Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Татьяна Алюшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Господи, да что же это такое?! Да не мог он так измениться!!! Кто угодно, но только не Дима! Никакие богатства, достижения, власть, обстоятельства, оплеванная, преданная любовь, если таковая у него случилась в жизни, не могли так его изменить, превратив в денежно зависимую сволочь!!!»
Она точно знала! Она только не знала, как теперь с этим жить и что делать, как понять, что с ним и с ними сейчас произошло!
И совсем уж непонятно, почему она, Мария Владимировна Ковальская, профессор, человек с мировым именем и заслугами, не убежала, как только вскочила с дивана?!
Почему она не ушла – ведь всем своим видом, настроением он подчеркнул, что отпускает ее, путь свободен, и она может бежать со всех ног так далеко, как только сможет, хоть в Китай или в Японию, куда ее настойчиво приглашают работать!
«Почему ты не уходишь, Маша, а стоишь тут?»
Потому что во всем этом было что-то не так… и душа хранила чувствование и ощущение того мига, когда она поняла, что Дима рвет себе сердце!
Обижая ее, рвет в клочья свое сердце!!!
Машка тряхнула головой и удивилась – ну, надо же! Вечер, а ей казалось, ночь глубокая – жизнь прошла, и наступила глубокая ночь! Наверное, уже навсегда.
И вдруг…
Словно ангел коснулся ее головы, открыв разум пониманию, подарив озарение, прогнавшее черную дыру внутри, заделав, не оставляя шва, трещину, вернув жизнь назад, – на Машку снизошло озарение!
«Он меня узнал!!! Он узнал меня сразу, и его задела ужасно и обидела моя холодная отстраненность и подчеркнутое неузнавание!!! Еще как обидела! Как меня, причиняя боль! И еще! Он ревнует меня к прошлому без него и к Юрику! Именно потому, что Юрик такое ничтожество липкое! Да как же я сразу-то не поняла?!»
И ее, как святой водой, омыло осознанием истины и того, что Дима никогда, ни при каких обстоятельствах не сделал бы ей плохого!
Он смотрел на нее из комнаты, через террасу, на ее узкую спину, сидя в той же позе на полу, смотрел зло – ушла бы скорее! Он и так все понял про себя, про нее, про то, что ему теперь жить всю оставшуюся жизнь с тем, что он тут наворотил, потеряв Машку!
Уходи! Скорее! Ну!!!
Дмитрий уже жил в том будущем, где ее нет, а осталось только холодное презрение не узнавшей его Машки. И он смотрел ей в спину тяжелым взглядом и торопил: «Беги! Ну! Что ты жилы из меня тянешь?!»
Она повернулась и пошла к нему. Услышала, наверное.
Притормозила у стола, за которым так и не состоялся их «дачный» обед, взяла со стола бутылку, вошла в комнату, сделала пару шагов влево к большому окну, оперлась спиной о высокий подоконник и, не сводя взгляда с Победного, отпила прямо из бутылки.
– Слушай, а ты знаешь, где здесь кухня? – махнула она куда-то неопределенно бутылкой, зажатой за горлышко в руке.
Он смотрел непонятно, тяжелым взглядом, не двигаясь и не меняя позы – одна нога вытянута, вторая согнута, вытянутая рука на колене. Молчал, рассматривал Машку.
– Пироги печь собралась? – спросил неприязненно после продолжительной паузы.
Машка призадумалась над предложением, хлебнула еще разок по-простецки, «по-нашему» из бутылки и отказалась от лишней кулинарной масштабности:
– Нет, пироги – это как-то слишком. Есть хочется. Давай сделаем набег по-тихому. Бутербродов сварганим.
Победный ничего не понял! Что это с ней? Что за спокойный тон, ей что, мало?! Или безразлично, что здесь сейчас было?! Или…
Ладно. Посмотрим.
– Ну, идем, сварганим, – согласился устало.
«Ах ты ж умница, Машенька! – боялся радоваться Осип. – Ну, прости ты его, козла! Может, что и сложится? Может, еще, а?»
Присутствуя неслышной тенью, он пришел раньше их на кухню, разогнав всех, чтобы не мешали.
А вдруг она что-то изменит?
Машка распахнула холодильник, разглядывая содержимое.
– Ты любишь бутерброды? Такие большие, сложные, со всякой всячиной?
Сопроводив гостью в кухню, Дмитрий широким разрешающим жестом предоставил ей инициативу и, скрестив руки на груди, присел на край столешницы и настороженно ждал, что же будет дальше.
– Со всячиной не люблю, – сообщил он.
– Ну, хорошо! – согласилась Маша, доставая подходящие ее кулинарным замыслам продукты. – Пусть будет с конкретиной. А где хлеб?
– Не знаю, – пожал он вяло плечами, – ищи.
Пооткрывав ящики, она нашла нарезанный квадратный хлеб для американских сандвичей.
– Подойдет! – бодро резюмировала, осмотрев находку. – Только будут не сандвичи, а бутеры!
И засунула два куска в тостер. Быстренько нарезала помидоры кружочками, буженину добрыми кусками, достала из холодильника майонез, листья салата, какой-то сыр и, за пару минут соорудив два красавца бутерброда, положила их на тарелки и одну сунула Дмитрию в руки.
И уселась на длинный рабочий стол, как раз напротив Дмитрия Федоровича.
Переплетя ступни в лодыжках, болтая ногами, как девчонка, Мария Владимировна взяла в одну руку бутерброд, в другую за горлышко принесенную с собой бутылку, порассматривала (не без гордости) свой кулинарный шедевр, откусила порядочный кусок и зажмурилась от удовольствия.
– М-м-м!
Он смотрел, не понимая, и начинал понемногу заводиться – что за игры? Дамочка захотела продолжения? К чему весь этот театр?
«Машка, тебе чего еще надо? Не хватило впечатлений?»
Прожевав, она открыла глаза, сделала глоток из бутылки и почти весело поинтересовалась:
– Дим, а как Федор Федорович и Лидия Андреевна? Здоровы?
Опля! Фуэте, переворот, а может, и сальто с удачным мортале и приземлением!
Победный оторопел от неожиданности и, медленно поставив тарелку с так и не тронутым бутербродом на стол, недоверчиво спросил:
– Ты меня узнала?
– Ну, конечно, узнала! – с девчоночьим энтузиазмом разъяснила незадачливому кавалеру Маша. – Сразу. Еще на пляже! Как я могла тебя не узнать, Дима? Я же была влюблена в тебя не знаю до чего – до одури!
Действительно, как она могла его не узнать! И жизнь попросилась назад к Дмитрию Федоровичу, и сердце застучало, кровь побежала по своим дорожкам, размораживаясь.
А он и не чувствовал до этого момента, что заледенел.
– И страдала ужасно! – Она еще раз откусила, жевала, говорила, размахивая бутербродом и бутылкой в руках, помогая жестами рассказу. – И дневничок завела, в который записывала события из жизни, связанные только с тобой! Что-то вроде: «Сегодня Дима поздоровался со мной и улыбнулся аж два раза! Ура!!!» Или: «Он самый лучший, самый-пресамый красивый!! Мы вместе ходили в магазин за молоком и хлебом!» И, само собой разумеется, целый рассказ о совместном посещении пляжа, прыжка с камня и последующей прогулке по городу! Я его полночи писала под одеялом с фонариком, чтобы бабушка не застукала. Сплошные восклицательные знаки и преувеличенная степень! А ты был такой…
