Русская революция от Ленина до Сталина. 1917-1929 - Эдуард Халлетт Карр

Выступление К. Б. Радека на съезде народов Востока. В президиуме: Н. Н. Нариманов (четвертый слева), Г. Е. Зиновьев (в центре) и др.

Баку, 1920 г.

Л. Б. Каменев (в центре) среди представителей английских профсоюзов

Москва, 1923―1925 гг.

Немецкая делегация на приеме у Г. Е. Зиновьева; присутствует М. Е. Кольцов

Москва, 1924 г.

Г. В. Чичерин (в центре), министр иностранных дел Германии Штреземан Н. Н. Крестинский (сидит справа) и др.

Берлин, 1926 г.

Подписание советско-турецкого договора: Л. М. Карахан (справа), Г. В. Чичерин, Д. Т. Флоринский и др.

Москва, 1921 г.

М. М. Литвинов, Ф. Э. Дзержинский, посол Японии в СССР Танака во время подписания договора

Москва, 1925 г.

Ю. Пилсудский (в центре) в группе участников Женевской конференции

1927 г.

Г. В. Чичерин, Д. Т. Флоринский, М. И. Калинин во время приема посла Японии Танаки

Москва, 1926 г.

В. К. Блюхер — командующий Особой Дальневосточной армией

1928 г.

Чан Кайши

Обвиняемый командующий Особым Донским корпусом 2-й Конной армии Ф. К. Миронов с защитником во время судебного процесса

1919 г.

Член коллегии ВЧК, защитник на процессе правых эсеров Н. И. Бухарин в группе обвиняемых

Москва, 1922 г.

Обвиняемые по «шахтинскому делу» на скамье подсудимых

Москва, 1928 г.

А. Я. Вышинский зачитывает приговор по «шахтинскому делу»

Москва, 1928 г.

Прокладка железнодорожной ветки от пристани на Оке до места будущего автозавода в Нижнем Новгороде

1930 г.

А. М. Горький беседует с рабочими на Днепрострое

1928 г.

Агитбригада школьников перед отъездом в деревню

Вологда, 1930 г.

На конвейере автопоезда

г. Горький, 1932 г.

Хотя сердцевиной пятилетнего плана была индустриализация, он охватывал все народное хозяйство и меньшим по масштабам просто не мог быть. Главным и очевидным камнем преткновения для плановиков было сельское хозяйство. Как заметил однажды Рыков, план зависел «от дождика», сам выбор для планирования именно пятилетнего срока оправдывался тем, что за этот период плохие и хорошие урожаи, чередуясь, уравновесят друг друга и расчеты, сделанные на основании усредненных цифр, будут справедливыми. Правда, еще бо́льшим препятствием оказывалось непредсказуемое поведение крестьян. Крестьянская семья, обрабатывающая небольшой участок земли и ведущая натуральное хозяйство, которое всегда позволяло лишь сводить концы с концами, могла изолироваться от народного хозяйства и расстроить все расчеты плановиков. Так что в середине 20-х годов власти занимал вопрос не только о том, как собрать зерно и привезти его в города, на заводы и фабрики, но и как произвести его. Поэтому в отношении крестьянства план, по замыслу его создателей, преследовал двоякую цель: поставить крестьянское хозяйство в рамки прогнозов и директив и заменить примитивные методы обработки земли более прогрессивными, внедрив современные машины и орудия труда. Именно тракторы представляли собой единственные современные орудия, которые могла выпускать промышленность для повышения эффективности обработки земли, поэтому на них возлагались большие надежды. Производство средств производства для сельского хозяйства могло показаться незначительным на фоне общей программы индустриализации, но производство сельхозпродукции составляло основу всего плана. На съезде партии в декабре 1927 года один из руководящих деятелей призвал к увеличению в следующие пять лет производства зерна на 30―40 %, а за 10 лет — на 100 %. В пятилетием плане в конце концов появилась цифра 35 %.

Потребности индустриализации отняли у государственных финансов роль проводника экономической политики. С момента стабилизации в 1924 году денежного курса Наркомфин стал отвечать не только за разработку ежегодного бюджета, контролировавшего государственные расходы, но и за ежеквартальный план кредитования, который регулировал через банки предложение кредитных ресурсов, а также размеры эмиссии. Как только плановая индустриализация стала долговременной целью, эти жизненно важные элементы хозяйствования также попали в поле зрения плановиков. Стало ясно, что ограничение кредита, необходимое для поддержания курса стабильной международной валюты, обеспеченной золотом, несовместимо с расширением промышленного производства. В выборе сомневаться не приходилось. Уже в 1925 году, когда госбюджет был строго сбалансирован, расширение кредитов промышленности и соответствующее увеличение выпуска денег ослабили доверие к червонцу, чей золотой паритет не мог больше поддерживаться на международных рынках. Летом 1926 года экспорт червонцев и операции с ними за границей были запрещены. Таким образом, советская валюта превратилась в средство исключительно внутреннего обмена, которым можно было манипулировать в зависимости от интересов экономики. Отказ от золотого стандарта меньше чем через два года после его введения нанес удар по репутации Советского Союза, а признаки растущей инфляции вызвали обеспокоенность. В течение еще одного года Наркомфину удавалось сохранять контроль над кредитованием, однако давление сверху, вынуждавшее ускорять поступь индустриализации, постоянно нарастало; сдерживать эти темпы ограничением кредитов — это было своего рода смирительной рубашкой Наркомфина — было просто невозможно.

К концу 1927 года плановики выиграли сражение, а традиционную политику финансового контроля сдали в архив. Было провозглашено, что государственный бюджет должен привязываться к контрольным цифрам Госплана. Таким образом, бюджет вместе с объемом кредитования и денежной эмиссии стал частью пятилетнего плана. Финансовые операции подчинялись плану, а кредит, несмотря на предсказания Наркомфина о его инфляционных последствиях, выдавался для финансирования промышленных строек, одобренных ВСНХ и Госпланом. Уверенность в правильности этого пути была безграничной. Казалось, что превзойдены самые смелые ожидания. Под контролем ВСНХ капиталовложения в крупную промышленность на 1927/28 год достигли 1300 миллионов рублей — на 20 % больше по сравнению с предыдущим годом, а планируемое ВСНХ увеличение производства составило, по некоторым оценкам, более 25 %. Когда осенью 1928 года стали вырисовываться окончательные контуры первого пятилетнего плана, на 1928/29 год были запланированы капиталовложения в размере 1650 миллионов рублей. В октябре 1928 года заместителем председателя Государственного банка был назначен Пятаков — бывший член оппозиции, впоследствии раскаявшийся, который имел репутацию «сверхиндустриализатора». В 1929 году он стал председателем Государственного банка. Назначение Пятакова на эту должность свидетельствовало о решимости неограниченно расширять кредит, если того потребует промышленное производство. Общий объем капиталовложений в промышленность определялся в результате совместных обсуждений Госпланом, ВСНХ и партийным руководством. Вопрос об ассигновании средств, необходимых для покрытия этих объемов, был вопросом административным, и хотя план был облечен в одежды государственного финансирования, Наркомфин, по сути дела, превратился в уже не контролирующий расходы