Всё равно будешь моей (СИ) - Катаева Татьяна Анатольевна

В груди начинает болеть и щемить. Хватаюсь за сердце. Почему чувство, что этой водой являюсь я? Почему чувствую что разбираюсь на осколки и рассыпаюсь. Пока Матвей осматривает байк, я непроизвольно держу руку в области сердца. Болит очень сильно. Плохое предчувствие у меня. Ужасное.

Но когда Матвей подходит сзади и прижимает к себе, всё плохие мысли разлетаются. Они разбиваются об ту скалу, что внизу обрыва. Я снова улыбаюсь.

— Красиво, — выдыхаю вместе со стоном, когда рука Матвея ложится на мою грудь.

— Но явно не краше тебя, одуван, — шепчет в ухо он.

Пятой точкой чувствую его возбуждение. Горский же и не скрывает этого, сильнее прижимается и трётся.

Каждый день, на протяжении этой недели, мы занимались любовью. И ему всегда мало. Бывало, если успевали, то делали это два, а то и три раза. Тело горело от таких щедрых ласк, но никогда я не думала о том, что хватит. Сама раз за разом ловила себя на мысли, что мне мало его. Всегда мало.

Вот и сейчас, даже не пытаюсь сопротивляться. Зачем? Знаю же, что будут в финале. И безумно этого хочу.

— Ты такая сладкая, — снова говорит Матвей, когда его губы целуют моё плечо. А руки стаскивают влажные трусики. Резкий разворот и он берёт мои губы в плен. Целует терзая, и в то же время лаская. Мы всегда на тонкой грани, между болью и наслаждением. Кусаем друг друга и сразу же зализываем.

Матвей берёт меня на руки, несёт к мотоциклу, расставляет ноги и садит спиной к рулю. Сам на него садится, и долго не думая, запрокидывает мой сарафан входит на всю длину. Голова моя падает на руль, спина, на бак. Не совсем удобное положение, но думать об этом нет времени. Потому что Матвей так неистово входит и выходит с моего тела. Руками ныряет под сарафан и трогает, ноющую грудь. Положение неудобное, и уже через пару минут, Матвей снова ставит меня на ноги, разворачивает к себе спиной. Руками упираюсь в железного зверя, на котором только что лежала. Платье вверх, ноги шире, руки Матвея по обе стороны моих бёдер и резкий выпад.

— Твою мать, — хочется орать мне от наслаждения. Он никогда ещё не был во мне так глубоко. Вот только куда же глубже-то, казалось. Оказывается и такое возможно.

Из-за открытой местности, наши стоны, ахи, шлепки голых тел, разносятся эхом на этой скале. То как Горский вбивается в меня, доводит меня до крайности. И мне кажется, что я вот-вот слечу с этого обрыва птицей. Расставляю крылья, взмахну и полечу.

— Матвей... Ааа... Да... Да... Матвей...

Кончаю с его именем на устах. Кончаю в последний раз. И даже не представляю, что в следующий раз, когда расставлю крылья на обрыве, полечу камнем вниз, горько и больно разбиваясь об холодные скалы правды.

Глава 33

Мирослава

Задыхаюсь в этих стенах. В этом доме. В этом городе. Ежесекундно думаю о нём. Сердце уже не живёт нормальной жизнью. Оно стучит только когда рядом он. В остальные часы, просто выполняет свои физиологические функции.

Неделя до свадьбы. Что делать?!

Как жить с человеком от которого воротит?

— Давай сбежим. Возьми только паспорт, об остальном я позабочусь, — последние слова Матвея, перед нашим расставанием.

Прошли сутки после этих слов, а я всё никак не приму решение.

Матвей предлагает сбежать. Бросить всё. Но как? Как я могу так поступить с родителями? Опозорить их. Предать.

С другой стороны, как я теперь могу жить с Рустамом под одной крышей? Как могу делить с ним постель?! После всего, что пережила и почувствовала с Матвеем. Это была целая жизнь, целый мир ощущений.

Как я буду жить теперь без его поцелуев, рук, губ, ласк?! Как буду терпеть касания и поцелуи Рустама?!

— Боже...

Буря в груди такую силу набирает, что разрушает изнутри все органы. Я само разрушаюсь. Само убиваюсь. Умираю.

— Боже... как же больно.

Плачу уже целый час. И думаю, думаю, думаю...

Что делать?!

Выхожу с комнату и иду прямиком в ванную. Моюсь больше часа. Матвей звонил, я не взяла трубку. Не могу сейчас ему ничего ответить. Не могу принять, или же отклонить его предложение. Это выше меня.

°М²° "Малыш, нам надо торопиться. Я сейчас с Максом во Француа. Давай заберу тебя, подумаем еще, что можно сделать. Забрать?"

Соблазн настолько сильный, что меня трясти начинает. Хочу к нему в объятья. Он прижмёт так сильно, что кости будут трещать. Мне плевать. В его объятьях чувствую себя самой сильной, самой смелой. Бессмертной. Но он сейчас не рядом. И я рассыпаюсь на куски. Умираю.

Выхожу с ванной, и прохожу мимо спальни родителей. Слышу тихий голос отца. Как я могу их передать?! Они всю жизнь меня растили, заботились, любили. Всё, что было в их силах, делали.

— Таня, успокойся. Ты последнее время, слишком эмоциональна. Мира может услышать.

Собственное имя с уст отца, заставляет остановиться. Он говорит его с такой болью, что я сама дышать перестаю. Голос же мамы, и вовсе дрожит и отдаётся эхом в сердце.

— Как же мне молчать то? Собственную кровинушку продаём. Давид, как мы могли это допустить?

Слышу её плач, но ничего не могу понять. Что она имеет виду?! О чём они?

— Родная, успокойся. После их свадьбы, Мурад наконец-то спишет долг. Мы больше не будем должны деньги. И я перестану бояться, что он сдаст меня полиции. Знаешь, сколько я пережил за тот месяц в тюрьме? Хотел даже руки на себя наложить.

Тихий писк вырывается. Закрываю рот рукой. Как это понять? Папа должен отцу Рустама деньги?

— Давид, ты видел, как Рустам смотрит на Миру? После всего, что я узнала о нём на прошлой неделе, я боюсь. Он сломает её. Она же такая маленькая, хрупкая. Она ещё ребёнок.

— Таня, она будет жить в богатстве. Пусть и с таким как он. На кону моя свобода. Мурад не пощадит. Поверь. Он отправит меня в тюрьму, даже глазом не моргнет. Ради сына он готов на всё. А этот сопляк помешался на нашей дочери. Ему нужна только она. Видишь, на что они готовы ради их свадьбы. Миллион* заплатил за меня. Мы никогда не сможем отдать им этот долг.

Больше слушать нет сил. Вот значит как?! Меня продали. Моя жизнь стоимостью в миллион...

Забегаю в комнату, надеваю шорты, футболку. Мокрые волосы, собираю в пучок. Нет времени сушить их. Хочу к нему в объятья, или сейчас же умру. Собственные родители продали меня как вещь, товар.

Выбегаю на улицу и сажусь в такси.

Он успокоит меня. Поможет пережить эту боль и обиду. Внутри буря ещё больше собирается. Ещё час назад, я корила себя за предательство. Не могла решиться на побег. А теперь, умираю от предательства родителей. Я ради них готова была пожертвовать своей любовью. Я так его люблю! Но всё равно выбрала родителей. Мой долг быть дочерью. Мой долг не расстраивать их. А они... они меня продали.

Захожу в бар, и сразу направляюсь к випке, в которой часто сидит компания Матвея. Впервые мне не страшно, если нас увидят его друзья. Если кто-то узнает о нас. Мне плевать на всех сейчас. Кроме него.

Я хочу к нему. Хочу с ним. Хочу его.

— Долго ж тебе пришлось ломать девицу, почти три месяца добивался. Но всё равно чувак, ты сделал это. Откупорил, распаковал крошку. Рассказывай, хороша в постели или дерево? — слова Макса заставляют остановиться. Приростаю корнями к полу. Не совсем понимаю, о чём это они говорят, но чувствую, что надо остановиться.

— Заткнись мудак. Не смей о ней так говорить. А иначе по морде получишь, понял?! — ярость в голосе Матвея слишком ощутима. Даже мне страшно становиться.

— Угомонись, друг. Я ж тебя не заставлял на Миру спорить. Сам согласился. Вот, кстати, ключи от байка. Выиграл, получай приз.

Обо мне говорят, чёрт его возьми. Матвей же говорил, что наши отношения секрет, о котором никто не знает. А Макс говорит свои слова с такой уверенностью, значит, не первый раз обсуждают.

Максим протягивает Матвею ключи в руки и тот берёт молча. А потом с силой бросает их. Стеклянный стол издаёт яростные звуки, которые слышны даже сквозь негромко играющую музыку.