Собрание сочинений в 15 томах. Том 15 - Герберт Уэллс

— Пусти меня, сука! — кричал он. — Это — мое право.

На шум вышла м-сс Баттер в красном фланелевом халате.

— Ступайте спать, мистер Тьюлер. Вы разбудите ребенка.

— Пошла прочь! — заорал Эдвард-Альберт. — Я требую, своего.

— Я понимаю, — возразила м-сс Баттер. — Но сейчас не время поднимать этот вопрос. Ведь уже час ночи. И ребенок проснется.

На него подействовало ее невозмутимое спокойствие.

— Что же это? Так, значит, и отказаться от своих прав? — спросил он.

— Все в свое время, — ответила м-сс Баттер, стоя в ожидании.

— Ах ты черт! Но как же мне быть? — воскликнул он. — Как же быть в конце концов?

И всхлипнул.

— Ступайте в постель, — сказала м-сс Баттер почти ласково.

Утренний завтрак прошел в полном молчании. Потом м-р Тьюлер ушел из дому, хлопнув дверью. Эванджелина некоторое время что-то делала у себя в комнате, потом вошла в детскую и стала молча смотреть, как м-сс Баттер возится с ребенком.

— Так не может продолжаться, — вдруг промолвила она.

— Конечно, не может, — подтвердила м-сс Баттер. — Шш… ладушки, ладушки…

— Что же делать?

— Надо исполнять свой долг, мэм: любить, почитать и повиноваться.

— Но я не могу.

— Вы ведь слышали, что было сказано в церкви, и ответили «да»!

— Не слишком ли вы ко мне суровы, миссис Баттер? Вы же видите, что происходит.

— Доля женщины — нелегкая доля, — ответила м-сс Баттер. — Если я смею сказать, мне жалко вас, мэм. Жаль всех троих. Но, по-моему, вы не имеете права уклоняться от того, что от вас требуют. Уж таковы мужчины.

— Не все мужчины такие, как он.

— Все равно, — настаивала м-сс Баттер.

— Если я здесь еще останусь, мне кажется, я его убью. Я… ненавижу его.

— Надо думать о ребенке. Вот в чем ваша обязанность. Надо сохранять семью, а иначе чти ж это будет?

— Миссис Баттер, я не люблю это… это отродье. Чувствую к нему отвращение. Мне стыдно, что я его родила.

— Вы не должны говорить так, Мэм.

— Но если это правда?

— Это противно природе, мэм.

— Вы его любите?

— Бедный малыш, такой беспомощный! Да, я люблю его, мэм. Может, это вам покажется странным, но этот ребенок очень много для меня значит. Он приносит мне много радости. Словно моя бедная убитая детка вернулась. И тянется ко мне своими ручонками. Теперь есть кто-то, кому я нужна. Я ведь была просто живым мертвецом… Я, старалась вам помочь, мэм… но если вы все разрушите, я вам не прощу… Подумайте только, что получится.

Обе женщины поглядели друг на друга, волнуемые одной и той же мыслью, которую ни та, ни другая не могли бы сразу выразить.

— И вы говорите, что не знаете, что такое страсть? — сказала Эванджелина.

— Я не знаю, о чем вы говорите.

— Ну страсть.

— Может быть, есть чувства, которых я не испытывала.

— Конечно, есть, — настаивала Эванджелина. — Они есть.

— Как у мужчин?

— Послушайте, миссис Баттер. Есть один человек… Я хочу его всей душой и всем телом. Вас это возмущает? Я этого и ждала. А меня возмущает необходимость жить с вашим хозяином. Это проституция. Но теперь кончено. Я решила уйти. Я все равно уйду. Меня одно удерживает. Вот это. Но если вы обещаете мне остаться при этом несчастном существе… Не знаю, как поступит он, но если он прогонит вас, я вам найду место. Вы меня понимаете? Я отдаю этого ребенка вам…

— Вы нехорошо поступаете, — ответила м-сс Баттер, но ее осуждение не было суровым.

— Для тех, кто любит, есть только один закон, миссис Баттер: поступай, как тебе велит чувство. И я поступлю так. Мой властелин и повелитель ушел не в духе. Вряд ли мы увидим его раньше часу. Иду укладываться. Я уже начала. Вы мне поможете?

— И что я должна ему сказать, когда он вернется?

— Скажите что вам вздумается, дорогая. Что вам будет угодно. А теперь помогите мне. Там, наверху, два новых чемодана, которые я брала в Торкей. И потом еще старый, с французскими ярлыками.

М-сс Баттер больше не возражала. Она тотчас принялась хлопотать. Но тут ей пришло в голову одно осложняющее обстоятельство.

— А что мы скажем Дженет?

— Скажите ей, что меня неожиданно вызвали по делу.

Миссис Баттер принесла чемоданы в спальню. Эванджелина уже складывала платья. Упаковка шла быстро. Когда Генри Тьюлер потребовал присутствия м-сс Баттер, помочь хозяйке пришла восхищенная Дженет.

— О-о-о! Вы, значит, надолго уезжаете! — воскликнула она. — Почти все берете с собой.

— Я приеду, может быть, только через несколько месяцев, — ответила Эванджелина. — Трудно сказать.

— Да уж раз такое дело, — согласилась Дженет и замолчала. — А белье, которое в стирке? — вдруг вспомнила она.

— Его можно прислать потом. Я все это устрою.

— Значит, вы не за границу едете?

— Нет, не за границу. Насколько могу предвидеть.

— Вы точно не знаете?

— Точно не знаю. Пока. Меня вызвали неожиданно.

Укладка продолжалась ускоренным темпом, сопровождаемая осторожными вопросами одной стороны и неопределенными ответами другой. Эванджелина ничего не забыла. Она оставила м-сс Баттер адрес м-сс Филипп Чезер, потом пошла проститься с сыном. Он спал спокойным сном. Она стала на колени у кроватки, но не обнаружила особого волнения.

— Прощай, — сказала она. — Дитя de la Mere Inconue.

И глубоко задумалась.

— Как знать, может быть, когда-нибудь встретимся. Как в море корабли.

Дженет пошла за такси.

Эванджелина в последний раз поглядела на м-сс Баттер.

— В конце концов для него то, что я сейчас делаю, самое лучшее, — заметила она.

— Может быть, вы и правы.

— Вы сдержите слово?

— Я прекрасно понимаю, какую ответственность взяла на себя.

Дженет ждала со шляпной картонкой в руке. Остальной багаж был уже в такси.

Наступило некоторое замешательство. Эванджелине хотелось поцеловаться с м-сс Баттер, но что-то в лице последней удерживало ее.

— Все письма или если что понадобится посылайте по этому адресу. Меня там не будет, но мне перешлют.

— Понимаю, — ответила м-сс Баттер.

Больше говорить было не о чем.

Вернувшись в час дня, Эдвард-Альберт застал в передней Дженет, которая поджидала его, приятно взволнованная.

— Она уехала, сэр. Уложила все свои вещи и уехала. Совсем, сэр.

— Кто уехал? — спросил Эдвард-Альберт, хотя сразу понял, о чем идет речь.

— Миссис Тьюлер, сэр. Уложила все свои вещи и уехала на такси.

— Куда? — спросил он, по-прежнему сохраняя внешнее спокойствие.

— Я хотела послушать, куда она скажет, но она заметила и велела шоферу ехать сперва просто по Гоуэр-стрит.

Лицо девушки сияло от восторга и любопытства. Она была охвачена свойственной каждому человеческому существу Жаждой осуждать, травить, улюлюкать, преследовать.

— Вы не заметили номера такси?

— Я догадалась, когда уже было поздно, сэр.

М-р Тьюлер пошел к м-сс Баттер.

— Как же вы позволили этой женщине уехать?

— Вы хотите сказать, вашей жене, сэр? Я ведь не сторож ей, сэр.

— Ну ладно, уехала так уехала. Больше она не переступит этого пирога. Сказала она, куда?

— Она оставила вот этот адрес. Но сказала, что ее там не будет. Это только для писем…

М-р Тьюлер вошел в комнату жены и в глубоком молчании окинул взглядом выпотрошенный гардероб, пустой туалетный столик, комод с выдвинутыми ящиками. По полу были разбросаны обрывки папиросной бумаги. Он подумал, не оставила ли она ему письма, но никакого письма не было. А должно было быть. Так же молча пошел он взглянуть на сына. Потом промолвил:

— Надо чего-нибудь поесть.

Он принимал неизбежное как-неожиданность. После завтрака он долго сидел в гостиной в каком-то оцепенении. Выпив чаю, он немного пришел в себя.

«Надо что-то сделать, — подумал он. — Что я должен сделать? Конечно, будет развод… Уличная девка!»

Он рисовал себе картину скандала, обвинений, ответных упреков, раскаяния, обнаруженной измены, побега, преследования, развода, но не представлял себе, чтобы Эванджелина могла просто раствориться в небытии. Он всячески старался скрыть свою полную растерянность.

Наконец он решил отправиться к Чезерам и попросить совета у Пипа.

20. Развод

М-р Филипп Чезер подробно узнал у Эдварда-Альберта о его подлинном отношении к свершившемуся. Он выведал у него обо всем постепенно, вставляя со своей стороны очень мало замечаний. Он был только что принят в члены «Клуба молодых консерваторов» на Уайтхолл-плэйс и не без известной доли тщеславия повел Эдварда-Альберта туда. Оба считали, что это гораздо более подходящее место для обсуждения возникшей перед ними важной проблемы, чем дом, где была хозяйкой Милли Чезер. Они сели в спокойном уголке огромной курительной комнаты, и м-р Филипп стал предлагать вопросы, словно приступающий к новому делу адвокат.