Владимир Высоцкий в Ленинграде - Марк Цыбульский

Такое случалось и до, и после, но странно то, что после этого все руководители института — и даже директор, находившийся в это время в Москве, и вообще ни сном, ни духом к организации концерта непричастный, — получили строгий выговор по партийной линии "за попытку организовать незаконный концерт В. Высоцкого".[194] Наказание по тем временам весьма суровое и уж совсем не соответствующее "преступлению". Как-то уж очень сильно кто-то не любил Высоцкого в Агрофизическом институте…

В марте 1973 года Высоцкий опять на несколько дней выбирается в Ленинград и даёт два концерта — в "Гипрошахт" и ВАМИ.

Э. Крейнин:

Концерт в институте "Гипрошахт" состоялся через несколько дней после очередного выступления Высоцкого в ВАМИ. (По данным специалистов, сначала, 20 марта, было выступление Высоцкого в "Гипрошахте", а через два дня, 22-го, — в ВАМИ — М.Ц.) Забирал я его из квартиры Нины Ургант и Кирилла Ласкари. Жили они на улице Римского-Корсакова. Приехал я к ним заблаговременно. Уточнив время начала концерта, Володя обрадовался и сказал, что ему необходимо ещё полчаса побыть дома. Пока Нина знакомила меня со своей замечательной собакой, ньюфаундлендом, и угощала душистым чаем, Володя и Кира обсуждали какую-то новую Володину пьесу ("Необычайные приключения на волжском пароходе", конечно! — М.Ц.). В институт "Гипрошахт" нас привёз Кирилл, он же и отвёз Володю после концерта. Во время концерта Высоцкий был возбуждён и напряжён, но на качестве выступления это не отразилось. Успех был абсолютным.

…Выступления Высоцкого проходили, в основном, в актовом зале ВАМИ, под эгидой клуба "Вамитяне", созданного в институте в середине шестидесятых. Председателем совета клуба был ваш покорный слуга. Вначале это было молодёжное кафе "Вамитяне", в помещении институтской столовой, где состоялось много интересных вечеров-встреч. Один из концертов Высоцкого действительно прошёл в кафе "Вамитяне". В нём участвовала и артистка Ленконцерта Роза Савченко (она вместе с Высоцким заканчивала Школу-студию МХАТ) ".[195]

"Так получилось, что позвали меня и его на один и тот же концерт. Этот концерт происходил в Алюминиево-магниевом институте на Васильевском острове, — вспоминала Р. Савченко. — Там у них специально для выступлений есть такое небольшое кафе на первом этаже: столики и маленькая сцена. Сначала я читала два рассказа Виктории Токаревой "Инструктор по плаванию" и "Раракум", а потом Высоцкий рассказывал и пел свои песни".[196]

1974 год

"ОДИНОЖДЫ ОДИН"

В этом фильме режиссёра Г. Полоки мог сниматься Владимир Высоцкий. Не утвердили, снялся Н. Караченцов. Но всё-таки эта картина входит в фильмографию Высоцкого, поскольку там звучат его песни (музыку к ним написал композитор Э. Хагагортян).

Конечно, Высоцкий был огорчён запрещением сниматься в фильме. Это был уже второй раз, когда ему не разрешили сниматься у Г. Полоки (сам режиссёр считает, что чиновники, ведавшие советским искусством, противились его сотрудничеству с Высоцким. Возможно, что и так, но не забудем, что практически любое утверждение Высоцкого на роль проходило с огромным трудом), а фильм "Интервенция", хоть и был снят, да лежал на полке.

"Дорогой Гена! — писал Высоцкий Полоке. — Я огорчён только тем, что мы снова не работаем вместе. Я всё подстроил под это, но… се ля ви. Комитете сильнее нас. Уже я перестроился. Но в следующий раз мы ещё повоюем. Впрочем, песни-то мы успели всобачить".[197]

Высоцкий сконцентрировался на работе над песнями для фильма, которая тоже протекала не гладко: хоть и успели "всобачить" песни, но ещё приходилось повоевать в разных кабинетах.

"Помню, как принёс он в главную редакцию "Ленфильма" тексты песен на утверждение, — вспоминал Г. Полока. — Редакторы выступали осторожно, но один из них, пользующийся репутацией знатока поэтической технологии, со снисходительным апломбом указав Высоцкому на несовершенство и корявость его стихов, дал несколько конкретных рекомендаций, которые всем показались убедительными. Тогда Высоцкий вынул из папки черновик и сказал:

"Вот посмотрите и убедитесь. С того, что вы мне предлагаете, я начинал — и получились гладкие, хорошо отполированные, никого не задевающие стишата. Корявость и жаргон возникли как результат, как моя собственная интонация, прорыв к моему слушателю…" И добавил: "По-другому я делать не буду!"[198]

Иногда, впрочем, Высоцкий был готов идти на уступки, — но только когда того требовали интересы картины. Так было и в работе над песнями для "Одиножды один".

"Работая над песней для кино, он понимал, что она является составной частью фильма, и готов был заменять слова и даже фразы, поэтому часто в скобках писал синонимы или варианты отдельных слов или строк. Причём, окончательный выбор зачастую доверял режиссёру; конечно, только в тех случаях, если между ними существовало проверенное временем доверие", — отмечает Г. Полока.[199]

Как пример сказанному — строки из процитированного выше письма: "В студенческой песне тебе полная свобода, можешь марать, перекомпоновывать и т. д."[200]

"Кроме того, он готов был на изменения в тех случаях, когда имел дело с выдающимися исполнителями, — продолжает рассказ Г. Полока. — Убедительный пример тому — "Песня Вани", написанная им для моей картины "Одиножды один", которую должен был исполнять такой уникальный артист как Папанов. Последний куплет выглядел в его рукописи так:

Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,

Чтоб согласье по дому ходило.

Ну а он даже ухом в ответ не повёл —

Вроде, так и положено было…

И тут же, в скобках, им был приписан вариант последней строчки, специально в расчёте на знаменитую папановскую интонацию:

(и забило меня, зазнобило!)"[201]

В этой картине Высоцкий снова обратился к жанру, в котором работал ранее — подражание фольклору. В таком ключе писались лишь частушки для несостоявшегося при жизни Высоцкого спектакля "Живой" в Театре на Таганке. Теперь снова пришлось "взяться за старое".

"В картине "Одиножды один" по сценарию кроме оригинальных песен предполагалось много народных обрядовых, а также частушек. Высоцкий категорически возражал против прямого использования этнографического песенного материала, на котором настаивала редактура. Стремясь к стилистическому единству, он и на этот раз остался верен себе. Он решил писать фольклорные песни сам. Началось изучение сборников русских народных песен, многочасовые прослушивания этнографических записей в консерватории, бесконечные беседы со специалистами и исполнителями. Причём это происходило аврально, без передышки. С упорством и жадной настойчивостью, так свойственной Высоцкому. Постепенно он начал импровизировать, на ходу сочиняя припевки, частушки, приговорки, причём настолько точно по стилю и языку, что этнографы не могли поверить, что всё это не подлинные народные вещи, а — сочинённые им.