На мопедах по Африке - Вольфганг Шрадер

— Помоги мне спасти багаж! — закричали мы одновременно друг другу.

Уровень воды повышался, и мы были вынуждены укрыться на нижней ветке дерева. Ураган рвал капоты мопедов. Мы со страхом смотрели на них сверху. Почти одновременно нас пронзила мысль: «А что если мопеды не…». Но прежде чем мы успели высказать ее вслух, это уже произошло: ураган опрокинул один из мопедов. Ящик с инструментами открылся, и все запасные части исчезли в грязи.

Катастрофа! Аврал!

Мы тут же соскочили с ветки и зашлепали к месту происшествия. Большой водоворот обозначал место, где скрылась одна из опрокинувшихся машин. Сначала мы даже не заметили, что насквозь промокли. Так промокли, что потом даже деньги в наших бумажниках показались нам светлее и чище.

Раздумывать некогда. Наше дальнейшее путешествие оказалось под угрозой: без инструментов и запчастей мы не сможем добраться даже до ближайшего селения. Мы обшариваем глинистое дно под мопедами и вытаскиваем без разбора всевозможные предметы: молоток, части сцепления, целую горсть винтов…

— Мы должны прощупать всю площадь. Передай мне, пожалуйста, вещевой мешок.

Вольфганг ловко перебрасывает остатки оборудования на сушу. Заботливо поддерживаемый нами порядок, который мы установили за долгие месяцы путешествия, в одну минуту нарушен. Бережно охранявшиеся нами от всяких повреждений спальные мешки зацепились за куст терновника, канистры и бутылки с водой грохочут у кучи камней, а наши туристские проспекты и дневники плавают в грязной луже. Мы выбираем руками жидкую глину вместе с инструментами и бросаем все в пустые вещевые мешки. Металлические предметы опускаются на дно, а грязь мы выливаем. Так, вероятно, поступают золотоискатели, когда промывают золото.

Через десять минут дождь прекращается. Вода уходит столь же быстро, как и пришла.

То тут, то там торчат в песке гаечные ключи. При более глубоких раскопках обнаруживаются гайки и поршневые кольца. Прокладки моторов мы срываем с ближних кустов. Носовыми платками заботливо досуха вытираем все части. И скоро на временно натянутой бельевой веревке весело развеваются на ветру наши рубашки и брюки. Выглянувшее несколько позже вечернее солнце освещает плоды нашей нелегкой работы.

Пробуждающаяся Кения

Самую приятную границу за все время путешествия мы пересекаем за Тороро. Никаких шлагбаумов, никаких полицейских участков. Если бы не дорога, которая внезапно ухудшилась, мы вообще ничего не заметили бы, потому что надпись на обочине «Вы вступаете в Кению» полускрыта кустарником.

Кения — одна из наиболее интересных стран, которые мы посетили. Повсюду следы глубоких конфликтов между коренными жителями Африки и белыми захватчиками. Мы являемся невольными жертвами этого. Как граждане социалистического государства, мы весьма нежеланные гости англичан. С нашей визой нельзя «гостить» здесь долгое время, приходится благоразумно избегать встреч с властями. Нам слишком хорошо известно, как поставлена информационная служба в английских колониях. Малейший промах — и нас уже не пустят в другие, еще зависящие от Англии страны.

— Хотел бы я знать, сколько нам еще ехать, пока мы найдем место для ночлега.

Рюдигер делает недовольную гримасу; мы приняли за правило ужинать лишь после того, как пристроим мопеды и найдем себе квартиру, а здесь, в густонаселенных районах Восточной Африки, не так-то просто разбить палатку. Вокруг, на этом плодородном, с замечательным климатом нагорье видны лишь поместья крупных английских землевладельцев.

Окруженные колючей проволокой, раскинулись необозримые сочные пастбища, кофейные и чайные плантации, поля пшеницы. Африканцы согнаны на малоплодородные земли или должны работать за минимальную плату на фермах белых.

Из 6,4 миллиона жителей Кении — 140 тысяч индийцев, 30 тысяч арабов и почти 50 тысяч европейцев [37]. Но это европейское меньшинство владеет сейчас 40 тысячами квадратных километров лучшей земли, в то время как африканцы — 120 тысячами наихудшей [38]. Индийцы обособились. Они обеспокоены лишь тем, чтобы сохранить свои позиции в торговле и ремеслах.

— Как ты думаешь, может быть, нам здесь переночевать?

Мы останавливаемся. При свете фар от мопедов читаем на большой круглой доске английскую фамилию и надпись: «Молочная ферма». Мы колеблемся. Этой предосторожности нас научил печальный опыт общения с английскими плантаторами. Мы были радушно приняты в самых роскошных и хорошо обставленных домах, нам отводили комнаты с ваннами и кроватями, покрытыми белоснежным бельем. Но едва только мы сообщали, из какой страны прибыли, едва лишь проявляли интерес к жизни черных батраков и к оплате их труда (вместо того чтобы спросить о марке собственного самолета хозяина и о количестве верховых лошадей, принадлежащих хозяйке), как отношение к нам резко менялось и плантаторы не выражали желания задерживать у себя подобных гостей.

Однако нас уже услыхали, и громадная дворняга с громким лаем рвется с цепи.

— Алло, мистер, поверьте, мы не собираемся ограбить вашу лавку.

В дверях показывается белый человек богатырского роста. Он так пинает ногой собаку, что она с визгом отлетает в сторону.

— Извините, я думал, что в дом хочет войти какой-нибудь черный ублюдок.

Нас приглашают внутрь. Беседа протекает не очень в дружеских тонах. Управляющий фермой — датчанин и принадлежит к радикальной партии белых поселенцев «Объединенная партия Кении». Ее основной принцип предельно ясен: весь африканский материк принадлежит белому меньшинству, и оно любой ценой должно удержать власть в своих руках.

Мы являемся также невольными свидетелями того, как управляющий грубо оскорбляет своих мальчиков-слуг и при малейшей их нерасторопности ругает грязными словами.

Во время нашего пребывания в Кении английские власти чувствовали себя еще относительно уверенно. Но белые поселенцы уже готовились к ожидаемому в ближайшее время переходу власти к африканцам. Они переводили все движимое имущество за границу и превращали свои плантации в пастбища, которые требуют минимального количества наемной рабочей силы, поскольку чернокожие батраки на плантациях все настойчивее добивались повышения заработной платы.

В связи с экстремистскими притязаниями английских колонизаторов в Кении сравнительно давно возникли политические объединения африканцев. Уже в 1921 году была создана «Восточноафриканская ассоциация», которая боролась за освобождение страны и в 1922 году была запрещена англичанами. В том же году образовался «Центральный союз кикуйю», насчитывающий почти 100 тысяч членов [39]. Ее лидером стал Джомо Кеньятта — вождь народа кикуйю. После разгрома крупного восстания кикуйю [40], которое англичане из вполне понятных соображений изобразили как результат заговора тайной организации Мау-Мау, Джомо Кеньятта 8 апреля 1953 года был приговорен к семи годам тюремного заключения и после отбытия наказания — к пожизненной ссылке. Это вызвало движение протеста во всем мире. Кеньятта был освобожден и избран президентом «Национального союза африканцев Кении» (КАНУ) [41].