Малороссийские исторические шахматы. Герои и антигерои малорусской истории - Александр Семёнович Каревин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Петербург же Тимошенко попал в 1896 году, по окончании Ромейского реального училища. Выпускники подобных учебных заведений не имели права поступать в университеты. А потому приехавший в столичный город юноша подал документы в Институт инженеров путей сообщения, в просторечии называемый Путейским. Вступительные экзамены он сдал успешно и стал студентом.
Чтобы там ни рассказывали сегодня об угнетении украинской культуры, якобы имевшем место в Российской империи, в то время в столице страны шли украинские концерты, устраивались спектакли. Из Малороссии с гастролями приезжали театральные труппы. Существовало и украинское землячество – студенческая Громада, занимавшаяся (конечно, тайно) политикой.
Но Тимошенко политическое движение украинских сепаратистов не поддерживал. А вот культурные мероприятия посещал с удовольствием. «Украинской политикой я никогда не интересовался и считал себя русским, – признается он в уже упомянутых мемуарах. – Украинский язык, на котором говорили наши крестьяне, я знал, но так называемым литературным украинским языком, разработанным главным образом в Галиции и включавшем немало польских слов, не интересовался. Относился к украинскому языку, как швейцарец или баварец к местному наречию. Они любят иногда на нем поговорить с близкими, но в школе предпочитают общенемецкий литературный язык».
Учился Тимошенко хорошо. После окончания вуза отслужил год в армии (службу проходил в саперном батальоне). Женился.
Устроился на работу. «В то время в России люди с высшим образованием обыкновенно без труда находили занятия, – будет вспоминать он. – Каждый студент знал, что, окончив школу, он сможет устроиться. Жизнь была сравнительно легкой».
Работать Степан Прокофьевич начал в 1902 году на должности ассистента Механической лаборатории Путейского института. Зарплаты молодого специалиста вполне хватало не только на пропитание, но и на то, чтобы снять в Петербурге трехкомнатную квартиру. Кроме Тимошенко с женой там жили два его младших брата, также приехавшие в столицу учиться.
Меньше чем через год Степан Прокофьевич перешел на работу в только что открытую Механическую лабораторию при Политехническом институте. А в 1906 году его пригласили преподавать в КПИ.
В Киеве Тимошенко проработал более четырех лет. Читал лекции. Писал научные труды, за которые, между прочим, был удостоен премии имени Д.И. Жуковского. Учрежденная в 1901 году, та премия присваивалась раз в десятилетие за выдающиеся достижения в механике. Таким образом, Степан Прокофьевич стал первым и, как оказалось, последним ее лауреатом.
В 1909 году ученый занял должность декана инженерно-строительного факультета КПИ. Только вот этот несомненный карьерный успех неожиданно обернулся через полтора года неблагоприятными последствиями.
31 января 1911 года Тимошенко подписал протест против запрещения правительством студенческих сходок. Подписал вместе с несколькими десятками других работников высшей школы, из солидарности с коллегами. Будь Степан Прокофьевич простым преподавателем, возможно, все бы для него обошлось. Но он был деканом. И, спустя несколько дней, приказом министра торговли и промышленности (в ведомстве которого находился КПИ) вместе с двумя другими деканами-подписантами был отрешен от должности и уволен из института.
Ученый вернулся в Петербург. Преподавал в Электротехническом, Политехническом, Путейском институтах. Трудился консультантом на судостроительных заводах. В 1913 году вновь был утвержден в профессорском звании. Во время Первой мировой войны энергично работал на оборону страны как эксперт военно-инженерного совета по строительной механике.
Политика вновь ударила по нему в 1917 году. Нет, в политической деятельности Тимошенко по-прежнему не участвовал. Но революционные потрясения не могли не сказаться на жизни самых аполитичных людей.
С Февральской революцией начался развал страны. О нормальном преподавании в вузах не могло быть и речи. Студенты не посещали лекций, предпочитая шататься по митингам. Жить становилось все труднее. Начались проблемы с продовольствием.
В конце весны 1917 года Степан Прокофьевич раньше обычного ушел в отпуск и уехал с семьей в Крым. В августе того же года, возвращаясь обратно, завез жену и детей в Киев, где к тому времени проживали его родители. А сам отправился в Петербург.
Увы, положение в столице было еще хуже, чем весной. Совет Института инженеров путей сообщения обсуждал вопрос об эвакуации вуза на юг. Тимошенко командировали в Украину подыскать соответствующие помещения.
Он посетил Харьков, Полтаву, Киев. В Харькове и Полтаве институт приняли бы с радостью, но не нашлось подходящих зданий. В Киеве же, где помещение, вероятно, найти бы удалось, уже хозяйничала Центральная рада. А она давать приют «москалям» не собиралась. Степан Прокофьевич вернулся ни с чем.
Он опять поехал в Киев на рождественские праздники – к семье. И остался надолго. Разгоралась гражданская война. Ехать в Петербург стало небезопасно, да и не за чем…
В столице нового Украинского государства Тимошенко пережил никчемное правление Центральной рады, террор большевиков, приход немцев, снова правление Рады, гетманский переворот. Степан Прокофьевич возобновил свою преподавательскую деятельность в КПИ. Когда при гетмане Павле Скоропадском была создана комиссия по организации Украинской Академии наук, ученый вошел в ее состав, а затем стал академиком.
Протоколы Общего собрания УАН свидетельствуют, Тимошенко и ряд других академиков (Владимир Вернадский, Николай Кащенко и др.) выступали против насильственной украинизации, последовательно отстаивали права русского языка на Украине. Степан Прокофьевич, помимо прочего, возражал против принципов создания новой украинской научной терминологии, слова для которой брались из иностранных языков с единственной целью – заставить украинских ученых отказаться от привычных русских терминов.
«Я противник самостоятельной Украины и даже противник введения украинского языка в сельских школах», – говорил Тимошенко гетманскому министру просвещения Николаю Василенко и указывал на факты, когда сами украинские крестьяне требовали сохранения русскоязычной системы образования.
Впрочем, споры вокруг языкового вопроса были возможны только до свержения гетмана. Пришедшая ему на смену петлюровская Директория начала бесцеремонно украинизировать всё подряд. Власти пригрозили уволить Тимошенко, если он не прекратит разговаривать в Академии на русском языке.
Угроза не подействовала. Степан Прокофьевич продолжал говорить по-русски, а петлюровцы вскоре бежали из Киева под ударами большевиков. Однако и правление последних, с их хамским отношением к интеллигенции, было для ученого непереносимым. В конце гражданской войны, когда стало ясным, что красные берут верх, он решился на эмиграцию…
Какое-то время Тимошенко читал лекции в Загребском политехническом институте. Позднее переехал в США. Работал инженером, потом преподавал в университетах – Мичиганском, Стенфордском…
Первый раз в СССР он приехал в 1958 году. Из Вены самолетом прилетел во Львов. «Я в России! Кругом русские люди, русская речь», – так опишет Тимошенко свои первые впечатления от пребывания после долгого перерыва на родной земле. Эту
