Смертник из рода Валевских. Книга 1 - Василий Михайлович Маханенко

весь маршрут и все действия, которые я выполнял при убийстве твари. Как пользовался магией, куда бежал, как пил эликсиры, зачем разрушил собственность академии? Причём к стойке с блинами у церковников был странный интерес, подключился даже отец Нор. Смысл всех вопросов сводился к одному — каким образом я понял, что нужно действовать именно так? Почему решил, что удар в стойку сможет навредить бронированной твари? На моё недоумённое молчание церковники тоже реагировали достаточно странно — что-то записывали в блокноты и задавали тот же самый вопрос под другим углом. Когда же я пытался объяснить, что мои действия были логичны и по-другому тёмного победить было нельзя, натыкались на встречный вопрос: «Кто это сказал? С чего ты так решил?». В общем, церковники развлекались как могли, таская меня от академии до арены и обратно, а мне приходилось терпеливо играть свою роль. Правда, мне так никто и не сказал — какую конкретно роль, и почему я должен её играть? Однако нашлось кое-что и интересное — я, наконец, узнал длину своего поводка. Меня постоянно удивляло, почему за смертниками никто не следит? Вроде как мы убийцы, кровопийцы и прочая нечисть, нас должны контролировать чуть ли не всем миром, но нет — гуляем себе по академии где хотим, может даже в парк зайти или, чего греха таить, и в город, чтобы уже никогда не вернуться. Всё оказалось не так радужно. Стальные оковы, что носят смертники в академии, выполняют функцию не только блокиратора магии, но ещё каким-то образом подвязаны к центральной башне. Смертник может спокойно ходить в некотором радиусе, но стоит ему подойти к границе — оковы начинали сжиматься. И чем дальше уходил смертник, тем больше сжимались оковы, вплоть до лишения конечностей и головы. Принцип действия сего чуда церковник, естественно, говорить не стал, но на мой немой вопрос, когда я посмотрел на свои руки, ответил. Ректор согласовал с отцом Нором моё привилегированное положение, чтобы у меня была возможность посещать арену. Обычные смертники туда не ходят. Однако привилегия оставалась чисто формальной — за мной круглосуточно наблюдали служители церкви с приказом при первой подозрительной активности атаковать на поражение. Чем — вновь тайна, отвечать на которую мой охранник не стал. Арбалета при нём я не заметил.

Отпустили меня поздно — столовая уже не работала. Радовало одно — мне не стали обнулять ману, хотя охранник уточнил её количество и занёс всё в тот же блокнот. Так что сейчас, когда на меня набросятся два бородатых смертника, у меня будет возможность их победить. Вот только день сюрпризов явно не собирался заканчиваться. Дома оказалось прибрано, убрано, а сожители привели себя в человеческий вид, превратившись в обычных людей. Один в толстого, другой в низкого.

— Расписание выяснили, на занятиях сегодня уже были, — отчитался толстый, заставив меня нахмуриться.

— Дом привели в порядок, грязи больше нет, — подхватил низкий, ещё больше вызывая чувство тревоги.

— Сегодня были на полигоне, прошли первую пещеру, — толстый вновь перехватил инициативу. — Дальше кронов пока пройти не получается. Будем пробовать завтра.

— Наставник сказал, что тебе вечером еда понадобится, мы захватили из столовой, — низкий жестом кивнул на тумбочку, где что-то лежало накрытое салфеткой. Это окончательно выбило меня из колеи.

— С чего вдруг такое преобразование? Вы же утром меня прибить хотели? — спросил я, с подозрением косясь на еду. Есть действительно хотелось, но кто знает, что они туда подмешали? Может мне поплохеет так, что я ночь в туалете просижу?

— Утром мы не знали, что ты тоже смертник, — ответил толстый.

— И утром ты в одну харю не валил тёмного в стальных латах, — подхватил низкий. — Сами мы не видели, зато слышали, как наставники это обсуждали. То, что победителем назначили ту девку — суки, они, конечно. Не по-людски так поступать.

— Мы смертники. Нас не награждают, а дают пожить ещё немного, — ответил я, всё ещё пребывая в растерянности от столь резкой смены настроения моих сожителей.

— Слышь, парень, а как ты ту тварь прикончил? Об этом никто не судачит, словно запрещено. Это же крон был? Нам бы помощь не помещала — мы на полигоне с ними вконец намучались.

Я промолчал, и мужики поняли, что ответа не будет. Толстый миролюбиво развёл руки в стороны:

— Ты это, не серчай на нас, на самом деле. Мы из простых, просто повезло пару лет назад камушки получить. Сколотили банду, немного пошумели, покуролесили, попались, вот сюда и загремели. Ты когда пришёл, мы только с этапа пришли. Устали, как собаки, а тут всё чистенько, гладенько, аж противно. Вот и сорвались.

Высокий подхватил:

— Но мы всё почистили, прибрали, сделали всё, как ты сказал. И это — извиняемся мы. Не сразу поняли, с кем дело имеем. Нам, смертникам, лучше держаться вместе. Тут люди странные. Косятся, о чём-то шепчутся, не по-доброму смотрят. Нехорошо здесь.

— Держаться вместе — это вы в точку. Держитесь. Потому что у меня свои планы, в которых вас нет. Мне, если честно, вообще пофиг, кто вы и как тут оказались. У вас задача простая — не мешать мне отдыхать, не сорить, не шуметь. Ходить на занятия. Причём последнее куда важнее. Через три месяца вас переведут в Крепость, где начнётся ежедневная борьба за жизнь. За еду спасибо, но можете разделить между собой. Меня уже кормили.

Одно из основных правил, что вбил мне отец — в любой ситуации, какой бы хреновой она тебе не казалась, необходимо оставаться бароном. Потому что это не просто титул — это стиль жизни. И люди, что находятся рядом с тобой, должны это понимать. Мне нельзя принимать подачки от других, нельзя заводить панибратские отношения с крестьянами, нельзя опускаться до уровня черни, тем более разбойников. Да, хотелось даже не есть — жрать, но я не имел права поддаваться на низменные чувства. До утра дотяну, а там и завтрак подъедет. Вроде как наставник не требовал в шесть утра топать на полигон…

— Как знаешь, — не стали отказаться сожители, мигом опустошив тарелку. — Шуметь не будем.

Маны оставалось всего половина полоски, но я не пожалел двадцать пять единиц и повесил на себя золотой щит. Доверять душегубцам — последнее дело. Жрёт купол немного, всего две единицы в день, зато сможет сберечь меня от чьей-то глупости. С такими мыслями я закрыл глаза и провалился в страну грёз. Не помешал даже ноющий желудок.

Ночь прошла без происшествий — никто из сожителей не совершил непоправимой глупости. Зато её совершила кое-кто другая. Дверь