Фармацевт - Александр Юрьевич Санфиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сняв одеяло, я перевернул тело старушки на спину. Похоже, сделал это во время, потому, что на её правой щеке уже появилось трупное пятно. Скрестив руки на груди, я перевязал их бинтом, то же самое сделал и с нижней челюстью. Поправляя подушку, немного её приподнял и увидел, что из разошедшегося шва перины, что-то выглядывает. Какой -то сверток.
Любопытство, как говорится, не порок, но большое свинство. Поэтому я не смог удержаться и, еще распустив шов, вытащил из перины небольшой пакет завязанный бечевкой .
Развернув, обнаружил в нём не только несколько пачек дореформенных банкнот, но и четыре пачки вполне современных двадцатипятирублевок. Видимо баба Груня не смогла обменять старые деньги в 1961 году и хранила их, так, на всякий случай.
-Блин! У меня же дверь не закрыта! — вспомнил я и понесся ёе закрывать.
После этой нечаянной находки, меня одолела жажда кладоискательства.
Кроме десяти тысяч рублей в четырех пачках, я нашел еще несколько заначек, в белье, под газетой в ящике стола. Но тамошние суммы были на порядок меньше, всего на тысячу семьсот рублей.
Все эти деньги я со спокойной совестью приватизировал. Кто первый нашел, того и тапки.
Через час в дверь постучали. Когда я открыл её, в квартиру вошла мама.
-Ты, как тут сынок? Не очень страшно было? — встревожено спросила она.
Я слегка улыбнулся.
— Мама, я же все-таки медик, хоть и начинающий, с чего бы мне трупов бояться?
— Ох, ну ладно тогда, получается, я зря переживала, — как-то сразу успокоилась мама и прошла в комнату.
— Витя, кто тут уже побывал, — спросила она, увидев подвязанную челюсть и руки бабушки.
-Никто, — поняв причину вопроса, — пришлось ответить мне. — Я сам все сделал.
— Молодец, — всхлипнув, сказала мама и заплакала.
Константин Федорович Маркелов, с недавних пор мамин ухажер, зашедший вслед за ней в квартиру, успокаивающе погладил её по плечу.
-Валюша, успокойся, не плачь. Агриппина Маркиановна легко умерла, во сне и прожила почти девяносто лет, дай бы бог так всем прожить.
-Ты не понимаешь, — все еще всхлипывая, ответила мама. –Баба Груня последняя из старых родственников. Всё, теперь в родне только сверстники остались.
Через несколько минут, по-хозяйски оглядевшись, она заявила:
— Так, мужчины, попрошу вас немного погулять, а я начну обмывать покойную.
Глянув друг на друга, мы с Маркеловым пошли на выход.
Погода на девятое мая выдалась отличная. На улице гуляло множество людей. Из репродукторов на крышах звучали песни военных лет, кругом слышался смех и радостные возгласы.
И только мы с Константином выбивались из общего настроения.
— Поехали на кладбище, надо решить вопрос с похоронами, — неожиданно тот сказал мне и направился к, стоявшей неподалеку Волге с обкомовскими номерами.
Я особо не удивился, так, как уже был в курсе, что Костя работает водителем в гараже обкома партии.
Все-таки, что значит должность! На кладбище он моментально решил неразрешимые проблемы, как найти и купить в праздничный день гроб, и нанять людей для копки могилы. Увы, настоящим бизнесом в похоронном деле в нашем городе еще не пахло. Возможно, в столице все это было поставлено на поток, но у нас обо всем нужно было позаботиться самим.
Решив большую часть проблем, и договорившись, что гроб уже сегодня привезут, мы поехали обратно.
Когда мы поднялись на второй этаж, дверь в квартиру была открыта настежь. Баба Груня лежала под кружевным покрывалом на кровати вытащенной на середину комнаты, а вокруг толпился народ. В основном это были соседи по подъезду.
Увидев нас, мама пошла навстречу, Костя не стал дожидаться вопросов и сразу доложил, что гроб и венки привезут ближе к вечеру. С машиной и копкой могилы тоже все решено.
В это время у двери послышался шум.
-Пустите меня, мне надо с тетушкой любимой попрощаться! — раздался надтреснутый голос Тамары Синицыной.
Растолкав старух, она остановилась перед нами.
— Что, Валька, радуешься, сука!? Свела тетушку в могилу и радуешься. Квартиру у меня отобрала своему выродку убогому! — выкрикнула она в лицо маме.
Упав на колени рядом с покойной бабой Груней, Тамара демонстративно зарыдала, потирая глаза, в которых не появилось ни одной слезинки.
-Тётушка, моя любимая, на кого же ты меня оставила, свою племянницу единственную! Я тебя лелеяла, пестовала, с рук кормила, но Валька, змея подколодная влезла между нами, обманула, против меня восстановила, а потом со свету сжила! Но ничего, найдется и на неё управа, за все ответит вместе со своим сыночком ушибленным! — бубнила она, безуспешно пытаясь заплакать.
-Может, милицию вызвать? — шепотом спросил Маркелов.
-Не надо, — хором ответили мы с мамой. — Пусть себе кричит. Присутствующие и так все это слышали не один раз.
Отрыдав положенное время, Тамара встала и, как ни в чём не бывало, деловито спросила:
— Завещание то у вас имеется?
— Имеется, — ответил я.
Соседи с жадным любопытством слушали нашу перебранку. Но если Тамаре это было в радость, то мы с мамой никакого удовольствия от перемывания грязного белья на людях не испытывали.
— Тогда покажите, — потребовала родственница.
— Покажем, не волнуйтесь, — сообщил я. — Время придет и покажем.
Больше в дискуссии по поводу наследства мы не вступали. Тем более что особого наследства, как такового у бабы Груни и не имелось. Денег, как вы понимаете, тоже не имелось, ни единого гроша.
А в квартире я был прописан на вполне законных основаниях. Так, что тетке Тамаре ничего не отколется. А не надо было ссориться со старушкой. Старики в этом возрасте очень обидчивы и меняют свои решения, как флюгер на ветру. Знаю по себе. Хе-хе, шучу.
В общем, день Победы в этом году оказался для нашей семьи не самым удачным днем в году. Тамара так и не ушла до позднего вечера, начиная рыдать и обвинять нас во всех смертных грехах, едва в квартире появлялись свежие уши.
Тем с большим удовольствием я выставил её за дверь, когда паломничество в квартиру, наконец, прекратилось.
Завтра у нас опять намечался трудный день. Поход за свидетельством о смерти, похороны и поминки.
Когда мы остались вдвоем, мама озабоченно спросила:
-Витя, как у тебя с деньгами? Завтра столько трат предстоит.
— Есть немного, — ответил я, чувствуя слабые уколы совести. — Думаю, на поминки хватит.
Говорить маме о своих находках я не собирался. Даже не сомневаюсь, что она попыталась бы наложить на них свою руку и не дать потратить впустую неразумному отпрыску. Но мне, как и любому разумному индивидууму казалось, что именно я смогу потратить такие деньжищи с наилучшей пользой. Разве не так?
Так, что не дрогнувшей
