Каннибалы и короли. Истоки культур - Марвин Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Многое из того, о чём шла речь выше, уже было удостоено внимания других авторов. Разумеется, не я первым обнаружил связь между недостаточным количеством одомашненного скота в Мезоамерике и особой интенсивностью культа человеческих жертвоприношений у ацтеков. Однако только после того, как Майкл Харнер связал масштабы этих жертвоприношений с истощением белковых ресурсов, появилась возможность сформулировать научную теорию расхождения траекторий развития ранних государственных религий Старого и Нового света. Другие исследователи выдвигали гипотезу, что приступить к этим ужасающим ритуалам коренных жителей Мезоамерики подтолкнуло как раз отсутствие животных, «пригодных» для принесения в жертву. При этом предполагалось, что в Старом свете имелось достаточно животных, чьи повадки «подходили» для сакральных обрядов – именно поэтому отпала необходимость использовать для подобных целей военнопленных, а вместо принесения в жертву людей для этого стали использовать животных. Рей Таннахилл, один из сегодняшних приверженцев этой точки зрения, приводит меткое наблюдение, что собственные лошади в Америке были истреблены, карибу и бизоны не встречались в таких южных широтах, как Мексика, а другой дичи было мало. Но на вопрос о том, почему вместо людей не использовались собаки и индейки – «единственная одомашненная живность», – Таннахилл даёт такой ответ: «Они были слишком презренными существами, чтобы быть достойными богов» [Tannahill 1975: 84].
Подобная гипотеза представляется столь же ущербной, как и те объяснения, которые давали сами ацтеки, поедая захваченных ими пленных. То, что люди сами считают или воображают презренным для богов, нельзя принимать в качестве объяснения их религиозных верований и практик. Принять такое объяснение – в конечном счёте значило бы возложить обоснование всей социальной жизни на то, что люди думают или воображают по собственному усмотрению, – однако такая стратегия неизбежно сведёт на нет любое интеллектуальное вопрошание, поскольку оно всегда придёт к одному повторяющемуся бесполезному тезису: люди думают или воображают то, что они думают или воображают. Почему собаки и индейки должны считаться неподходящими существами для величия аппетитов сверхъестественных существ? Ведь были же отдельные культуры, представители которых с готовностью рисовали в своём воображении, что боги вкушают амброзию или вообще ничем не питаются. Разумеется, люди, способные представить лицо Тлалока, могли заодно и вообразить, что их боги страстно любят индюшачьи потроха и собачьи сердца. Но именно сами ацтеки, а не их боги считали, что не стоит тратить время на то, чтобы вырывать ещё пульсирующие сердца у индеек и собак. Однако причина, по которой они так считали, не имела ничего общего с неотъемлемыми достоинствами собак, индеек или, если угодно, домашних уток. Скорее, она была связана с затратами на получение значительного количества мяса от этих видов животных. Проблема собак как источника мяса заключается не в том, что собаки – презренные существа, а в том, что наиболее благоприятные условия для роста этих животных появляются тогда, когда они сами питаются мясом. А проблема индеек и другой птицы состоит в том, что наиболее успешный рост им обеспечивает зерновой корм. И в том, и в другом случае для человека будет куда более полезно съесть мясо или зерно самому, чем пропускать их через другое звено пищевой цепочки. С другой стороны, огромное преимущество одомашненных животных Старого света заключается в том, что они относятся к травоядным и жвачным видам и лучше всего размножаются, питаясь травой, стерней, листьями и другой растительной пищей, с которой неспособно справиться пищеварение человека. Поскольку такие виды животных в Мезоамерике были истреблены ещё в плейстоцене, в распоряжении ацтеков их попросту не было. Именно эта недостача, наряду с дополнительными издержками, связанными с использованием хищников и птиц в качестве источника животного белка, склонила чашу весов в пользу каннибализма. Конечно, мясо, получаемое от военнопленных, тоже не относится к дешёвым удовольствиям: захват в плен вооружённых людей обходится дорого. Но если в том или ином обществе отсутствуют иные источники животного белка, выгоды от каннибализма могут перевесить эти издержки. С другой стороны, если у того или иного общества уже имеются лошади, овцы, козы, верблюды, быки и свиньи, то издержки каннибализма способны перевесить его преимущества.
Несомненно, всё сказанное выше звучало бы более вдохновенно, если бы мы могли отбросить этот подход к каннибализму, основанный на соотношении затрат и выгод, и вернуться к старой теории морального прогресса. Для большинства из нас было бы предпочтительным поверить, что ацтеки оставались каннибалами лишь потому, что их мораль погрязла в примитивных инстинктах, а государства Старого света налагали табу на поедание человеческой плоти потому, что великое движение цивилизации вперёд и вверх повысило их моральные установки. Однако есть опасения, что предпочтение в пользу такой гипотезы проистекает из ограниченных, а то и лицемерных недоразумений. Ни запрет на каннибализм, ни прекращение человеческих жертвоприношений в Старом свете не оказали ни малейшего воздействия на масштабы взаимного уничтожения населения других стран, которому предавались государства и империи Старого света. Общеизвестно, что начиная с доисторических времён и до наших дней размах войн неуклонно нарастал, а рекордное количество жертв в результате вооружённых конфликтов устроили именно те государства, чьей основной религией было христианство. Груды трупов, оставшихся гнить на поле боя, – это такие же мёртвые тела, как и человеческие трупы, расчленённые для пиршества. Сегодня, когда человечество стоит на пороге Третьей мировой войны, мы едва ли можем смотреть на ацтеков свысока. В наш ядерный век планета выживает лишь потому, что каждая из сторон противостояния убеждена в том, что моральные нормы у другой стороны достаточно низки, чтобы уничтожение сотен миллионов людей в отместку за первый удар не осталось
