День исповеди - Аллан Фоллсом

— Сестра Елена… — окликнул ее Марко, и она, обернувшись, последовала за мужчинами по каменной лестнице, к ярким огням возвышавшейся впереди виллы.

58

Рим. Тоже время

Гарри стоял в крохотной кухоньке квартиры Итона и смотрел на лежавший на столе сотовый телефон. Рядом с ним валялись недоеденные куски хлеба и сыра, которые он купил в одном из немногочисленных магазинов, работавших в воскресенье. К этому моменту Марчиано должен был узнать, о чем он говорил с отцом Бардони в парке. И принять решение, как поступить, когда Гарри позвонит.

Если он позвонит.

«Вы даже представить себе не можете, что тут происходит и во что вы ввязались», — вновь и вновь звучали в его памяти устрашающие слова отца Бардони.

Мужчина в голубой рубашке был сыщиком Фарела и следил за отцом Бардони, а не за Гарри. Итон высказал твердую уверенность, что на высших уровнях окружения Святого престола плетется какая-то темная интрига. И вероятно, именно ее имел в виду отец Бардони, когда предупреждал Гарри о том, что его вмешательство в происходящее не просто нежелательно, но и очень опасно. Намекая на то, что, подняв волну, он может утопить всех.

Гарри отвел взгляд от телефона. Он не знал, что делать. Продолжая нажим на Марчиано, он мог еще сильнее ухудшить и без того тяжелое положение. Но чье? Самого Марчиано? Людей Фарела? Всех остальных, причастных к истории? И кто же эти остальные?

Сам не зная зачем, он взял со стола нож, которым резал хлеб и сыр. Самый обычный кухонный нож с тупым, как водится, лезвием. Как оружие он не произвел бы впечатления, но для своего предназначения годился. Сжав нож в кулаке, Гарри взмахнул им, лезвие сверкнуло в свете висевшей под потолком лампы. А потом Гарри быстрым движением глубоко вонзил лезвие в хлеб. Ничего, кроме жизни и благополучия его брата, не имеет никакого значения. А все остальные, весь Ватикан с его интригами и борьбой за власть, может катиться ко всем чертям!

59

Больница Святого Иоанна. Виа делл'Амбра Арадам, 21 час 50 минут

Гарри в полном одиночестве сидел в маленькой часовне на скамье в третьем ряду от алтаря. Черный берет он сунул в карман пиджака, а голову склонил, будто молился. Он пробыл там уже пятнадцать минут, когда дверь открылась и мужчина в рубашке с короткими рукавами и легких брюках защитного цвета, кажется от «Леви Докерс», вошел в помещение и сел неподалеку от него.

Гарри взглянул на часы и снова на дверь. Марчиано должен был явиться на встречу двадцать минут назад. Гарри решил дать кардиналу лишних пять минут, потом еще раз взглянул на вошедшего и, к своему изумлению, понял, что это и был Марчиано.

Кардинал довольно долго сидел неподвижно. Молча, склонив голову. Наконец он выпрямился, встретился взглядом с Гарри и чуть заметным кивком указал на дверь слева. Затем поднялся, перекрестился перед алтарем и вышел в ту самую дверь. Чуть ли не в тот же момент в церковь вошла молодая пара; оба преклонили колени перед алтарем, перекрестились и уселись в первом ряду.

Гарри медленно досчитал до двадцати, встал, перекрестился и направился к той же двери, через которую вышел Марчиано. За ней оказался широкий коридор, где в одиночестве стоял кардинал.

— Пойдемте со мной, — сказал Марчиано.

Кардинал провел Гарри пустым коридором, в котором отчетливым эхом отдавались их шаги по вытоптанным черно-белым плиткам, в другую, еще более древнюю часть здания. Свернув в следующий коридор, Марчиано открыл дверь, и они вошли в небольшое помещение, оказавшееся еще одним молитвенным святилищем. Тускло освещенный зал выглядел более уютным, нежели первая церковь; лишь несколько полированных деревянных скамеек стояло здесь перед прикрепленным к стене простым бронзовым распятием. По обеим сторонам располагались начинавшиеся выше уровня головы и доходившие до самого потолка высокие окна, за которыми сейчас царила темнота.

— Вы хотели видеть меня, мистер Аддисон. Я пришел, — сказал Марчиано, закрыв дверь.

Он повернулся так, чтобы и без того неяркий свет оставлял его лицо в густой тени. Намеренно или нет, но этим он как бы подчеркнул свое могущество, напомнив Гарри, что, кем бы тот ни был или мог бы стать, он, Марчиано, являлся одной из наивысших персон в иерархии католической церкви. Чрезвычайно важной и могущественной.

Но Гарри никак не мог позволить запугать себя.

— Ваше преосвященство, мой брат жив, и вы знаете, где он находится.

Марчиано промолчал.

— От кого вы его защищаете? От полиции? От Фарела?

Хотя Гарри и не мог разглядеть глаз Марчиано, он знал, что кардинал пристально изучает его лицо.

— Вы любите вашего брата, мистер Аддисон?

— Да.

— Вы… любите… вашего… брата? — повторил Марчиано. На сей раз настойчиво и почти обвиняюще. — Вы же почти незнакомы друг с другом. Вы много лет не общались.

— Он мой брат!

— Братья бывают у многих.

— Я вас не понимаю.

— Вы много лет живете в разных концах света. Почему сейчас он стал так важен для вас?

— Просто потому, что он есть.

— В таком случае зачем же вы играете его жизнью?

Гарри смерил кардинала взглядом, полным гнева.

— Вы просто скажите мне, где он находится.

— А вы подумали, что будет потом? — продолжал Марчиано, как будто не услышав его слов. — Вы останетесь с ним там, где он находится? Будете вечно прятаться? Но ведь рано или поздно вам придется вспомнить о неумолимой реальности. О полиции. А когда она вас настигнет и вам придется выйти из убежища, вас обоих убьют. Вашего брата — потому что он слишком много знает. Вас — из опасения, что он мог поделиться своими знаниями с вами.

— Что же такое страшное он знает?

Марчиано долго молчал, а потом шагнул вперед, и его глаза впервые за все время разговора оказались на свету. И перед Гарри оказался вовсе не высокопоставленный церковник, а одинокий, сломленный и измученный человек, переполненный страхом. Таким страхом, какого Гарри даже представить себе не мог. Это превращение оказалось для него совершенно неожиданным.

— Его уже один раз попытались убить. И продолжают свои попытки. По его следу идет охотник, которому поручено с ним разделаться. — Марчиано взглянул Гарри в глаза. — Виа ди Монторо, дом сорок семь. Не думайте, что вам сегодня удалось укрыться в своем убежище незаметно. Не надейтесь, что одеяние священника будет и впредь прятать вас. Заклинаю вас всем на свете: не встревайте в это дело! Потому что, если вы не послушаетесь…

— Где он находится? Что за чертовщину такую он может знать?

— …потому что, если вы не послушаетесь, я сам скажу им, где он находится. А если я это сделаю, никто и никогда больше о нем не услышит. — Голос Марчиано упал до чуть слышного шепота. — Под угрозу поставлено слишком много…

— Церковь!

Стоило Гарри проронить это слово, как по его спине пробежал холодок от безмерности стоявшего за ним понятия.

Кардинал бросил на него короткий взгляд, затем резко повернулся, распахнул дверь и удалился по коридору; его быстрые шаги вскоре стихли.

60

Тремя часами позже, понедельник, 13 июля, 1 час 20 минут

Роскани, как обычно в такую жару, спал голый. Когда зазвонил телефон, он взглянул на жену, нажал кнопку удержания звонка и накинул легкий халат. Через несколько секунд он снял трубку в своем кабинете, одновременно щелкнув выключателем настольной лампы.

В Пескаре, в складском сарайчике за домом, где находилась автотранспортная компания «Скорой помощи», обнаружили трупы мужчины средних лет — владельца компании — и его жены. Люди были застрелены. Прежде чем их отыскали встревоженные родственники, они пролежали там не менее тридцати шести часов. Местные следователи поначалу решили, что имеют дело с самоубийством, но, допросив родных и друзей, отказались от этой мысли. И, приняв во внимание маловероятную, но все же возможную версию о том, что это убийство может быть как-то связано с идущим в стране поиском опасных преступников, сочли нужным поставить в известность римскую Gruppo Cardinale.

Пескара, 4 часа 30 минут

Роскани неторопливо прошелся по месту преступления — хозяйственной кладовой во дворе дома, где располагалась компания «Servizio Ambulanza». Этторе Капуто и его жена прожили в браке тридцать два года и имели шестерых детей. В полиции Пескары ему сказали, что они постоянно ссорились по поводу и без повода. Свары всегда были яростными и громогласными. Но никто и никогда не видел, чтобы кто-то из супругов ударил другого. И к тому же у Этторе Капуто не было оружия. Никогда не было.

Сначала была застрелена синьора Капуто. Одним точным выстрелом. А затем ее муж, по всей видимости, нацелил оружие на себя, так, во всяком случае, следовало из проведенного наскоро анализа отпечатков пальцев. Оружие оказалось двухзарядным сорокачетырехдюймовым «магнумом-дерринджером». Крошечный пистолет, но с большой убойной силой. О таком оружии мало кто знает, не считая, конечно, увлеченных коллекционеров и знатоков огнестрельного оружия.