Приносящий счастье - Андрей Величко

– А если оно не в России?

– Ничего страшного, не только у тебя связи есть, у меня их тоже не меньше. В общем, подумай над моим предложением. И, значит, мы в расчете, можно звать носильщиков?

– Зови, только пусть подходят вон оттуда и ко мне менее чем на четыре метра не приближаются, – сказал дядя Миша, отходя к холмику с телекамерой, торчащей из мини-перехода. – А то у меня на старости лет что-то с нервами стало, да и подозрительность сильно повысилась.

– Да ты всегда такой был, – усмехнулся гость, – так что не заливай мне про старость. Надо же, сумел здесь появиться незаметно для моих людей! Да еще с такой тяжестью. Ох, чувствую, кому-то не избежать хорошего втыка.

Вскоре к ящику подошли четверо и, взявшись за ручки, потащили его к минивэну. Тьфу-тьфу, кажется, пронесло, подумал я, кладя пальцы сразу на два тумблера. Включение правого открывало дыру в земле рядом с аппаратурой. Левого – переход того же размера, но в двух метрах над поверхностью и в двадцати пяти – в сторону минивэна. Туда в случае чего предполагалось сбросить второй ящик. Причем, не говоря об этом дяде Мише, я ввел в аппаратуру блокировку, не позволяющую включить левый тумблер без предварительного включения правого. Потому как майор настаивал на возможности в крайнем случае устроить взрыв и до его эвакуации, а я, не споря, втихую сделал так, что это могло получиться только после.

Но никаких крайних мер не потребовалось. «Хундай» спокойно уехал, дядя Миша спрыгнул в разверзшуюся у его ног дыру, захватив с собой аппаратуру перехода с кристаллом, и вскоре мы любовались внутренним содержимым дипломата.

Глава 26

Пачки долларов, конечно, привлекли наше внимание, но не так уж чтобы надолго. Поль так вообще сказал, что русская тысяча смотрится куда внушительней, несмотря на более низкий номинал. А вообще-то всех в основном заинтересовало – что означает финальный намек покупателя? Имеет он какое-то отношение к истине или сделан только для того, чтобы дядя Миша быстрее принял правильное решение о продаже оставшегося золота, вот в чем вопрос. И ответ на него во многом зависит от того, что за человек этот старый знакомый нашего майора.

– Да вроде ничего, – подумав, начал характеризовать покупателя дядя Миша. – Вообще-то упырь, конечно, но не из самых отъявленных, то есть на крупную подлость ради мелкой выгоды он не пойдет, а по нынешним временам это чуть ли не синоним рыцаря без страха и упрека. Но есть у него небольшой недостаток – всегда он, собака, был слабоват в анализе. То есть если Палыч находил какое-то решение проблемы и признавал его подходящим, то другие ему просто не приходили в голову. В отличие от тебя, Коля – ты же кому угодно мозги закомпостируешь своими вечными «а если оно так пойдет, а если этак, а если вовсе раком, тогда что делать?». Взять, например, его гипотезу по поводу нашего золота. То, что оно из Южной Америки, он увидел сразу. Сопоставил с дошедшими до него слухами о вывозе мной какого-то габаритного груза из Никарагуа – кстати, я ведь действительно оттуда кое-что вывез, только не себе и не золото – и тут же сделал вывод, а других вариантов даже не стал рассматривать. Коля, скоро у тебя там чай будет готов, а то ведь в горле уже начало пересыхать, а мне еще долго придется языком работать. Что, уже? Тогда вот вам земляничное варенье, здесь небось нет ничего похожего.

После небольшого перерыва майор продолжил:

– И вот, значит, Анатолий видит, что я, шесть лет просидевший в глуши, как мышь под веником, вдруг срочно решил продать свои запасы, явно сделанные на черный день. И если у него есть какие-то сведения о грядущем наступлении того самого черного дня, то никаких вариантов, кроме того, что я тоже об этом знаю или как минимум сильно подозреваю, ему не придет в голову.

– Похоже, тому миру скоро грянет какая-то глобальная задница, – предположил я. – И тут возможны два варианта: она или природная, или рукотворная.

– Нет, – возразил майор, – вариант с рукотворной, то есть каким-то заговором, начисто отпадает. В этом случае, заподозрив, что мне тоже про него известно, Палыч провел бы нашу встречу совсем не так. И уж точно ничего бы не стал говорить, это сто процентов. В общем, если там что-то и будет, то это какой-то катаклизм. Причем уже сейчас можно сделать кое-какие выводы. Если бы к нему можно было гарантированно подготовиться всей страной или даже человечеством, то давно бы в прессе стоял вселенский хай. Потому как приход внешней опасности – это же золотое время для всякого жулья и ворья, как у нас, так и за бугром. Но ничего такого и близко нет, а это может означать, что ситуация очень серьезная. Спасти получится только меньшинство, и оно готовится в строгой тайне, чтобы всякая мелочь не путалась под ногами с воплями «и мы тоже хотим жить». И, кажется, я представляю, как можно хотя бы приблизительно представить себе характер грядущих неприятностей. Дело в том, что о них должны предупредить ученые, а это не самая управляемая публика, вполне может и проболтаться. Значит, надо внимательно исследовать, в какой области знаний – астрономии, климатологии, еще где – за последние год-два смертность повысилась настолько, что это выходит за пределы нормальной статистики.

– Хорошо, – кивнул я, – попробую этим заняться.

Женя, который до сих пор скромно сидел в сторонке, вдруг встрепенулся, вскочил и заявил:

– Прошу слова!

– Бери, – пожал плечами я.

– Это ты бери, – заявил наш эскулап и вручил мне какую-то бумажку с разноцветными клеточками. Внутри они содержали цифры.

– И вы смотрите, вас это тоже касается, – уточнил Женя для дяди Миши, Попаданца и Поля. – Помните, я говорил, что воздействие перехода на организм зависит от биоритмов? Так вот, это подтвердилось, и мне удалось составить прогноз на ближайшие двести дней для Николая. Глядите сюда, каждая клетка означает день. Ее верхняя часть – влияние перехода из прошлого в будущее, нижняя – наоборот. Черный цвет означает резко отрицательное действие, красный – умеренно отрицательное, белый – никакого действия не происходит вовсе. Зеленый – влияние перехода очень положительное, даже регенерация ускоряется. Желтый – тоже неплохо, но действие куда слабее. И, значит, если кто-нибудь вдруг вздумает устроить подряд несколько переходов по черным дням, то мы, скорее всего, после этого вынуждены будем его хоронить. Или как минимум очень серьезно лечить. Если же ходить туда-сюда только в зеленые дни, то можно потихоньку начинать строить планы, как отпраздновать столетний юбилей.

Я присмотрелся к своей бумажке – черных клеток там было всего три, да и то не целиком, а наполовину. И уточнил:

– Вот, двадцать первая с левого края клетка. Верх черный, низ желтый. То есть в этот день отсюда туда нельзя, а оттуда сюда можно, но лучше подождать пару дней, там будет клетка с зеленым низом. Так?

– Совершенно верно.

– Тогда меня, пожалуй, начинай обследовать прямо сегодня, – вздохнул дядя Миша. – Потому как для моего организма почему-то что ни поход в будущее, то сплошной ущерб здоровью. Вон, сегодня и был-то там всего минут сорок, а уже поясница разболелась и давление повысилось. Может, я такой урод, у которого вообще все клетки черные или красные?

– А у меня, наверное, все белые, – пожал плечами Матрохин. – Сколько раз туда-сюда ходил, и даже не чихнул. Но и никакого подъема сил тоже не припомню. И вообще я, с вашего разрешения, все же хотел бы уточнить кое-что про грядущую большую задницу. Коля, ты говорил, что возможность перехода сохранится еще года полтора, это мне понятно. А вот уточнение «по часам мира с более медленным временем» – не очень.

– Чего же тут непонятного? Где в данный момент меньше кристаллов, там и идет отсчет. И, по моим последним прикидкам, осталось не полтора года, а что-то в районе одного.

Поль вроде бы уже понял, куда клонит Попаданец – он смотрел на него с заметным и каким-то не очень хорошим интересом. Дядя Миша, казалось, вовсе не слушал Сашиных речей, внимательно изучая мою бумажку с разноцветными клетками.

– Так вот, – закончил Матрохин, – только от нас зависит, наступят события в двадцать первом веке до закрытия возможности переходов, примерно во время нее или существенно после. И решение этого вопроса, по-моему, приоритетнее, чем выяснение, какой именно песец придет в двадцать первый век через два с половиной года.

Ай да Попаданец, подумал я, ай да жертва ЕГЭ. Или он успел проскочить еще до запуска этого конвейера по производству идиотов? Как бы то ни было, ему удалось быстро и точно сформулировать то, о чем я только начинал задумываться. Однако вопрос, действительно, очень важный, и обсуждать его следует по правилам проведения военных советов. Кто тут нас самый младший по званию? Наверное, все-таки не Поль, а Женя.

Я ожидающе уставился на нашего эскулапа.

– Блокирование переходов будет навсегда или на какое-то время?