Достойный наследник - Джоэл Розенберг

– Но не мою кобылу. Сначала мы позаботимся о Либби.

– М-м-м… Ладно.

Это постоянно твердили Джейсону и Валеран, и он: сперва позаботься о коне, а уж потом – о самом себе.

Они оставили лошадь – и добрую часть Джейсонова заработка – в третьей по счету конюшне; цены у гнома-конюха были просто-таки грабительские. А потом они пошли на рынок.

Ему все было внове, но – почему-то – казалось очень знакомым. И ему понадобилось время, чтобы сообразить, что это ему напоминает.

Давно, когда он был еще совсем ребенком, до переезда из Приюта в Бимстрен, матушка изредка сама занималась готовкой, давая У'лен отдохнуть. Она всегда готовила одно и то же – блюдо, которое называлось паэлья. Когда она выносила его к столу, отец всегда разражался одной и той же речью – мол, чертовски удивительно, что греческая девушка умеет готовить такие штуки, и Джейсон всегда удивлялся, потому что знал, что его мама и папа приехали из страны, зовущейся Америка.

В ответ она всегда смеялась, и жесткие черты их лиц смягчались. Джейсона ничуть не обижало, что он не понимает этой их шутки, что он оказывается вне мира, где существуют только они вдвоем. Наоборот – ему становилось тепло. Кроме того, он любил паэлъю.

Она была всякий раз другой, но всегда – из оранжевого от шафрана риса, сваренного в курином бульоне и приправленного кучей разных специй, риса, полного всяких вкусностей: маленьких колобков курятины, говядины и баранины, поджаренных до того, что их корочка стала темно-коричневой, крохотных диких луковичек, пресноводных креветок без голов, больших устриц из Семиречья и тоненьких перчиков, всегда зарытых так глубоко, что их невозможно было заметить, пока они не попадали на зуб – тогда из глаз потоком брызгали слезы.

Джейсон обожал паэлъю, и, возможно, не только за вкус. Быть может, за то, что ее готовила матушка – причем специально для него; а возможно, ему просто нравилась эта мешанина из самых разных вещей.

Рынки Пандатавэя чем-то напоминали паэлъю: скопище картин, звуков и запахов, которые ему и в голову не пришло бы смешать… и тем не менее они смешивались.

Стены близ рынка украшали надписи, расхваливающие товар – для тех, кто умел читать, а воздух звенел от криков зазывал и купцов – для тех, кто читать не умел.

Одна из таких надписей привлекла внимание Джейсона. «Ты – мечник или стрелок, у тебя верные рука и глаз и большое честолюбие?» – вопрошала она.

Он успел прочесть это, пока толпа проносила их мимо. Мечом он владел неплохо, а о честолюбии и говорить нечего: он мечтал убить Армина. Но он сомневался, что в объявлении речь шла именно об этом.

– Как мне быть с конем? – спросил он.

– А что с твоим конем? С ним… с ней… все будет в порядке.

– Нет. После. После того, что я… сделаю. Мне может понадобиться срочно удирать из Пандатавэя.

– Верно. Что ж – придется тебе либо сперва забрать свою лошадь, либо найти другой способ выбраться из города и просто-напросто оставить кобылу здесь. – Дория склонила голову набок, глаза ее лукаво поблескивали. – Или ты в самом деле считаешь, что конюх заморит ценное животное голодом, даже пойми он, что от лошади отказались?

– Твоя правда. – И все же мысль бросить кобылу была ему не по вкусу. Но Дория права. Как обычно.

Дория вела его по рынку – мимо корзинщиков, сапожников, бондарей с их новенькими, блестящими на солнце бочонками, мимо пекарни, где запах свежего хлеба перебил на миг вонь старой ослиной мочи и гниющих отходов.

Остановясь у лавочки плетельщика сандалий, она – после долгого торга – купила Джейсону пару сандалий на смену его сапогам для верховой езды, да еще настояла, чтобы мастер укоротил застежки у щиколоток, чтобы они не болтались, пригрозив в ином случае навести на него язвы.

Укоротить ремешки заняло в пять раз меньше времени, чем спор на эту тему.

Следующая остановка была в лавочке Паучьей секты, где толстый, весь в черном жрец с побитой сединой бородой долго – и откровенно, хоть и молча – удивлялся появлению Дории, что не помешало ему продать Джейсону горшочек снадобья от потертостей. Убедившись, что восковая печать на месте и цела, Джейсон сунул его в заплечную, котомку, к сапогам.

Они двинулись дальше.

Впереди под навесом работал у наковальни гном-оружейник, а вывеска над ним, писанная корявыми буквами на корявом эрендра, сообщала, что здесь продаются знаменитые ножи Негеры. Список цен за товары выглядел вполне по-божески, но Джейсон прошел мимо. Во-первых, клинки были ему не нужны. На левом бедре у него висел добрый меч, справа у пояса – охотничий нож, и оба клинка вышли именно из рук Негеры. Джейсон совершенно точно знал, что кузнец продает подделки.

Но заяви он об этом – ничего не добьется, а внимание к себе привлечет.

На глаза ему снова попалось то же самое объявление.

«Ты – мечник или стрелок, у тебя верные рука и глаз и большое честолюбие?» – все так же вопрошало оно.

Возможно, сказал он себе.

В сторонке, за фонтаном, готовились к выступлению флейтист и танцовщица: он устраивался на соломенной циновке, она раздевалась, оставляя на теле лишь какие-то шелковые лоскутки и ленточки. Большую часть ее лица скрывала вуаль, но остальное выглядело весьма… интересно. Она сделала несколько па в такт неуверенным пока звукам флейты и остановилась, поджидая, пока соберется народ.

Джейсон направился было туда, но Дория удержала его.

В ее взгляде было разочарование.

– Приглядись, – сказала она.

На сей раз Джейсон увидел полускрытый шелком черный железный ошейник – и ощутил острое отвращение к себе.

– Своего рода танцующая проститутка, – сказала Дория. – Заводит мужчин, потом отдается им – всем по очереди. – Голос ее звучал ровно, невыразительно. Она качнула головой, словно давая ему понять, что он тут ничего сделать не сможет, а значит, и стыдиться ему нечего.

– Нам налево, – проговорила она.

Святилище Длани выделялось на узкой улочке, как чистое пятно на давно не стираном платке. Два соседних дома потемнели от времени, кое-где по камню змеились трещины, углы осыпались.

Святилище же выглядело новехоньким: углы – остры, как бритвы, гранитные блоки такие чистые, будто их мыли с мылом. Джейсон остановил лошадей, поставил повозку на тормоз и начал собирать вещи, а Дория выпрыгнула из фургона.

– Я скоро. Ты обещал, что будешь здесь, когда я вернусь, Джейсон, – напомнила она.

– Обещал.

Долгий миг Дория смотрела на него, потом легко зашагала по улице и, не оглядываясь, прошла под арку Святилища. Она исчезла в темноте здания. Теперь у него была возможность исчезнуть, но…