайне от меня, ни слова мне не сказав. И когда вороны сообщили ему, какой властью пользуется мой сын в Железном лесу, Один тут же объявил, что этот волк-оборотень представляет угрозу для безопасности Асгарда, и призвал незамедлительно его нейтрализовать.

– Нейтрализовать? – переспросил я. – Неужели примерно так, как был «нейтрализован» Ёрмунганд? Или ты подумываешь о постоянном решении данной проблемы?[72]

Один оставил мои вопросы без ответа, и я продолжил:

– Я, собственно, удивлен тем, что ты по прошествии стольких лет вдруг решил, что мой сын представляет собой угрозу. Кому он может здесь угрожать? Да он целыми днями носится по Железному лесу, ловит белок и зайцев! Будем честны: миры всегда прекрасно справлялись даже с несколькими такими, как Фенрир…

Никто пока не упоминал о снах Бальдра, но связь с ними была очевидна. Бальдр был типичный маменькин сынок, испорченный, избалованный, чересчур опекаемый; и я отчетливо почувствовал влияние его мамаши, когда Один прямо сказал, чего, собственно, хочет.

– Мне нужно увидеть твоего волка, чтобы определить, на чьей он стороне, – сказал он, холодно на меня глядя. – Надеюсь, ты не станешь чинить мне препятствия?

– Я? Препятствия? Разумеется, нет! Но я бы все-таки хотел понять, к чему все это.

– Позже объясню, – заметил Один. – А пока просто приведи волка сюда.

И я пообещал привести сына в Асгард, чтобы все могли на него посмотреть. Я рассчитывал, что если я сейчас помогу Одину, то он, возможно, станет больше мне доверять… а если вдруг что-то пойдет не так, у меня все-таки будет хоть какая-то поддержка. Кроме того, я очень давно не видел Фенрира, и мне, как и Одину, хотелось знать, насколько он и впрямь силен и могу ли я (если это вообще возможно) ожидать хоть какой-то преданности и от него, и от его матери.

Обернувшись соколом, я полетел в Железный лес. Оказалось, Ангрбода меня уже поджидает. Вид у нее, как всегда, был в высшей степени соблазнительный. Рядом с ней обретался Фенрир в волчьем обличье и выглядел, надо сказать, куда менее соблазнительно.

– Мне бы следовало сразу догадаться, что и ты где-то неподалеку, – сказала Энджи, когда я, сменив обличье, предстал перед ней. – Вы же с Одином, можно сказать, дружки неразлучные. Как только я его птичек заметила, так сразу поняла, что наверняка и ты вскоре появишься.

Я счел подобное заявление несправедливым и заметил (как это было и в разговоре с Хель), что мне вовсе не требуются особые предлоги, чтобы навестить своих близких.

– Неужели так трудно поверить, – возмущенно продолжал я, – что мне просто захотелось тебя увидеть? Ты же прекрасно знаешь, что именно ты – любовь всей моей жизни. А мой дорогой маленький Фенрир… – Я не договорил, потому что Фенрир оскалился и зарычал. – Как ты могла подумать, что я мог уйти от вас навсегда?

Энджи дугой выгнула бровь, украшенную пирсингом с блестящим изумрудом, и заявила:

– Не гони пургу, Локи. Ведь уже пятнадцать лет прошло! Что это ты вдруг стал изображать из себя любящего папашу? – Она бросила на меня испепеляющий взгляд. – Говори, чего тебе на самом деле от нас нужно?

– Ну, прежде всего… – я выразительно опустил глаза, ибо так и стоял перед ними нагой, – неплохо было бы что-нибудь на себя набросить. Если, конечно, ты не настроена сразу…

– Дорогой, тут дети! – рявкнула Энджи.

Я снова глянул на Фенрира. Я помнил его довольно милым и сообразительным волчонком, хотя и несколько склонным к пресмыкательству. Теперь же передо мной стоял здоровенный, злобный и в целом весьма непривлекательный волчара. Впрочем, все оборотни-подростки таковы: волосатые, дурно пахнущие и порядочные зануды. В целом они похожи на своих сверстников-людей, хотя человеческие подростки вряд ли способны голыми руками оторвать вам голову и засунуть ее в вашу задницу.

– Ну, чем ты теперь увлекаешься? – спросил я у Фенрира без особого, правда, энтузиазма.

Он только зарычал в ответ, демонстрируя жутковатые клыки. На мой взгляд, зубов у него вообще было многовато, а из пасти воняло чем-то гнусным.

– Он увлекается жратвой. Все время что-нибудь жрет, – ответила за сына Энджи. – Впрочем, он еще очень любит убивать всех подряд.

– Сын что, сам сказать не может? – не выдержал я.

Она со всепрощающей улыбкой глянула на Фенрира.

– Ну, ты же знаешь, какие они в этом возрасте! Фенни, будь хорошим мальчиком, скажи папочке «здравствуй».

Оборотень по-звериному встопорщил шерсть на холке и мгновенно сменил обличье – ох, до чего легко у него это вышло! – превратившись в мрачноватого юнца с усыпанной чудовищными прыщами физиономией и огромными ручищами, поросшими густой шерстью. От него прямо-таки разило тестостероном. К тому же его давно не мытые тело и волосы пахли не лучшим образом.

– Да сколько угодно! – пробасил он. – Привет, папашка!

Я заставил себя улыбнуться.

– Ну, это уже лучше, – сказал я. – Вот только вид у тебя не слишком презентабельный. Надо бы тебя в порядок привести. Ты ведь, наверное, тоже хочешь получить наследство, как твои брат с сестрой? А для этого нам надо убедить богов, что ты не какой-то там задрипанный юнец, у которого в голове один мусор. Ясно тебе?

– Какое еще наследство? – Его желтые волчьи глаза подозрительно блеснули. Он явно был очень даже неглуп; может, красотой и не блистал, но глаза у него смотрели остро и проницательно. И я, пожалуй, даже не был уверен, насколько это для меня хорошо. Так что я, решив изобразить святую простоту, широко улыбнулся и принялся его соблазнять.

– Ну, как ты знаешь, в распоряжении Ёрмунганда весь океан, – сказал я, – а Хель у нас – хозяйка царства Мертвых. Я считаю, что по справедливости и ты должен получить собственные владения. Но Один хочет сперва посмотреть на тебя, а уж потом решить, какой именно территории ты заслуживаешь.

– Я хочу Железный лес, – не задумываясь, выпалил Фенрир.

– Что ж, Железный лес – это, безусловно, неплохо, – согласился я, – а ты не думал о…

– Я хочу Железный лес! – упрямо повторил Фенрир.

– Понял, понял. Ты хочешь Железный лес. – Я улыбнулся Энджи. – Ладно. Думаю, это можно будет устроить. Только сперва тебе придется отправиться со мной в Асгард и принести клятву верности.

– Клятву? – переспросил Фенрир. – Волки клятв не дают! Волки бегают, где хотят, и… жрут, что хотят!

– Значит, на этот раз тебе придется вести себя иначе. И, как я уже сказал, для визита в Асгард тебе нужно иметь презентабельный вид. Я не желаю, чтобы на моего сына асы смотрели, как на жалкую улитку, раздавленную башмаком пещерного тролля. Для начала тебе необходимо подстричься… и, пожалуй, немного приодеться.

Но оказалось, что просто так с этим парнем договориться невозможно. Пришлось прибегнуть к помощи его любящей мамаши. В итоге Фенни все же стал выглядеть если и не слишком презентабельно, то, по крайней мере, почти прилично. Я, собственно, даже не рассчитывал, что мой сын-оборотень произведет на асов такое уж приятное впечатление, но все же надеялся, что, когда они с ним познакомятся поближе, им станет ясно, что Фенни – вовсе не тот монстр, каким они его себе представляли. А самому Фенни суровый прием будет даже полезен – может, он отчасти лишится своей привычной расхлябанности.

Увы, все вышло совсем не так. Юный Фенни как раз пребывал в протестной фазе переходного возраста, которая, как известно, характеризуется дурным настроением и дурным запахом, ворчливостью и любовью к непристойным выражениям, увлечением громкой музыкой, которую юнец способен врубить у себя в комнате даже среди ночи, а также довольно нелепым отношением ко всему, что связано с противоположным полом.

Даже Идунн, которая назвала Фенни «сообразительным и милым мальчиком», когда он прибыл со мной в Асгард, вскоре стала жаловаться, что он отпускает непристойные замечания и в ее адрес, и в адрес ее служанок. Но настоящие неприятности начались, лишь когда Фенрир позволил себе действительно грубую выходку (как оказалось, направленную против Бальдра). Тут уж не выдержал материнский инстинкт Фригг, и она бегом бросилась к Одину, требуя, чтобы «оборотня приструнили».