Любовь и слава - Патриция Хэган

И она его добьется!

Нэнси обуяла дикая решимость. Она встала с бархатного дивана и быстро подошла к гардеробу, набитому элегантными нарядами самых разных фасонов и цветов. Что ж, подумала Нэнси, возможно, быть женой Джерома и впрямь скучно. Но зато он богат и в состоянии дать ей все, чего ей хочется, а хотелось ей очень многого.

Нэнси выбрала зеленое муаровое шелковое платье с глубоким декольте. Сверху она наденет подходящую по цвету шаль с кистями, чтобы до поры до времени прикрыть свое тело. Но этот наряд Нэнси в первую очередь выбрала из-за юбки, которую совсем недавно ей привезли из Парижа. Это был последний крик моды: такую юбку не надо поддерживать громоздким обручем – необходимую полноту формы ей придают несколько кружевных нижних юбок.

Одеваясь, Нэнси вспомнила сплетни о Тревисе, слышанные ею после его возвращения. Конечно, задавать вопросы она не решилась, демонстрируя свое полное равнодушие при малейшем упоминании имени Колтрейна. Однако женщины в Голдсборо были весьма озадачены мрачным видом этого красавца, и его персона стала предметом всеобщего любопытства. Один за другим рождались домыслы. Нэнси оставалось лишь внимательно слушать, чтобы быть в курсе всего, что делает Тревис.

А про него говорили, что он укрылся от всех в номере какой-то гостиницы и топит свою печаль в виски. Знала Нэнси и то, что вернулся Сэм Бачер и что бывший шериф делает все, чтобы Тревис перестал пить.

Нэнси рассудила, что, вероятно, скоро Колтрейн под давлением Сэма отсюда уедет. Такой человек, как Тревис, вряд ли будет болтаться в городишке, который он открыто презирал. Ну и отлично. Пусть уезжает. Слишком уж тяжко, когда он рядом, а она, Нэнси, не может иметь его при себе, когда ей того захочется. Однако Нэнси решила, что напоследок добьется его близости любой ценой.

Она прошла через элегантно обставленный дом и спустилась в холл. Слуги уже ушли, как она и распорядилась. Нэнси вышла из задней двери, стараясь держаться тени, чтобы ее не заметили. Гостиница находилась в пяти кварталах отсюда, но надо постараться, чтобы по дороге ей никто не встретился.

Остановившись под окном гостиницы, Нэнси прислушалась к негромким звукам, доносившимся из бара. Номер комнаты Тревиса ей был известен – пришлось кое-кому заплатить за эту информацию. Оглянувшись еще раз, дабы убедиться, что за ней никто не следит, Нэнси вошла в здание и сразу же направилась к задней лестнице, хорошо зная, куда ей надо идти.

Коридор насквозь пропах мочой и виски, и Нэнси брезгливо сморщила нос. С потолка свисала керосиновая лампа, но света от нее было мало. В полной тишине Нэнси на цыпочках прошла по вытертому ковру и остановилась у комнаты номер 14. Прижала к двери ухо и, ничего не услышав, улыбнулась. Если Тревис там, значит, он один.

Нэнси подняла руку и тихо постучала. Ответа не последовало. Она нахмурилась и постучала громче, взволнованно оглядываясь вокруг.

– Да-а, кто там? – послышался раздраженный голос.

Нэнси снова постучалась.

Колтрейн взревел:

– Да кто там, черт побери?

Сначала Нэнси услышала какие-то неясные звуки, затем шлепанье босых ног по полу и щелканье открываемого замка.

Дверь настежь распахнулась. Нэнси заметила, как у Тревиса удивленно поднялись брови, когда она быстро проскользнула в комнату, захлопнула за собой дверь и, прислонившись к ней, одарила Колтрейна улыбкой.

– Привет, Тревис! – хрипло прошептала Нэнси. – Я подумала, что тебе, возможно, одиноко.

– Но не твое отсутствие тому причиной, дорогая!

Тревис попробовал открыть дверь за спиной Нэнси, но она шагнула вперед и обвила руками его шею, сбросив с плеч шаль. Изо всех сил прижимаясь к голой груди Тревиса, Нэнси быстро заговорила:

– Ведь нам с тобой было так хорошо, помнишь? Ты сам знаешь, как было хорошо. Я как раз то, что тебе нужно.

– Ну уж нет, Нэнси! Меньше всего на свете мне нужна ты. – Колтрейн сбросил со своей шеи руки Нэнси. – Давай-ка убирайся отсюда, пока не накликала на нас обоих беду.

Нэнси на шаг отступила. Глаза ее буквально пожирали тело Колтрейна, одетого лишь в брюки из грубой хлопчатобумажной ткани. У Нэнси заныли пальцы, так ей хотелось коснуться вьющихся на его широкой груди волосков, спускавшихся вниз, к тому месту, которого она так желала! Нэнси смело протянула руку и коснулась заветной для себя выпуклости. Почувствовав мгновенную реакцию Тревиса, она засмеялась:

– Видишь? Я же знаю, что ты меня хочешь.

– Прекрати, Нэнси!

Она снова отошла на шаг и, ловко расстегнув платье, сбросила его на пол.

– Да ты понимаешь, черт возьми, что делаешь? – замахал руками Тревис.

Весь день он пил, хотя пьяным не выглядел.

Нэнси быстро разделась донага. Чуть присев в реверансе, она стремглав бросилась к постели и распростерлась на ней. Лежа на спине, она раздвинула ноги и протянула руки к Тревису.

– Ну а теперь ты сможешь мне сказать, чтобы я ушла, сможешь? Или же предпочтешь подойти сюда и заняться тем, что у тебя получается лучше всего?

Кляня себя, Тревис двинулся к постели. Черт, а ведь можно было бы взять то, что Нэнси предлагает ему с такой легкостью! Ведь нельзя отрицать, что в постели она отменно хороша. А он без женщины уже так давно.

Когда Тревис оказался возле кровати, Нэнси протянула руку и уложила его рядом. Губы их слились в долгом поцелуе. Потом Колтрейн приподнялся, сверху взглянул на Нэнси и прошептал:

– Ты ведь знаешь, Нэнси, что для меня ты просто шлюха.

Нэнси склонила голову набок и засмеялась:

– А я, Тревис, считаю тебя просто ублюдком. Но все равно ты самый лучший из всех мужчин, которые у меня были. Нам вовсе незачем быть друзьями, чтобы оставаться любовниками, верно?

– Верно! – засмеялся Тревис, удивляясь ее наглой прямоте. – Думаю, ты права. Но только ты все равно шлюха!

– А ты все равно ублюдок! А теперь иди ко мне и люби меня! – Нэнси сжала разбухшую мужскую плоть Колтрейна. – О Господи! Да ты скроен, словно настоящий бык!

Ладно, решил Тревис, все свершится быстро. Нэнси вызывала у него только животное желание, и чем быстрее оно удовлетворится, тем лучше. Он расставил ноги Нэнси поудобнее для себя и сразу же погрузился в ее лоно. Она мгновенно впилась ногтями ему в спину, издавая стоны блаженства.

– О, Тревис! О Боже! О, ты такой прекрасный! Мне так хорошо! Сильнее, Тревис, еще сильнее!

Колтрейн погружался в ее лоно, выходил из него, а потом углублялся с еще большей силой. Он чувствовал, что вот-вот вырвется наружу его семя. Но задерживался в Нэнси подольше, чтобы ощущать, как она извивается под ним. Он понимал, что она достигает кульминации, и отпустил ее только после этого пика страсти.