Сила ненависти - Тери Нова

и вздрогнул от осознания, что занимаюсь совершенно иррациональной ерундой, но зазвонивший телефон прервал мои метания.

Увидев на экране имя отца, пожалел, что не заблокировал его номер много лет назад.

– Чего тебе? – с ходу спросил я, включая громкую связь и откладывая телефон на столешницу, чтобы помешать овощи в сковороде.

– Ты добился какого-нибудь прогресса? – ровным тоном спросил он.

– Конечно, Карсон, почему бы нам не встретиться через двадцать минут, чтобы я передал тебе акции. Кстати, какой бант ты предпочитаешь? Я бы перевязал синим, но не уверен, что у меня найдется лента нужного цвета. Ты не повисишь, я проверю?

– Очень остроумно.

– Прошло две недели, о чем, черт возьми, ты спрашиваешь? – огрызнулся я.

– Гордон хочет устроить ужин для узкого круга. Он не уверен, что его дочь в надежных руках, а мне не нужны его подозрения.

Я стиснул челюсти.

– Что ж, его потеря. Гордон может катиться к черту после того, как буквально продал собственного ребенка и поставил на первое место компанию.

Тишина на линии заставила проверить, не отключился ли мой собеседник. Но секунды на экране все еще шли.

– Складывается ощущение, что ты более пристрастен, чем раньше. Как бы там ни было, я жду от тебя действий. Не стоит тянуть с тем, о чем мы договаривались, – наконец сказал он. Я слышал, как на том конце провода зашуршали бумаги, затем раздался звон стекла и звук наливаемой жидкости. Мое собственное горло пересохло, я отключил плиту, направляясь в сторону своей комнаты.

– У меня в запасе полно времени, – холодно проговорил, роясь в кармане вчерашних джинсов, оставленных на кресле. Разговоры с отцом выводили из себя, и теперь, когда он жил ближе, чем хотелось бы, я постоянно был вынужден цепляться за контроль, неуклонно соскальзывая в пропасть. – Так что прекрати названивать мне и займись своей жизнью.

Я повесил трубку, неуверенный, о какой вообще жизни говорил. С того дня, как мамы не стало, Карсон будто умер внутри, оставив свою пустую оболочку на растерзание демонам, что поглотили остатки его разлагающейся души.

Закинув в рот таблетку, я пересчитал остатки, ругаясь про себя. Врач, что выписал мне этот рецепт, вряд ли оценит то, как скоро я опустошил пузырек. Доктор Коллинз отказывалась даже смотреть в мою сторону, стоило намекнуть о любых успокоительных и противотревожных препаратах. Зато вдоволь пичкала историями о том, что все это возможно решить без таблеток, но глупая женщина и понятия не имела, как невыносимо долго тянулись минуты в потоке мыслей, забивающих мою голову ежедневно.

Единственным временем помимо трипов, когда я мог не думать о прошлом, были короткие периоды перепалок с Оливией и наши нелепые бытовые взаимодействия. Это открытие пугало и одновременно с тем делало меня безоружным перед желанием снова найти ее в недрах квартиры и вывести на диалог. Но малышка Аттвуд избегала моего общества, что отрезвляло после стольких лет терроризирования моей психики, и похоже, что помимо этого она что-то скрывала.

Я проглотил ксанакс, лег на кровать и закрыл глаза сгибом локтя. Хотелось подняться, отправиться в ее комнату и распотрошить ту загадочную коробку. Найду ли я внутри какие-нибудь старые записи с ее танцевальных выступлений или что-то из безвкусной одежды, которую у нее не поднималась рука выбросить? А может быть, там голова ее бывшего? Что, если у нее кто-то есть и сейчас? От этой мысли мой живот предательски сжался. В тот вечер в ее комнате я спросил, есть ли у нее парень, и она ответила отрицательно, но вдруг потеряла ко мне интерес, потому что влюбилась в кого-то другого.

Знаете, каково это – больше не чувствовать себя центром ее вселенной? На самом деле паршиво, мне больше нравилось, когда кто-то смотрел на меня с неподдельным обожанием и внимательно слушал, после делясь чем-то своим… Я снова хотел почувствовать себя нужным, и после ухода Дэма осознал, что единственным человеком, который бескорыстно впитывал каждую часть меня, всегда была Оливия.

Это всегда была она.

Черт, должно быть, таблетки затуманили мой разум сильней, чем обычно, потому что я не мог всерьез лежать тут и рассуждать о девушке, которая даже толком меня не знала, вбив себе когда-то в голову идею, за которую цеплялся ее неокрепший ум. Если бы она увидела меня настоящего, худшие стороны моего нутра, то убежала бы сверкая пятками и никогда бы даже не помыслила возвращаться.

Пролежав так почти час, я поднялся, направляясь обратно в кухню. Нужно было закончить это долбаное блюдо до ее возвращения.

Глава 22

Оливия

…вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира.

(Ин. 8:23)

Я никогда не бывала в общественных центрах и даже не знала, чего ожидала от этого визита. О Роксбери, Дорчестере и Маттапане ходили разные слухи, но все они в основном призывали ни за какие богатства не приближаться к этим районам. У меня же был самый низкий инстинкт самосохранения в истории человечества, поэтому, несмотря на ворчание Кая, ровно в десять утра «Эскалейд» притормозил у здания по указанному адресу.

– Спасибо, что подвез! До скорого! – сказала, намереваясь выйти.

– Я буду ждать здесь. – Кай демонстративно заглушил мотор откидываясь на сиденье.

– Боже, ты хуже пиявки, – закатив глаза, я бросила взгляд в окно.

Здание выглядело на удивление презентабельным. Не знаю, чего я ожидала, но точно не кирпичного двухэтажного дома с обновленными окнами и высаженными вдоль кованой ограды растениями. Никаких граффити или пыльных мусорных баков, даже уютные одинаковые занавески на окнах не вписывались в мое изначальное представление о том, как должен выглядеть общественный центр в одном из самых криминальных районов Бостона.

– Ты сказала, что это ненадолго, так что я остаюсь, – он уткнулся в телефон, устраиваясь поудобней.

– Как знаешь, – взявшись за дверную ручку, я обернулась через плечо. – Когда твой «Кадиллак» размолотят бейсбольными битами, не вини меня.

Выскользнув наружу, я как можно быстрее захлопнула дверь, обрывая сердитое ворчание Кая. Достаточно было уже того, что он не поплелся за мной внутрь. Набросив на плечо спортивную сумку с танцевальной обувью и одеждой, поднялась по каменным ступеням и толкнула массивную черную дверь.

– Ого! – вырвалось у меня.

Внутри центр выглядел еще лучше, здание явно недавно пережило большой ремонт. Стены были выровнены и покрашены в шалфейный цвет, вдоль коридора в разноцветных рамках всех размеров висели детские рисунки и стояли уютные плюшевые диваны, а перед ними – низкие столики с принадлежностями для рисования и разноцветными конфетами в пластмассовых вазах. На улице перед входом я заметила камеру слежения и, окинув взглядом просторный холл, наткнулась еще на три такие же. Лестница выглядела чуть старше здания, но была отполирована и покрыта лаком, так что старые сколы на ней не бросались в глаза, если