Силы неисчислимые - Александр Сабуров

Уж если речь зашла о грузах с Большой земли, не могу не сказать доброго слова о наших крылатых друзьях, отважных летчиках, заслуживших горячую любовь и признательность всех, кто сражался во вражеском тылу.

Летать к партизанам не каждому летчику было под силу. Дело трудное, рискованное. Перелететь фронт, разыскать посадочную площадку в глухом лесу, приземлиться на нее, в ту же ночь вылететь обратно. И все это без прикрытия истребителей, без гарантии, что внизу тебя ждут именно партизаны, а не гитлеровцы...

Поэтому авиационное начальство неохотно посылало самолеты к партизанам. Так было, пока это дело не перешло в руки полковника В. С. Гризодубовой.

Имя Героя Советского Союза Валентины Степановны Гризодубовой известно не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами. Она дочь одного из первых русских воздухоплавателей - Степана Васильевича Гризодубова. В 1938 году весь мир облетела сенсационная новость: три женщины - Валентина Гризодубова, Марина Раскова и Полина Осипенко - совершили беспосадочный перелет по маршруту Москва - Дальний Восток. Экипаж самолета "Родина" под командованием Гризодубовой установил абсолютный международный рекорд дальности полета.

Война застала Валентину Степановну на должности начальника Управления международных воздушных линий Аэрофлота. Прославленной летчице поручается комплектование авиаполка дальнего действия. Услышав об этом, к ней потянулись все, кто знали ее. Рядовыми летчиками в полк пришли начальник Московского управления Аэрофлота Запыленов, начальник Западно-Сибирского управления Аэрофлота Чернопятов, известный полярный летчик Масленников и многие другие опытные авиаторы. Инженерами полка стали Николай Иосифович Матросов и Николай Иванович Милованов, летавшие еще с отцом Гризодубовой.

В первое время на весь полк было три кадровых офицера: начальник штаба полка майор Александр Верхозин, военком батальонный комиссар Николай Тюренков и командир эскадрильи майор Иванов.

Еще не успев полностью укомплектоваться, полк приступает к выполнению боевых заданий, выбрасывает в тыл врага парашютистов и специальные грузы, участвует в бомбардировках противника.

О Валентине Степановне Гризодубовой написано много. Мне особенно запомнился случай, описанный летчиком-испытателем М. Галлаем в его книге "Испытано в небе", о том, как Гризодубова спасла пять человек в аварийной, готовой взорваться машине. Мимоходом автор замечает:

"Гризодубова не боялась сложных ситуаций в воздухе, не боялась опасных боевых вылетов за сотни километров в глубь занятой противником территории, не боялась ни одной из многочисленных трудностей жизни на войне, не боялась - и не боится по сей день - и... гнева начальства (вид смелости, встречающийся в жизни едва ли не реже всех предыдущих, вместе взятых). При этом свою точку зрения Валентина Степановна доводит до сведения собеседников любого ранга, неизменно заботясь прежде всего об убедительности и лишь после этого - о светскости формулировок".

Думаю, именно совокупности этих черт ее характера мы и обязаны тем, что на наши примитивные партизанские аэродромы стали садиться тяжело груженные воздушные корабли. На первом из них прилетела сама командир полка Валентина Гризодубова. Она воочию убедилась, как много значит для людей, сражающихся во вражеском тылу, уже само появление краснозвездного самолета, сколько надежд и светлых чувств рождает в людях этот крылатый посланец с Большой земли. Растущие масштабы наших боевых операций требовали все больше оружия и боеприпасов. Вместе с тем была острая нужда вывезти в госпитали за линию фронта раненых партизан, больных жителей и детей.

Приняв близко к сердцу все наши партизанские нужды и заботы, Гризодубова, возвратившись в Москву, с присущей ей настойчивостью добилась, чтобы между нами и Большой землей был наведен настоящий воздушный мост. Грузы к нам потекли потоком.

Пусть другие товарищи, летавшие к нам, простят меня за то, что я больше всего рассказываю о полке Гризодубовой. Просто с людьми этого полка мы встречались чаще и кровно с ними подружились. С чувством огромной признательности вспоминаем мы летчиков, спасших жизнь многим сотням людей и доставивших нам тысячи тонн самых разнообразных грузов-оружия, боеприпасов, медикаментов, листовок.

Случайно встретясь с Борисом Григорьевичем Лунцом, человеком простым и малоприметным, вы вряд ли подумаете, что перед вами Герой Советского Союза, летчик, за плечами которого четыреста три боевых вылета, из них девяносто шесть днем на бомбежку вражеских объектов и шестьдесят полетов с посадкой в тылу противника. К тому же он всегда удивительно ловко уходит от разговоров о своих боевых делах. Ограничивается словами: "Летали хорошо, садились у партизан хорошо, ничего особенного не происходило. Просто работали..."

Но я помню одну его посадку. Мы очень волновались, когда услышали далекий шум моторов. Вот уже показался самолет. И вдруг мы увидели три высоких сосны, которых не замечали раньше. Почему мы их не убрали! А сейчас они оказались на пути самолета, вот-вот он в них врежется. Но пилот в последний момент обошел препятствие и благополучно посадил самолет.

Партизаны окружили летчика, обнимали его, каждому хотелось сказать ему что-то хорошее. Забросали его вопросами: как летел? не обстреляли ли? Лунц, смущенный всеобщим вниманием, отвечал, как всегда, лаконично:

- Летать - дело нехитрое. Обстрелов бояться - через линию фронта летать не надо. Только уж вы, пожалуйста, если можно, уберите эти три дерева. Другой раз они и помешать могут...

В общем выходило, что, кроме наших трех сосен, на пути к партизанам других преград он не заметил.

В обратный рейс Лунц захватил раненых, в том числе двух своих однополчан: бортрадиста Талалаева и бортмеханика Коржакова. Их самолет был подбит над занятой врагом территорией. Командир корабля Попович погиб. А Талалаев и Коржаков, выбравшись из-под обломков самолета, сумели добраться до нашего аэродрома.

Десятки раз мы видели на своих посадочных площадках Бориса Лунца. И всегда у него "полет проходил нормально и погода благоприятствовала".

- Ну, а как вел себя противник?-спрашиваю Бориса.

- Это другое дело. Он, знаете, конечно, стрелял. Но на то он и противник...

Подружились мы со штурманом Алексеем Парфеновичем Булановым.

Как-то он рассказал нам об одном своем полете.

Экипаж в составе командира Васильченко, штурмана Буланова, бортмеханика Зозули и бортрадиста Иляскина направился к партизанам. Посадочная площадка была очень мала и, как стенами, со всех сторон обрамлялась высоким лесом. Большие самолеты здесь еще не садились. Подлетают наши друзья. Но что это? Вместо условленных четырех костров на земле полыхают восемь ярких факелов, и все они движутся.

Пилот набирает высоту, штурман проверяет ориентиры. Все верно. Снова повторяют заход. Картина та же самая. Идет время, расходуется драгоценное горючее. Что делать? Неподалеку увидели наконец другую опушку с условленными огнями. Решили садиться, но если окажется, что аэродром в руках врага, отстреливаться и попытаться тут же взлететь.

Все, кроме командира корабля и бортмеханика, встали за пулеметы. Самолет коснулся земли, пробежал по опушке и остановился. И тут в наступившей тишине до слуха летчика долетели нерусские слова. Летчик собирался уже дать газ, когда к самолету приблизились два человека в кожаных пальто. У выходного люка встали еще трое. Дальше медлить нельзя. Быстро распахнув дверь, Буланов громко спросил:

- Кто здесь командир отряда?

- Кордович.

Значит, все в порядке.

Но тут к самолету бросился невысокий человек и быстро заговорил на непонятном языке. Буланов инстинктивно схватился за пистолет. И хорошо, что только схватился... Через минуту все прояснилось. Оказалось, что на сторону партизан перебежал француз и это он, бурно выражая свой восторг, чуть было не ввел летчиков в заблуждение. Выяснилось и другое. Немцы, услышав приближение самолета, но не зная порядка подачи сигналов, устроили "факельный перепляс", чтобы сбить летчиков с толку. Да, справедливо говорилось, что полеты к партизанам - всегда задача со многими неизвестными.

Я знаю, что Алексей Буланов в одном из полетов был сбит. Осторожно напоминаю ему об этом.

- Было дело... Моя жена Августа успела даже похоронную получить... Буланов ненадолго задумался, но тут же добавил: - У меня-то еще ничего, а вот у Коли Слепова похуже получилось...

Совсем недавно боевые друзья отмечали пятидесятилетие со дня рождения Алексея Парфеновича Буланова. Я смотрел на этого подвижного, веселого человека. По-прежнему здоров и крепок, как дубок, Алеша Буланов и по-прежнему радует друзей своим замечательным голосом. В общем,

И поется ему и летается,

Пусть же песня его продолжается...

Продолжается летная песня и у пилота Николая Слепова, о котором Буланов сказал: "У него похуже получилось..."