Мясо. Eating Animals - Джонатан Фоер

Ему лучше знать

Я уважаю взгляды людей, которые решили — по любой причине — воздерживаться от мяса. На самом деле именно это я сказал Николетте в первый день нашего знакомства, когда она сказала, что она — вегетарианка. Я сказал: «Великолепно. Я это уважаю».

Большую часть своей взрослой жизни я провел, пытаясь найти альтернативу промышленному фермерству, наиболее отчетливо это видно по работе с «Ранчо Нимана». Я искренне согласен, что многие современные методы промышленного производства мяса, которые стали применять лишь во второй половине двадцатого века, нарушают издавна установленные законы и правила, касающиеся животноводства и забоя скота. Во многих традиционных культурах считалось, что животные заслуживают уважения, и жизнь у них можно отнимать только с благоговением. Древние традиции в иудаизме, в исламе, в культурах американских индейцев и других известных в мире цивилизациях предусматривали особые ритуалы, и правила обращения с животными, которых намерены, убить, чтобы использовать в пищу. К сожалению, индустриализированная система отказалась от представления, что отдельное животное имеет право на хорошую жизнь и с ним всегда следует обращаться уважительно. Вот почему я открыто протестую против многого из того, что имеет место в современном промышленном животноводстве.

Своим рассказом я надеюсь объяснить, почему предпочитаю традиционные, естественные методы разведения животных для производства продуктов питания. Как я рассказывал несколько месяцев назад, вырос я в Миннеаполисе, я сын еврейских иммигрантов из России, которые открыли «Бакалейную лавку Нимана», так называемый «магазинчик на углу». Это было место, где превыше всего ценилось обслуживание; покупателей знали по именам, много заказов делалось по телефону и развозилось прямо до дверей заказчика. Ребенком я часто этим занимался. Я также ходил с отцом на фермерские рынки, расставлял, товары на полках, подбирал заказы и выполнял разную случайную работу. Моя мать, которая тоже работала в магазине, была отличной поварихой, она умела приготовить что-то вкусное из самых, казалось, неподходящих друг к другу ингредиентов, используя, конечно, те продукты, которые были у нас в магазине. С продуктами питания обращались как с чем-то необыкновенно ценным, не принимали как должное и не тратили попусту. Их не считали чем-то вроде топлива для организма. Подбор ингредиентов, приготовление еды и сама трапеза в нашей семье требовали времени, внимания и сопровождались определенными ритуалами.

Когда мне исполнилось двадцать, я оказался в Болинасе и купил тут кое-какую собственность. Мы с покойной женой возделали большой участок под огород; посадили фруктовые деревья; завели несколько коз, кур и свиней… Впервые в жизни большая часть продуктов, которые мы ели, была выращена моими собственными руками. Это приносило невероятное удовлетворение.

Именно тогда мне также пришлось напрямую столкнуться с обратной стороной, казалось бы, обычного процесса — употребления в пищу мяса. Мы жили буквально бок о бок с нашими животными, я лично знал каждого из них. Поэтому лишение их жизни было очень реальной и довольно трудно выполнимой задачей. Я до сих пор помню, как лежал ночью без сна после того, как мы забили нашу первую свинью. Я мучился над вопросом, правильно ли я сделал. Но за те недели, которые последовали после этого, по мере, того, как мы, наши друзья, наша семья ели мясо той свиньи, я осознал, что свинья умерла ради важной миссии — обеспечить нас вкусной, полезной и высокопитательной пищей. Я решил, что поскольку я всегда старался обеспечить нашим животным хорошую, естественную жизнь и смерть, свободную от страха и боли, то разведение животных для еды нравственно приемлемо для меня.

Конечно, большинство никогда не сталкивается напрямую с тем неприятным фактом, что продукты животного происхождения (в том числе молочные продукты и яйца) как-то связаны с убийством животных. Они далеки от этой реальности. Покупая мясо, рыбу и сыры в супермаркетах, получая в ресторанах еду, уже приготовленную или разделанную, люди не только не задумываются, но и вообще не думают о животных, которые стали этой едой. Вот в чем проблема. Это дало возможность агробизнесу превратить скотоводство и птицеводство в нездоровую, негуманную систему, которую общество практически не может контролировать. Немногие имеют возможность заглянуть за ограду промышленных фабрик, где заготавливают молоко, яйца или свинину, большинство потребителей и понятия не имеет о том, что происходит в подобных местах. Я убежден, что огромное большинство людей придет в ужас, узнав, что там творится.

Раньше американцы были теснее связаны с производством продуктов питания. Эта связь и добрые отношения гарантировали, что производство еды происходит таким образом, который сочетается с нравственными ценностями наших граждан. Но индустриализация фермерства разорвала эту связь и погрузила нас в эру разобщенности. Наша нынешняя система производства продуктов питания, особенно то, как обращаются с животными на предприятиях, больше похожих на тюрьмы, попирает основы этики большинства американцев, которые полагают, что промышленное фермерство нравственно приемлемо, но при этом убеждены, что каждому животному следует обеспечить достойную жизнь и гуманную смерть. Это всегда входило в американскую систему ценностей. Утверждая в 1958 году «Акт о гуманных методах забоя скота», президент Эйзенхауэр отметил, что, если основываться исключительно на тех письмах, которые он получил по поводу этого закона, может показаться, что все, чего хотят американцы, — это только гуманный забой скота.

В то же время громадное большинство американцев и граждан других государств всегда считали, что употребление в пищу животных — нравственно приемлемо. Это естественно и соответствует культурным традициям. Соответствует культурным традициям потому, что люди, которые выросли в семьях, где ели мясо и молочные продукты, обычно перенимают те же самые модели поведения. Рабство — дурная аналогия. Рабство — широко распространенное в определенные эпохи и в определенных регионах, — никогда не было универсальной моделью, принятой в каждой семье, тогда как потребление мяса, рыбы и молочных продуктов принято в человеческих культурах по всему миру.

Я говорю, что потребление мяса — естественно, потому что множество животных в природе ест плоть других животных. Включая, конечно, и людей — и их предков, существовавших до появления человека, которые уже ели мясо более 1,5 миллиона лет назад. В большинстве частей мира и большую часть истории животных и людей поедание мяса не было просто вопросом удовольствия. Это было основой выживания.

Питательность мяса, а также распространение плотоядных в природе — убедительные для меня аргументы, что все это присуще людям. Попытки доказать, что не стоит ссылаться на природные системы, чтобы определить, что нравственно, а что нет, поскольку изнасилование и детоубийство известны и в дикой природе. Но этот довод не выдерживает критики, потому что опирается на поступки, отклоняющиеся от нормы. Такие случаи среди животных отнюдь не норма. Просто глупо приводить в пример девиантное поведение, чтобы определить, что приемлемо, а что нет. В смысле экономии, порядка и стабильности нормы природных экосистем бесконечно мудры. А поедание мяса — это норма (и всегда было нормой) в природе.

Но как тогда относиться к призыву, мол, мы, люди, должны взять да и перестать питаться мясом, несмотря на природные нормы, потому что мясо, видите ли, по сути своей расточительность ресурсов? Такое утверждение не совсем верно. Оно исходит из того, что крупный рогатый скот выращивают на фермах-тюрьмах, кормят зерном и соей с удобряемых полей. Подобные расчеты не применимы к животным, живущим на подножном корму, которых держат только на пастбищах, а это тот же крупный рогатый скот, козы, овцы и олени, и все они питаются травой.

Дэйвид Пиментель из Корнельского университета — ведущий ученый, который давно изучает вопросы энергозатрат в производстве продуктов питания. Пиментель — не защитник вегетарианства. Он даже утверждает, что «все доступные свидетельства указывают на то, что люди — всеядны». Он часто пишет о важной роли крупного рогатого скота в мировом производстве продуктов питания. Например, в содержательной работе «Еда, энергия и общество» он отмечает, что крупный рогатый скот играет «важную роль… в обеспечении людей продовольствием». Он продолжает и развивает свою мысль: «Во-первых, домашний скот эффективно превращает фураж, растущий на пограничных местах распространения, в еду, подходящую для людей. Во-вторых, стада служат резервными источниками продуктов. В-третьих, крупный рогатый скот можно обменять на… зерно в те года, когда выпадает слишком много дождей, и урожай не задался».